Виктор Кувшинов - Ангел во плоти
Видя, что я безропотно собираюсь уходить, сердобольная старушка робко спросила:
— Куда ж ты пойдешь-то, дом-то у тебя хоть есть?
— Есть, только далеко — ответил я, не договаривая, что где этот дом, я не имею малейшего представления. — Мне какой-нибудь небольшой пакетик нужен. Надо золу собрать — я ее где-нибудь на пустыре развею.
— А зачем тебе зола? Ее лучше на огород, — возразила хозяйка.
— Не знаю почему, только чувствую, что если ее на огород высыпать, там одна крапива расти будет.
Спустя пять минут я снова стоял на той же улице, но уже одет, как в старом фильме, и держа пакет с золой в руке. Старушка еще пыталась меня накормить, но мне сейчас не полез бы никакой кусок в горло — настолько мной владела потребность избавиться от этой золы.
Я пошел, куда глаза глядят — то есть вдоль улицы. К счастью наше отечество, если чем и богато, так это пустырями. Не пройдя и полукилометра, я увидел дорожку, ведущую на большое поле с разбросанными по нему бетонными останками сражений то ли за урожай, то ли за коллективизацию. Это место было просто идеальным могильником для захоронения моих негативно-активных отходов.
Я, как былинный сеятель, шел по этому, эпическому полигону народно-хозяйственных экспериментов и широкими взмахами рук предавал подобное подобному, то есть золу — земле, негатив — пустоте.
Спустя еще немного времени я опять стоял на дороге, но уже без тяжелого осадка золы в руках. Нужно было как-то собираться с мыслями, подводить итоги и строить планы. Однако, поскольку с мыслями у меня было туго, то и со всем остальным ничего не получалось. Зато меня переполняли светлые чувства: «Я избавился от этой гадости! С неба сияет солнышко (ну и пусть, что уже скоро вечер), поют птички (ну и что, что вороны), и у меня все впереди (правда не понятно, что это такое «все» и не находится ли оно, скорее позади, чем впереди)!» Поэтому, я весело топтал неизвестно какую улицу в неизвестно в каком направлении.
«Правильной дорогой идешь, товарищ!» — заметил я себе, когда понял, что дома стали приподниматься выше от земли и каменеть. В конце концов, я вышел к железной дороге и станции на ней. «Ага! Это же электричка!» — сделал я глубокомысленное для своих нынешних способностей заключение. Даже не вспомнив, что нужно определиться, куда ехать, и не озаботившись, чем платить за проезд, я прошел на перрон, будто был владельцем вечного проездного.
Судя по тому, что перрон не был пуст, транспорт работал исправно, что и подтвердилось спустя некоторое время. Какое — я не знал, так как был тем счастливым, которые не наблюдают часов ни на руке, ни в кармане.
В электричке никто на меня не обратил внимания. Я чисто машинально уселся у окошка и уставился на пролетающий там пейзаж. Он почему-то не вдохновлял на поэтические мысли, но все равно, не мог испортить моего радужного настроения. Где-то через пару остановок в вагон зашли три очень серьезные личности в синих костюмах, и стали спрашивать у народа билетики. Их скучный вид меня не заинтересовал, и я отвернулся к окну. Спустя пару минут я услышал удивленный возглас со скамейки напротив:
— Слышь, мужик! А чо они у тебя билеты не спросили? — заговорщицки подмигнув, ко мне придвинулся парень, одетый в столь же заношенную одежду, как и у меня, но только более современного фасона.
— А я почем знаю? — я пожал плечами, заметив, как контролеры выходят в тамбур на дальнем конце вагона.
На самом деле я только сейчас стал вспоминать что-то смутное про билеты и деньги. Что-то на что-то надо было менять, чтобы на чем-то куда-то проехать. Или посмотреть? Или поесть? Я окончательно запутался в воспоминаниях, и мне захотелось есть и спать. Поскольку еды я вокруг не наблюдал, сон был единственной разумной альтернативой, тем более что у меня отчего-то постоянно болела голова, особенно на затылке.
Вздремнуть удалось лишь немного, так как электричка прибыла на какой-то вокзал, и сидящий напротив парень, тряхнув меня за плечо, сказал:
— Конечная, приехали!
— Куда? — не понял я.
— В Москву! Куда ж еще?
— А-а, — неопределенно промычал я и потащился за всеми на выход.
Людская река выливалась на узкий перрон и текла к сероватому зданию. Я бы, наверное, растерялся, если бы знал, отчего мне было нужно растеряться. А поскольку я ничего не помнил, то смело топал в потоке, прислушиваясь и «принюхиваясь» к совершенно незнакомой для меня обстановке. «Но такой ли уж незнакомой?» — я встал почти на самом выходе с перрона, обозревая огромные двери, окна и крышу вокзала: «Как будто я где-то такое видел… нет, не помню!»
