Алексей Лютый - Рабин Гут
Лично меня уговаривать нужды не было, а вот для удержания Жомова от попыток немедленно рассчитаться за подлый арест Горынычу пришлось еще одну голову подключить. За свои благие намерения Ахтармерз, между прочим, в один из шести глаз получил, но Ивана-дурака не выпустил!
Мой Сеня Горыныча поддержал, и Жомов успокоился. Пока я стряхивал с лап нескольких особо шустрых мокриц, успевших забраться на шерсть во время сидения в камере, страсти перед северной башней улеглись.
Сэр Грифлет вежливо ждал, пока двое «сарацинов» и гербовый дракон при помощи отборного мата и кулаков уговорят третьего успокоиться. Рыцарь успел почистить свой меч и дать в ухо Аллану Бейлу, попытавшемуся под шумок стащить его кошелек, прежде чем озверевшего после общения с негостеприимными насекомыми Жомова удалось убедить вести себя благоразумно.
– Простите меня, благородный сэр Робин, что я посмел вмешаться в ваши дела, – склонив голову, проговорил Грифлет, как только стало возможным вставить хоть слово. Видя такой поворот событий, я от удивления вытаращил глаза, а уж про остальных олухов и говорить не приходится! – Я никогда бы себе этого не позволил, но сэр Галахад, поддавшись уговорам подлого Мордреда и бесчестного Бедивера, никак не хотел дать вам возможность отстаивать свою правоту в рыцарском поединке. Я, ваш вассал, без вашего повеления позволил себе вмешаться в дело вашей чести! Но, поверьте, по-другому поступить я не мог. Теперь казните меня!
Последний раз я был так ошарашен, когда Жомов во время тренировки задел меня случайно дубинкой по голове. От слов Грифлета я настолько растерялся, что забыл про мокриц. И одна особо проворная тварь успела забраться под хвост. Пришлось прилюдно, извините, выкусывать ее оттуда.
– Сэр, вы совершили поистине доблестный поступок! – наконец смог застегнуть раззявленную варежку Сеня. – Вам не в чем упрекнуть себя. Однако если вы и дальше будете стоять столбом и заниматься самобичеванием, я вам точно по рогам настучу… Есть отсюда какой-нибудь запасной выход?
От дикого вопля Рабиновича я проглотил мокрицу, Попов упал на задницу, Жомов еще раз заехал в глаз Горынычу, а Ахтармерз с перепугу настолько уменьшился, что попросту повис на штанах Ивана. Только Каута и Аллан никак на Сенин крик не отреагировали. Привыкли, наверное, что на них постоянно орут.
То ли от похвалы Рабиновича, то ли от его крика, сэр Грифлет заметно повеселел. Он кивнул головой и, махнув рукой, пригласил всю честную компанию следовать к западной крепостной стене.
На востоке между тем разгоралась настоящая битва. Остатки разбойничьей шайки похватали оружие, брошенное стражниками при появлении Горыныча, и пытались прорваться через крепостные ворота. Но Камелот на то и Камелот, чтобы ни войти в него самовольно нельзя было, ни выбраться на свободу тоже. Не знаю, что уж сделали с разбойниками пришедшие в себя объединенные мордредо-галахадо-бедиверовские части, но видеть большинство из них мне больше не довелось.
Мы тем временем спокойно уходили в противоположном направлении к тайному ходу. Первым шел Грифлет, за ним – Рабинович, Попов, Аллан, Каута и Жомов, со штанов которого так и не хотел отцепляться Горыныч.
Я замыкал колонну, поэтому прекрасно видел, как безразмерный монстр менял одну уставшую голову, державшуюся за ментовский зад, другой. Освободившаяся пасть тут же выпускала маленький язычок пламени, вроде как у зажигалки.
Жомов, наконец, сообразил, что к нему на буксир кто-то прицепился, и оторвал Горыныча от штанов. Тот от облегчения выпустил пламя сразу из всех своих огнеметных орудий. Жомов чихнул.
– Прекратишь ты гореть, зажигалка хренова? – поинтересовался Иван. – Карманы у меня сзади не спалил?
– Не спалил, – ответил Горыныч и снова рыгнул тремя огоньками. – У меня, между прочим, изжога от повышенной кислотности желудка. Посмотрел бы я, что с тобой бы было, если бы ты столько мокриц сразу съел, а затем резко деформировался.
– Да я и от одной мокрицы деформируюсь на хрен так, что меня даже повариха из детдома не узнает! – фыркнул Жомов. – А если у тебя изжога, соды выпей. И не фига мне тут огнем пыхать…
Поспорить дальше они не успели. Сэр Грифлет знаком приказал остановиться и всех подозвал к себе. От любопытства Горыныч вновь стал увеличиваться, и Жомову пришлось остановиться. Я обогнал всю толпу и, прежде чем Рабинович успел схватить меня за ошейник, выглянул за угол. Что, у меня ни нюха, ни слуха нет, что ли?!
