Сергей Мусаниф - Возвращение чародея
– Думал.
– И что надумал?
– Мне плевать.
– Снова смело.
– Я тебе не нравлюсь?
– Ты – король. Ты не должен мне нравиться, племянник. А я тебе нравлюсь?
– Я еще не решил.
– Ты обратил внимание, что половину фраз мы начинаем со слова «я»?
– Обратил. О чем это говорит?
– Что мы – эгоцентричные личности.
– Все личности эгоцентричны. Иначе они просто не становятся личностями.
– Спорное утверждение.
– А я люблю поспорить.
– Оберон тоже любил.
– Это какой-то намек?
– Нет, простая констатация факта…
– Это ты подослал ко мне убийц?
– Я. Но тогда я не знал, что ты – это ты.
– Как же такое вышло?
– Хочешь поговорить об этом?
– Полагаю, для обсуждения этой темы необходимо присутствие еще одного человека. Где лорд Аларик?
– Будет только к вечеру. У него дела на другом острове.
– Настолько важные дела, что ради них он решил отложить знакомство со своим королем?
– Ты не предупредил нас о своем визите заранее.
– Люблю устраивать сюрпризы.
– Зато я не люблю их получать. Как ты уцелел? Тебе помог Гарланд?
– Частично.
– Хороший парень. Я благодарен, что он не дал тебя ухлопать. Хотя его методы кажутся мне несколько радикальными.
Лицемерие или искренность? Сложно определить, когда речь идет о существе, разменявшем четвертую сотню лет. Как он мог не знать, против кого посылает Пятнистых Лиан? Он принял меня за кого-то другого, и если так, то за кого именно? Или дядя просто пудрит мне мозги?
Никому не верь, советовал Мигель. Сейчас последовать его совету несложно. На данный момент Озрик не вызывает у меня доверия, и его сын тоже.
– Гарланд запаниковал, когда выяснил, кого именно ему поручили убить.
– Я могу его понять. Сам расстроился, когда узнал правду.
– И еще больше расстроился, когда узнал о провале миссии?
– Нет. Не знаю, что ты обо мне думаешь, но я тебе не враг.
– А кто?
– Родственник.
– Одно другого не исключает.
– Тоже правда.
– В фехтовании словами тебе нет равных.
– Есть. Ты. А Дорану мы оба и в подметки не годимся.
Неужели?
– Ты кое-чего не понимаешь, Ринальдо. – За время разговора Озрик впервые назвал меня по имени. – Я вовсе не счастлив от твоего внезапного появления, но это совершенно не значит, что я собираюсь вставлять тебе палки в колеса. Есть закон…
– Закона нет. Только традиции.
– И одну из них ты носишь на своем поясе.
– Думаешь, это делает меня счастливым?
– Не знаю. Разве нет?
– Если бы не чертов меч, ты бы меня вообще никогда не увидел.
– Без мечей жизнь вообще была бы куда проще. Тем более без магических мечей.
– Да.
– Но ты – тот, кто ты есть, и мы оба ничего не можем поделать с данностью. Мы не раздавали карты, это делал кто-то другой. Нам остается лишь сама игра, вне зависимости от нашего собственного отношения к раскладам. Пересдачи невозможны.
– Такая картина мира отдает фатализмом, – заметил я. – Все мы – пешки в руках рока, гонимые ветром листья и тому подобное?
– Ты так не думаешь?
– Только отчасти.
– Тем не менее ты здесь. Не хотел быть здесь, а приплыл.
– Это как раз та часть, которая мне не нравится.
– Система несовершенна.
– О какой системе сейчас идет речь?
– О мировом устройстве в целом. Иногда хочется у него спросить, где же справедливость.
– Никакой справедливости, – сказал я. – Только традиции.
– Увы, – сказал Озрик. – Кстати, о традициях… Вести здесь разносятся быстро, и эльфы жаждут видеть своего короля и возвращенный символ государственной власти. Скоро перед дворцом соберется целая толпа. Когда ты собираешься к ним выйти?
– Сначала мы должны закончить этот разговор.
– Скажи, что ты хочешь услышать, и мы закончим.
– Буду честен с тобой, дядя.
– Похвальное качество.
– Я тебе пока не доверяю.
– Это очевидно и вполне понятно. Я не в обиде.
– Но ты мне нужен.
– Зачем?
– Ты знаешь, как тут все работает. Я – нет.
– Ты быстро войдешь в курс.
– С твоей помощью?
– Как того пожелает король.
– Я желаю. Мне следует провести официальную церемонию назначения тебя своим советником, или это излишне?
– Не хочешь – не проводи.
– Как тут все просто, – восхитился я.
