Андрей Белянин - Черный меч царя Кощея
— Что это значит? — Я обернулся к безмятежно покачивающему ногой хозяину замка.
— Я лично даровал каждому то, о чём они мечтали. Старушка скорбела по ушедшим годам, а парень дрался за неё, как верный пёс, и хватка у него была поистине волчья. Шестерых скелетов мне в щебёнку измолотил! Герой! Ну и... как-то вот так получилось...
— Верните мне мою опергруппу!
— Ягу-красавицу вернуть не могу, самому нравится. Если уйти к тебе захочет, так я ревновать буду, — очень неприятно улыбнулся фон Дракхен. — Парня можешь забирать, ему препятствий не чиню. Однако, пока дело не исполнишь и виновного не найдёшь, быть ему в образе волчьем.
Я задумался ненадолго. Как вы уже догадались, Змей Горыныч особой долготерпимостью не отличался, и попытки тянуть время с ним не прокатывали.
Во взгляде молоденькой бабки чётко читалось: Никитка, соглашайся на всё, не спорь с ним, окаянным, глядишь, потом все вместе и выкрутимся...
— Хорошо, согласен, — прикусив губу, подтвердил я, безоговорочно сдавая все позиции, но пытаясь выторговать себе хоть какие-то льготы. — Что мне нужно сделать?
— В смысле?
— Я помню ваши слова о том, что вы не позволите мне проводить расследование на вашей территории.
— Верно, — ухмыльнулся фон Дракхен, повёл бровью, и бутылка с виски вновь стала целой, наполнившись дорогим алкоголем янтарного цвета. — А вот говорят, у царя Дормидонта, в землях византийских или греческих, есть волшебная птица в золотой клетке. Сумеешь её принести, будет тебе за то награда.
— Мы перешли на «ты»?
— Желаете брудершафт?
— Предпочту прежние нейтрально-вежливые взаимоотношения.
Змей Дракхен примиряюще поднял руки вверх.
— Псину эту можете взять с собой. Бабу-ягу я вам не отдам, это не обсуждается. А вот если на столе моём будет птица чудесная в клетке петь, то, возможно, и девицы русские без проблем домой вернутся. Всё по-честному?
— Минуточку, — засомневался я. — То есть вы предлагаете мне совершить банальную кражу взамен поиска настоящего преступника и считать это честным?
Он подумал и молча кивнул. Да, именно так. Милиционер обязан стать преступником.
Прекрасная Яга бросила на меня такой умоляющий взгляд, что я даже на секунду задумался: а не поспешил ли с женитьбой? Но в тот же момент тёплые глаза Олёнушки вернули меня в реальный мир, и я так же молча подтвердил своё полное согласие.
В конце концов, кто, как не сотрудник милиции, способен провернуть любое, самое изощрённое преступление? Не припоминаю, чтобы мне хоть когда-то приходилось хоть что-то воровать, но, по сути, разница между преступлением и его раскрытием не слишком велика.
Фактически это разница между «да» и «нет», не более. Хорошо, партия начата, карты брошены, фигуры расставлены на доске, и таинственный противник уже сделал первый ход. Я готов играть по его правилам. Если, конечно, они вообще существуют...
— Мне будет позволено поговорить с Бабой... с красавицей-Ягой?
Змей великодушно кивнул.
Моя омолодившаяся домохозяйка тут же потащила меня за рукав в дальний уголок. Первый же вопрос бабки поставил меня в тупик.
— А хороша я стала, Никитушка, верно?
— Я привык к вам другой.
— Так привыкай заново. — Роковая красавица без предупреждения кинулась обниматься и, прижав меня грудью к стенке, страстно зашептала в ухо: — Выручай, Никитушка, всё моё чародейство супротив него бессильное! Зуб даю, энто он Кощеюшку извёл, да тока не признаётся, гад...
— Сделаю всё, что смогу, — прошипел я. — Да отлезьте уже от меня, гражданка Яга! В конце концов, это неприлично — я женатый мужчина!
— Ой-ой-ой, какие мы нежные стали! — Бабка (тьфу, девушка) заговорщицки подмигнула мне и повернулась к Змею, капризно надув губки. — Ну, дальше ваши дела, я в мужские разговоры нос совать не приучена.
— Решено, — так же спокойно уговорив ещё один стакан виски, решил хозяин дома.
Наша эксперт-криминалистка ещё раз помахала мне ручкой, крепко обняла серого волка на прощанье, и ушла из кабинета, скрипнув дверью.
— Где находится царство этого Дормидонта?
— Налево, — кивнул фон Дракхен.
— Митя, за мной!
Не размениваясь на лишние любезности («до свиданья, не хворайте, скоро будем, не скучайте без нас, хорошо посидели, есть повод повторить» и т. д.), мы просто вышли вслед за Ягой, повернули налево по коридору, и пол под нашими ногами (лапами) вдруг резко сменил угол наклона под сорок пять градусов.