Ошарашенные моей выходкой беглецы похватались за то оружие, что у них было (причем Жомов выставил перед собой Горыныча. Вместо огнемета) и бросились за мной. Естественно, что за углом они увидели только низкую дубовую дверь и никакой охраны. Могли бы меня сразу спросить, а не совещание посередь дороги устраивать!
Я всю компанию обогнал и остановился дверь понюхать. С этой стороны она даже драными котами не пахла. Зато из-под двери тянуло сыростью с запахом тины и рыбы. Видимо, потайной ход пролегал подо рвом, и потолок у него тек изрядно. Хотя какая разница? И так уже все лапы промочил.
Сэр Грифлет, бормоча что-то себе под нос, начал считать кирпичи с правой стороны двери. Не знаю, что уж подумал об этих манипуляциях Попов, но он почему-то начал похлопывать рыцаря по плечу с видом крайнего сочувствия.
Наконец Грифлет закончил расчет кирпичей и вытащил из стены нужный. За ним оказалась небольшая ниша, в которой на проржавленном металлическом клине висел здоровый бронзовый ключ. Рыцарь отворил им дверь и, сняв со стены смердящий горелым свиным жиром факел, первым шагнул под своды тоннеля.
Потайной ход изнутри, естественно, не запирался. Зато изнутри закрывалась дверь, ведущая на свободу. Тем же самым ключом рыцарь открыл и ее, выведя беглецов на опушку леса на южной окраине Каммлана.
– Ну, Сусанин, блин, теперь твоя очередь, – Жомов так хлопнул Аллана по плечу, что тот растянулся на свеженькой зеленой травке.
– Сэр Джом, конечно, этот человек всего-навсего разбойник, но нельзя ли с ним обращаться помягче? – печальным голосом поинтересовался Грифлет. – Все-таки, насколько мой непросвещенный ум позволяет оценить ситуацию, от него сейчас зависит наше спасение.
– У тебя че, крыша поехала? – опешил Жомов. – Че я такое сделал?!
Чтобы не слушать новую перебранку, я отошел подальше, под деревья. Во-первых, все равно никто ничего умного не скажет. Разве что Горыныч. И то, если о своей изжоге забудет. А во-вторых, у меня, в конце концов, тоже естественные потребности имеются!
Когда я вернулся назад, эти олухи придумали совершенно идиотский план, в котором я никакого участия принимать не хотел! Дело в том, что моему Сене приспичило забрать с постоялого двора оставленное там имущество. А Грифлет его поддержал, сказав, что никто не имеет права, пользуясь арестом человека, экспроприировать его сбережения. При этом почему-то покосился на Аллана.
Категорически против возвращения в Каммлан возражал только Попов. Он, видите ли, сегодня уже достаточно натерпелся, чтобы подвергать новым истязаниям свое измученное тело. Андрюша заявил, что остается здесь.
Впрочем, против этого никто не возражал. Аллана, естественно, брать с собой никто не хотел (сбежит еще под шумок!). Сеня не доверял нашему вновь приобретенному проводнику и на время собственной отлучки не хотел оставлять его без охраны. Вот он любезно и разрешил Попову остаться, дав ему в помощники Кауту. Для пущей надежности Аллана связали и положили под раскидистый дуб.
Для устрашения населения нам срочно требовался дракон солидных размеров. Однако Горыныч, пресытившийся и благодушный (если не считать изжоги), никак не хотел раздуваться. Как был размером с беременную таксу, таким и оставался. Как бы Рабинович с Грифлетом его ни просили!
На помощь двум воителям пришел Попов. Он вновь повторил свой трюк с оскорблениями, каковой совершил при аресте банды Аллана. Только в этот раз к прочим эпитетам добавились «нарушенный кислотно-щелочной баланс» и «ожиревшая кобра». Горыныч до того обиделся на Андрюшу, что первый факел горящего газа выпустил в его направлении. Хорошо, недострелил. Иначе зажарил бы нашего несчастного проводника, которым умный Андрюша успел заслониться.
Наше возвращение в Каммлан произвело на жителей города такое же устращающее впечатление, как появление темера на отдыхающих крыс. Люди разбегались куда глаза глядят. Одного придурка мне даже за штаны пришлось схватить, когда он в колодце надумал спрятаться. Кто бы тебя оттуда потом вытащил, родной?!
Жомов мои благие намерения понял по-своему. Он решил, что мужик, которого я схватил за холщовые штаны, чем-то мне досадил. Поэтому и слегка стукнул его кулаком по темечку. Эффект вышел прямо противоположный моим стараниям: я остался с куском холста в зубах, а горожанин рыбкой нырнул в колодец. Пришлось ему ведро следом столкнуть. Чтобы хоть держаться было за что!