– Система несовершенна, но она существует уже тысячи лет, – сказал Озрик. – За это время мы научились избавляться от шелухи.
– По твоему столу этого не скажешь.
– Ты о бумагах? Это не шелуха. Это – самые ядра.
– Почему ты отказал Людовику в военной помощи? Только не надо чуши относительно того, что повести эльфов на войну может только король, а ты был всего лишь регентом. Даже Людовик этому не поверил.
– Ну если без чуши, то все просто. Я договорился с Рхнером.
Ни хрена себе!
Грубо, но по-другому тут не скажешь.
– Неужели мы представляем столь значительную силу, что Рхнер снизошел до переговоров?
– Наша армия невелика, – согласился Озрик. – Но наши маги – лучшие в мире, и если они выйдут против Красных, то смогут создать им серьезные проблемы.
– А они действительно смогут?
– Да.
– И в чем суть вашего договора?
– Мы не помогаем Вестланду, Рхнер оставляет нас в покое.
– Навсегда? – Это вряд ли.
– На пятьсот лет.
– Нехило, – согласился я.
– Реальность такова, что Рхнер потеряет половину своего флота при первой попытке высадиться на континенте, – сказал Озрик. – На покорение Вестланда у него тоже уйдет какое-то время, потом ему надо будет позаботиться о своих новых землях, армия должна восстановить свою численность… Два века он точно ничего не сможет предпринять, даже если захочет. Я это понимаю, и Рхнер тоже.
– С моим появлением ваша договоренность потеряет силу.
– Это верно.
– Он захочет поговорить со мной.
– Скорее всего.
– Как вы общались?
– По телефону, как же еще.
– Я думал, их вера отрицает наши магические достижения.
– В некоторых вопросах они прагматичны. Приняли же они к себе Лоуренса Справедливого.
– Это уже стало достоянием общественности даже на островах?
– Для общения магов расстояния препятствием не являются. А магов у нас тут много.
– Какие Рхнер дал гарантии?
– Свое слово.
– И только?
– А какие гарантии тебя удовлетворят?
– Я просто не до конца все понимаю… Рхнер ведь человек. Что будет стоить его слово уже через сто лет? Его преемник может оказаться другого мнения относительно заключенных им договоров.
– Через сто лет не будет никаких преемников. И через двести лет тоже.
– Что ты имеешь в виду? – удивился я.
– Тебе известен истинный возраст Рхнера?
– Нет. Я полагал, он ровесник Людовика. Может, даже чуть постарше.
– Рхнер значительно старше меня, – сказал Озрик. – Если он чей-то ровесник, то, скорее всего, Девлина.
– Как такое может быть? Девлин умер от старости несколько веков назад. Даже драконы столько не живут. А люди…
– Рхнер не человек, – сказал Озрик. – Ты слышал что-нибудь о магии Восточного континента?
– Немного. В общих чертах.
– Чародеи Восточного континента, если их можно так назвать, паразитируют на обычных людях, которые добровольно отдают им свою ману, – сказал Озрик. – И Рхнер является самым главным в иерархии паразитов. Он не просто вождь Красных, он еще их верховный жрец и воплощение их чертова бога в нашем мире. Если ему повезет и его не грохнут во время предстоящей войны, он способен прожить еще очень долго. Может быть, тысячелетие.
– Значит, ему не должно повезти.
– Тебе есть до этого дело?
– Да.
– Ну и хорошо, – сказал Озрик. – Если нам все равно суждено умереть, то какая разница, произойдет ли это сейчас или через пять веков? С точки зрения бесконечности Вселенной это не имеет ровным счетом никакого значения.
– Издеваешься, дядя?
– Я не одобряю твоего выбора и предпочел бы выждать, – сказал Озрик. – Но если ты пойдешь на войну, можешь рассчитывать и на мой меч тоже.
– Спасибо.
– Не за что. Такова традиция. Если король отправляется на войну, все его родственники тоже должны быть там.
– Оберон бился один, – напомнил я.
– Войны, в которых участвовал Оберон, не имели к эльфам никакого отношения, – сказал Озрик. – У твоего отца всегда было свое мнение, отличавшееся от мнения большинства. И он настаивал, что никто не должен его сопровождать.
– Интересно почему.
– Одинокие волки не любят бегать в стае. Тем более в стае собак. Тем более если волк считает себя львом. По мнению Оберона, все прочие были ему не ровня.
– Он так говорил?
– Вслух нет. Но иногда давал понять очень ясно.
– Неприятный тип, да?
– Местами. Думаю, он просто родился слишком поздно. Оберон был великим воином, а все великие сражения давно отгремели.
– Не считая грядущего, – заметил я.