С дружным визгом, в обнимку, мы покатились куда-то вниз по железной трубе и буквально через минуту вылетели к подножию Стеклянной горы почти в том самом месте, где нас поймали. Мне повезло, я упал спиной на Митьку. Мой мохнатый напарник взвыл, попытался в отместку цапнуть меня за ногу, но промахнулся.
Слава богу, нам обоим хватило ума не перелаяться в такой ситуации. Мы сумели взять себя в руки (лапы) — видимо, уточнять придётся всегда — и трезво оценили обстановку.
— Митя, это точно ты?
— Сам ещё не понял, Никита Иванович. А можно вопрос?
— Нет.
— Почему?
— Потому что я не Красная Шапочка — с волками разговаривать...
— И чё? — всерьёз заинтересовался он, старательно махая хвостом.
— Итак, мы с тобой должны отправиться в чужую страну, к некоему царю Дормидонту, у которого находится какая-то редкая птица, — не вдаваясь в лишние объяснения, пробормотал я. — Та, которую нам непременно нужно взять без спроса и доставить заказчику, так?
— Так, а чего париться-то, батюшка сыскной воевода? — безмятежно зевнул во всю пасть серый Митя. — Можно подумать, вы в детстве никогда курей у соседей не воровали?
— Знаешь ли, нет!
— А яблоки в чужом саду?
— Тоже нет. Насчёт всех других возможных краж скажу заранее — нет! Увы и ах, дорогой друг, мне никогда и ничего не приходилось красть, у меня было очень чистое и не замутнённое мелкими преступлениями детство.
— Тады, считай, не было его...
— Дело вкуса, меня оно вполне устраивало. — Я решил остановиться, пока не поздно. — Хорошо, положим, у меня нет такого опыта. У тебя он есть?
— А то! Каждый деревенский мальчишка подворовывает, ежели может. — Волк с гордостью выпятил широкую грудь и начал загибать пальцы. — Яблоки зелёные в чужом саду сорвать — это ж наипервейшее дело. Картошку с соседского огорода выкопать да в ночное в костре запечь — без этого как?! Ну а уж опосля десяти годков курицу в другой деревне спереть, мамке подарить, а коли придут, всё на цыган проезжих свалить — вот оно где удаль да лихость зарождается! А вы... скучно...
— Я тебя уволю.
— По какой статье?
— По уставу. Не положено, чтоб в отделении милиции волки служили.
— Дык... я ж не по своей воле?!
— Вот об этом и речь, — мягко закругляя разговор, напомнил я. — Раз ты такой спец по мелким кражам у трудового населения, то, пожалуйста, помоги мне украсть... тьфу, спасти томящуюся в плену у деспота и тирана бедную птичку!
— О, можно, выходит, и так наше задание обернуть?
— Обернуть можно как угодно, главное — сделать.
— Это службишка, не служба, — философски ответил Митяй, нагло плагиатя русские народные сказки. — Служба будет впереди! Садитесь, что ль, поедем...
— Э-э, я тебе спину не сломаю?
— Держитесь крепче, — насмешливо фыркнул он и чуть присел, чтобы мне было удобнее вскарабкаться. До этого случая мне ни разу не приходилось ездить на неосёдланных (впрочем, и на осёдланных тоже) волках, но жизнь и не такому научит...
— Дорогу знаешь? — на всякий случай уточнил я.
— Знаю. Даром, что ли, меня Бабуленька-ягуленька на прощанье обнимала...
Я удивлённо уставился на Митю. Он задрал морду вверх, гордо демонстрируя синюю ленту с бантом на могучей шее. Как ошейник не годится, как украшение тоже, скорее какому-нибудь котёнку подошло бы, а вот зачем наша эксперт-криминалистка повязала это здоровенному волку? Ответ нашёлся довольно быстро, и вовсе не благодаря моим или Митиным усилиям.
— Никитушка, соколик, слышишь ли? — прямо из синего банта донёсся тихий голос бабки.
Уж простите, но иначе её называть не могу, и всё тут!
— Да, мы на связи! — откликнулся я, быстро спрыгивая наземь.
— Митенька с тобой?
— Разумеется. Бабуль, как вы там?
— Как сыр в масле, — придушенно выдохнула она. — Колдовать не могу, с родным домом в разлучении, девки глупые истерят да меж собой цапаются, а меня на старости лет белкой молодой обернули — смех и грех!
— Я думал, вам нравится...
— Не доводи, участковый! Старый ум в молодом теле не к великой радости. Как вспомню, какое мне на всё Лукошкино уважение было, аж сердце заходится. А теперь даже ты за дуру мокрохвостую держишь...
— Бабуль, не надо, ну что вы, — смутился я, слыша на той стороне явственные всхлипы. — Всё будет хорошо, мы разберёмся, я найду эту птицу, а потом мы что-нибудь придумаем.
