Вячеслав Шторм - Женить нельзя помиловать
И тут из нее повалил густой черный дым, из которого материализовался разъяренный без меры дух огня ифрит. Навис он надо мной и загрохотал: «Ну наконец-то! Где ты шлялся так долго, непутевый?! Готовься к смерти!» Я выхватил меч и собрался дорого продать свою жизнь. Увидев это, ифрит расхохотался: «Твоя жалкая булавка не может причинить мне вреда, глупый Ала-д-Дин!». Решив, что последнее слово — ругательство, я взмахнул мечом и учтиво прокричал в ответ: «Сэр ифрит! Что толку обмениваться пустыми угрозами и оскорблениями? Я, сэр Шон Ки Дотт Лохолесский, вызываю вас на честный бой!»
Однако ифрит не спешил нападать. Напротив, он принял человеческий размер и с удивленным видом уставился на меня: «Так ты не Ала-д-Дин?» Решив, что кричал недостаточно громко, я вновь повторил свой вызов по всей форме. «Ошибочка вышла, — пробормотал ифрит, усаживаясь на землю, скрестив ноги. — Понимаешь, когда великий маг Давид Фильдеркопф заточил меня в этом сосуде, он предрек, что свободу мне вернет некий Ала-д-Дин. Я прождал почти тысячу лет, и теперь оказывается, что этот негодник и не думал меня спасать… Ладно, давай по-быстрому». Решив, что он имеет в виду поединок, я приободрился и встал в позицию. Посмотрев на меня, как на умалишенного, ифрит тяжко вздохнул: «Да не это, балбес. Желай». — «Чего?» — «А я почем знаю? Что люди обычно желают». — «А что люди обычно желают?» — «Вот ведь спаситель непутевый попался, — проворчал тот. — Груды золота высотой до неба, или прекрасный дворец в тысячу комнат, или красавицу жену, наконец».
Я задумался и понял, что ни первое, ни второе, ни третье меня совсем не прельщает, о чем честно сообщил ифриту. «Тогда придумай что-нибудь другое!». «Ладно, — сказал я, — если сможешь, то даруй мне возможность писать стихи не хуже моего дяди, славного Вайнила Ки Дотта». Он почему-то скривился, потом щелкнул пальцами и заявил: «Готово». Крайне удивившись, я попытался сочинить хотя бы пару строчек, и — о чудо! — сладостные рифмы полились с моего языка полноводной рекой: Сердечно поблагодарив ифрита, я собрался было уходить. «Куда?! — грозно вопросил мой благодетель. — А остальные два?» — «Два чего?» — поинтересовался я. «Желания, недоумок!» Я хотел было возмутиться, но потом вспомнил о вновь приобретенном таланте и о том, что ифрит тысячу лет просидел в ва… лампе. От такого у кого хочешь испортится характер.
Поэтому я глубоко вздохнул и выдал вторую мечту всей своей жизни: «Хочу выглядеть как сэр Амра Аквилон-Киммерийский». — «Ну и запросы у тебя! — проворчал ифрит. — Ладно, ничего не поделаешь»! Убедившись, что и второе мое желание выполнено, я пришел в неописуемый восторг и произнес: «Эх, вот сейчас оказаться бы мне где-нибудь, где мои новые возможности будут востребованы и оценены по заслугам!» Ифрит подмигнул мне, хлопнул в ладоши и вдруг исчез. Я, разумеется, возмутился, поскольку как раз придумал третье желание — играть на всех без исключения музыкальных инструментах, включая архисложный дудук, названный в честь бога искусств Дудукана, но ифрит не отзывался. То ли отправился искать своего пресловутого Ала-д-Дина, то ли просто вспомнил о делах, которых за тысячу лет, как вы понимаете, должно было накопиться немало.
Ладно, у меня теперь тоже дел было невпроворот.
Казалось, со всех сторон неслись ко мне скорбные стоны тех, кто ждал моей рыцарской помощи. Поэтому я, не мешкая, отправился в путь, и два часа спустя очутился в болоте.
— Спасать обращенную в жабу принцессу? — подмигнул Бон. Сэр Шон смушенно потупился:
— Не совсем. По правде говоря, там я никого спасать не собирался. Да и само болото стало для меня полнейшей неожиданностью. Скажу более: никакого болота в том месте вовсе не должно было быть. Но оно было. Самое печальное, что я так увлекся сложением прелестного рондо, что заподозрил неладное, лишь погрузившись по колено в топь. А мое новое тело, при всех своих неоспоримых достоинствах, было куда тяжелее прежнего. От осознания того, что я могу самым вульгарным образом утонуть, так и не свершив ни одного славного деяния, а пуще того — так и не прочитав никому своих стихов, у меня едва не разорвалось сердце. И тут я в очередной раз убедился, что был рожден под счастливой звездой: послышались шаги, и я увидел некоего мужчину, казалось до самых бровей заросшего длинной и весьма неопрятной бородой. Как впоследствии оказалось, даже имя у него было соответствующее — Бородуля.
«Почто плюхаешься? — сурово вопросил он меня, почесывая живот. — Почто болотников не гоняешь?» — «Болотников?» — переспросил я, не совсем понимая, что это такое и почему я их должен гонять. «А для чего тебя еще Вольдемир-князь сюда послал, орясину?» — оскалился тот, снимая с плеча веревку. Увидев это, я решил благоразумно умолчать о том факте, что никакой Вольдемир никуда меня не посылал по причине того, что о правителе или рыцаре с таким именем я никогда не слышал. Площадно ругаясь, нежданный спаситель вытащил меня на твердую землю и, даже не дослушав благодарности, хлопнул по спине: «Ладно, паря! С непривычки оно и не зазорно. Ну, я пошел». «Куда?» — растерялся я. «Куд-куда! Ужин готовить да баньку топить». — «А я?» — «А ты — меч в зубы, и во-он по той тропинке, только я тебя прошу: больше в трясину не лезь». — «И что?» — «Аккурат на логово болотников набредешь. Да построже там с ними, окаянными, а то совсем житья нет! А как управишься, приходи. Почистишься, обсохнешь, меду выпьем». Делать нечего. Боясь оскорбить спасителя или неведомых болотников незнанием ритуала, я, как мог, очистил свой верный меч от грязи, взял его в зубы и направился по указанной тропинке.
Болотники оказались уродливыми приземистыми существами, чем-то отдаленно напоминающими помесь нашего тролля с жабой. Видимо, ритуал с мечом в зубах я выполнил как надо: завидев меня, большинство из них тут же обратилось в бегство, весьма быстро и ловко передвигаясь по зыбкой и неровной почве на своих кривых ногах с широченными перепончатыми ступнями, а остальные упали ниц и закрыли руками голову. Как я ни пытался растолкать их, чтобы, согласно все тому же ритуалу, строго погонять, эта затея не увенчалась успехом. Вконец отчаявшись, я выбрал одного, самого толстого и представительного, взял его за ногу и, невзирая на слабые попытки освободиться, потащил обратно. Я надеялся, что Бородуля погоняет его с большим успехом.
К своему немалому облегчению, дом я нашел без труда по поднимающемуся из трубы дыму. Бородуля как раз колол во дворе дрова. Увидев меня и болотника, оставляющего спиной широкий след в грязи, он пришел в явное замешательство.
«Прошу меня простить, сударь, но ваше поручение я не выполнил, — покаялся я. — Едва заметив меня, почти все болотники разбежались в разные стороны. Помня ваше предостережение, я не решился их преследовать, а вместо этого доставил одного сюда. Так что если вы уже приготовили ужин и истопили баньку…»
Договорить мне помешал болотник. Вывернувшись из моей руки, он одним прыжком оказался у ног Бородули, обхватил их, и изо рта его полилось кваканье и бульканье, а из глаз — слезы. Человек что-то ответил на том же квакающем языке, болотник быстро-быстро закивал, выдал еще одну длинную фразу, потом бросил на меня затравленный взгляд и упрыгал прочь со скоростью шаровой молнии.
«Ну, богатырь, — покачал головой Бородуля, — сколь живу, а такого не видывал. Нагнал же ты страху на болотников! Этот толстый у них за старейшину. Представляешь, поклялся не только не озоровать боле, но и сорок верст гатей настелить и во всем проезжающим помогать, только бы ты обратно к князю Вольдемиру уехал. И не думал, не гадал, что в Пределе нашем такие богатыри водятся! Силен!»
«В каком Пределе?» — машинально спросил я. «Дык ведь, вестимо, в каком. В Дальне-Руссианском, — охотно откликнулся хозяин. — Али на поле ратном по голове часто били, коль о таком спрашиваешь? Да и баешь все больше странно, не по-нашему…»
И тут я все понял. Мои мысли, высказанные вслух, ифрит принял за третье желание. Я действительно очутился в Дальне-Руссианском Пределе. Бородуля же, как оказалось, давно отсылал местному правителю князю Вольдемиру прошение прислать какого-нибудь доблестного рыцаря, или, как тут говорят, богатыря, чтобы приструнить распоясавшихся болотников, разрушающих гати и завлекающих проезжающих в столицу купцов с товарами в трясину. Так что, когда я появился, простодушный бородач решил, что я и есть долгожданный избавитель.
К стыду своему, должен сознаться, что я не рискнул разубеждать Бородулю и солгал, что по дороге сюда сразился с неким великаном, который, прежде чем испустить дух, ударил меня по голове своей дубиной. И теперь я страдаю дефектами речи и выборочными провалами в памяти. Вот, например, совсем не помню, ни кто такой князь Вольдемир, ни где он живет… «Вот горе-то какое! — всплеснул руками тот. — Хоть как звать-величать-то тебя не позабыл?»