Меня молча толкали в бока, а я все смотрел на стену здания и слушал голос металлической дамы, говорившей сразу из десяти мест, пока не ощутил какой-то дискомфорт. Не отдавая себе отчета, я повернулся и сделал несколько шагов в сторону от перрона. В десятке метров от меня, недалеко от каких-то железных ящиков, видимо, меняющих деньги на эти непонятные билеты, которые так хотели видеть строгие люди в синем, стояла ничем не примечательная на вид девушка. А рядом с ней крутилась парочка юрких типов.
Увидев ее, я ощутил исходящие от нее растерянность и испуг. Но вряд ли бы только это меня привлекло… Да, основная масса людей пробегала, закупорившись в своих планах и повседневных мыслях, почти не выказывая никаких эмоций и как бы где-то отсутствуя. Некоторые может и фонили мимолетными эмоциями, но несильно, а тут. Тут примешивалось что-то плохое, каким-то образом знакомое мне, и с чем я не мог смириться. Почему я с этим чем-то не мог смириться, было совершенно непонятно. Но я уже как компас взял направление и пошел к цели.
Наконец до меня дошло: один из парней, около девушки, начал ее о чем-то расспрашивать с приторно-слащавой, якобы вежливой улыбочкой. Но я уже запеленговал второго, который якобы проходил мимо и, якобы случайно в сутолоке толкнув парня, наскочил на девчонку. Мне почему-то он страшно не нравился и я, сам не зная почему, кинулся ему наперерез… когда я уже летел, взяв немного на опережение, раздался всполошный крик девушки:
— Ой, держите, он сумку у меня вырвал! — я боковым зрением отметил, что она с мольбой обращалась к разговаривавшему с ней типу.
Тот уже кинулся, тоже якобы вдогонку за напарником, но я был быстрее. Честно сказать, я бы должен был озадачиться, что я буду делать с грабителем, но, пребывая все в том же спокойном неведении, я налетел на него, парой движений отняв сумочку и напоследок выдав хорошего пинка. Причем мы, кажется, оба удивились от моей наглости и легкости, с которой я это проделал. Жулье оказалось весьма прытким и сообразительным, так что пока я оборачивался, разыскивая глазами плачущую девушку, оба напарника испарились, как будто их тут и не было.
Поскольку их розыск в мои планы не входил, я отнес сумочку девушке и спросил, улыбаясь:
— Это Ваше?
— Ой, спасибо, я уж думала, что все! Там же деньги и паспорт! — девушка не верила своим глазам, все еще ожидая от меня какого-то подвоха, а я был на седьмом небе, сам не зная от чего.
Но долго этой идиллии длиться не дало настоятельное похлопывание по моему плечу. Я обернулся и узрел строго на меня глядящего молодого мужчину в фуражке и форме.
— Что тут за шум? — спросил блюститель порядка и, не давая мне открыть рот, продолжил. — Паспорт предъявите, пожалуйста.
Девушка, подумав, что вопрос относится и к ней, спешно начала копаться в сумочке и, найдя вожделенную красную книжечку, радостно протянула милиционеру. Я с блаженной (а правильнее сказать идиотской) улыбкой рассматривал, что такое паспорт и милиционер. Вроде бы я видел эти вещи, ну то есть должности (тьфу, не разбери кто есть что), но что они должны значить, как-то не хотело проясняться в голове. Поэтому я решил продолжать безмятежно следить за разворачивающимися событиями. То, что эти события могут развернуться совсем не в ту сторону, как-то не приходило мне в голову.
Мент (хм, его так зовут?) вернул паспорт девушке и уставился на меня. Я тоже на него уставился, продолжая улыбаться. Потом поняв, что ему что-то надо от меня, я заметил, как бы между прочим:
— Кушать хочется! Вот не знаю, где здесь поесть можно? — вопрос был не риторическим. Я действительно захотел по-настоящему есть, а как (не то что, где) это делается, я имел самые смутные представления.
Представитель порядка (Какого порядка я не понимал, потому как вокруг творился какой-то бардак, но всплывшее определение не желало рассасываться.) не возжелал обсуждать гастрономические вопросы и снова стал требовать от меня такую же красную книжечку, как будто в этом заключался весь смысл его прямолинейной жизни. Я опять ему непонимающе улыбнулся и ответил:
— Я не помню, вроде была с собой… — оказывается я был мастер приврать!
Не знаю, куда бы меня завели пререкания, если бы девушка вовремя не встряла в мою полемику с законом:
