Терри Пратчетт - Шляпа, полная неба
К прутьям был крепко-накрепко привязан узел, состоявший, как могло показаться, из старого тряпья и палок. Сверху из него торчали помятая шляпа и борода.
Из-за веса узла и Фиглей метла, по крайней мере, сильно наклонилась в нужную сторону, и конец черенка был направлен в просвет между ветками яблонь. Хэмиш глубоко вздохнул, надвинул выпуклые летные очки на глаза и положил ладонь на отполированный до блеска участок прямо перед собой.
Метла плавно полетела вперед. Фигли одобрительно заорали.
— Ну вишь? Я грил, все бу типсы-топсы! — осклабился Туп Вулли. — А мал-мал побырей могешь?
Хэмиш осторожно прикоснулся к отпалированному черенку снова.
Метла дернулась, на миг зависла неподвижно, а потом ракетой устремилась вверх, оставив за собой шлейф из звуков, очень похожих на:
— Аааааааааааааррррррррррррррррррггггхххххххххххххххх!
В безмолвном мире Тиффани Явор Заядло снова взял в руки меч и крадучись двинулся сквозь траву.
Там что-то шевелилось, что-то маленькое.
Это оказался крохотный колючий куст, который рос так быстро, что можно было видеть, как вытягиваются его побеги. Тень куста плясала на траве.
Явор Заядло внимательно уставился на растение. Его появление должно было что-то значить. Явор смотрел и смотрел. Маленький кустишко и так быстро растет…
А потом он вспомнил, что рассказывала ему в детстве старая кельда.
Было время, когда всю землю покрывал лес, непроходимый и темный. Потом явились люди и срубили деревья. И солнце дотянулось до земли. На вырубках стала расти трава. Верзуны привели овец, овцы стали есть траву — и молодые побеги деревьев! И дремучие леса умерли. В них было мало жизни — какая это жизнь, когда за твоей спиной стеной стоят гигантские стволы. Там было темно, как на дне морском, листья в вышине забирали себе весь свет. Иногда раздавались грохот падающего дерева или легкое постукивание, когда белка роняла желудь и он скакал, ударяясь о ветки вниз, во мрак. Но в основном там было жарко и тихо. Там, где лес редел и заканчивался, обитало множество существ. В сердце же чащи обитали только деревья.
Но луга, с их сотнями трав и цветов, с птицами и насекомыми, жили солнцем. Кому, как не Нак-мак-Фиглям, при их природной близости к земле, было знать: то, что издалека кажется зеленой пустыней, на самом деле — маленькие кишащие жизнью джунгли.
— Ах так! — закричал Явор Заядло. — Вот, знатца, что ты затеял! Ну так этот нумер у тя не пройдет!
Он взмахнул мечом, срубив верткий побег под корень, и отступил. И тут же рывком обернулся — за спиной раздался вкрадчивый шорох.
Два новых ростка уже разворачивали листья, третий пробивался рядом. Оглядев луг, Явор увидел, как сотни, тысячи крошечных деревьев присоединились к гонке в высоту.
Явор Заядло боялся, боялся до самых печенок. Но он широко ухмыльнулся. Самое милое дело для любого Фигля — это когда, куда ни врежь, попадешь по врагу.
Солнце садилось, тени росли, луга умирали.
Явор ринулся в бой.
Аааааааааааааррррррррррррррррррггггхххххххххххххххх!
Тому, как Фигли добывали источники нужного запаха, нашлось несколько свидетелей (не считая множества сов и летучих мышей, которых сбила, оставив беспомощно крутиться в воздухе, метла под управлением банды маленьких синих человечков).
Одним из этих свидетелей был Девяносто Пятый, баран из стада некоего фермера, не отличавшегося избытком воображения. Девяносто Пятый помнил только, как сначала в ночи раздался какой-то шум, потом что-то потянуло его за шерсть на спине. Это было такое необычное и глубокое переживание, что Девяносто Пятый вновь вернулся мыслями к траве.
Аааааааааааааррррррррррррррррррггггхххххххххххххххх!
Еще одним свидетелем стала Милдред Трамбоу, семилетняя дочь фермера, которому принадлежал Девяносто Пятый. Много лет спустя она рассказала своим внукам, как однажды ночью взяла свечу, спустилась на кухню попить воды — и услышала шум в шкафчике под раковиной.
— Это были такие тоненькие голосочки, знаете, и один из них сказал: «Эй, Вулли эт’ пить низзя, на бутыли же «ЙАД» написано!» А другой голос ответил: «Ах-ха, гоннагл, они завсехда шкрябют всяко-тако, когда хотют пугануть и не дать кому промочнуть горло!» А первый ему: «Вулли, это крысиный яд!» А второй: «Ото ж и лады, я-то не крыкса!» Тогда я подошла и открыла шкафчик — и что бы вы думали? Там оказалось полным-полно маленьких человечков — эльфов! Они уставились на меня, а я на них. А потом один из них говорит: «Эй, грамазда мал-малюха, эт’ мы те просто снимся!» И все остальные закивали: да, мол, они просто снятся! А тот, что заговорил первым, добавил: «Ну и раз ужо мы те снимся, мож, сказанешь нам, хде тута шкипидар водится, а?» Я сказала, что скипидар у нас хранится в сарае. А маленький человечек тогда сказал: «Нды? Ну, тадыть мы драпс-драпс. А ты, грамазда мал-малюха, топс-топс взад дрыхсы, и вот те на память от мал-мал волшебенных человечеков!» И через мгновение под раковиной уже никого не было!
Внуки слушали ее, разинув рот.
— А что они тебе дали, ба? — спросил один из них.
— Вот что! — Милдред показала серебряную ложку. — И знаете, что самое удивительное? Она оказалась точь-в-точь как мамины серебряные ложки, которые исчезли неведомо куда в ту же ночь! Я ее с тех пор храню, как сокровище!
Потрясенные внуки некоторое время переваривали услышанное. Потом кто-то спросил:
— Ба, а какие они были, эти эльфы?
Бабушка Милдред надолго задумалась.
— Гораздо уродливее, чем их обычно представляют, — сказала она наконец. — И гораздо более вонючие. А как только они исчезли, раздался такой звук, вроде…
Аааааааааааааррррррррррррррррррггггхххххххххххххххх!
Посетители «Королевских ног» (владелец пивной заметил, что в округе слишком много заведений под названием «Королевская голова» или «Королевские руки», и занял свободную нишу), заслышав шум снаружи, оторвались от выпивки и посмотрели на дверь.
Через минуту-другую дверь резко распахнулась.
— Добровой вам ночи, милостивые верзуны! — прокаркала фигура, объявившаяся на пороге.
В пивной повисла тишина. Смахивающий на огородное пугало незнакомец заковылял через зал. Ноги его не слушались, и когда он наконец добрался до стойки, то с облегчением вцепился в нее и осел на колени.
— Мал-мал капельку твоего самолучшего виски, мой старый добровый старина трактиршик! — раздалось откуда-то из-под его шляпы.
— Сдается, ты на сегодня уже выпил достаточно, друг, — ответил бармен, нащупывая под прилавком дубинку для особых клиентов.
— Ты кого названул «друг», паря? — взревел незнакомец, пытаясь подняться на ноги. — Да ты нарываешься, ыть! И вовсе я не достатно выжрал, а то кык бы у меня все эти деньговины ишшо остатлись, ы?
Рука странного посетителя нырнула в карман пальто, рывком выскочила обратно и тяжело упала на стойку. Старинные золотые монеты раскатились во все стороны, из рукава выпала пара серебряных ложек.
В баре стало тише прежнего. Десятки глаз жадно отслеживали траекторию блестящих кругляшей, которые падали со стойки и катились по полу.
— И унчию «Веселого капытану», — добавил незнакомец.
— О, конечно, сэр, — ответил бармен. Его с детства приучили с уважением относиться к золотым монетам.
Он пошарил под стойкой, и лицо его огорченно вытянулось.
— Очень жаль, сэр, но «Веселый капитан» у нас закончился. Его, знаете ли, многие берут… Но у нас много других…
Посетитель, не дослушав его, обернулся к залу:
— Горстю золота тому чувырле, хто первым дадет мне трубочку «Веселого капытану»! — проорал он.
В зале случился ажиотаж. Столы посдвигались, стулья попадали.
«Пугало» схватило первую попавшуюся трубку и швырнуло монеты в зал. Среди посетителей немедленно завязалась драка, а странный незнакомец вновь повернулся к стойке:
— Налей-ка мне напослед мал-мал капелю виски, трактиршик! Никакенных висков, Грамазд Иан! Как те не стыдно! Эй, ноги, а ну кык цыть! От мал-мал капели виски ниче нам не бу! Нды? А с какенных пор ты у нас Большой Человек, ы? Ты, чучундра синяя, Явор на нас надежится! Ах-ха, и он бы тоже понадежился на капелю виски!
Люди в баре перестали отталкивать друг друга в попытках первыми добраться до золота, выпрямились и уставились на незнакомца, который с ног до головы ушел в спор с самим собой.
— А мне на все равно! Я балда, мне и решать, ясно? Буду я ишшо всяких коленьев слушать! А я грил те, Вулли, не надо сюдыть ходить! Нам завсехда непросто из пивнух выбираться! Знатца, так: мы, ноги, не бу стоять и зырить, как балда там нахрюксивается! Оченно оно нам хотелось!
Тут, к ужасу собравшихся, вся нижняя половина незнакомца развернулась и поковыляла к двери. Верхняя часть повалилась вперед, вцепилась в стойку, крикнула:
— Ну, мож, хоть мал-мало крепкожарено-парено яйко? — и… отвалилась.
