Терри Пратчетт - Ноги из глины
Рукисила посмотрел на дощечку.
Диббук был немногословным големом. Он таскал туда-сюда раскаленные докрасна бруски железа, обстукивал кулаками заготовки мечей, вычищал окалину из все еще пышущей жаром печи… и не говорил ни слова. Разумеется, он и не умел говорить, но почему-то Диббук всегда производил впечатление, будто и сказать-то ему особо нечего. Голем просто работал. И он никогда не писал на своей дощечке столько слов за раз.
Слова кричали о черном горе, о существе, которое кричало бы о горе, если бы могло издавать звуки. Чушь собачья! У неодушевленных предметов нет жизни, которую можно было бы закончить самоубийством.
— Хозяин? — позвал мастер. — Я спросил, может, мне все-таки наведаться на ту лесопилку?
Рукисила отбросил дощечку и облегченно вздохнул, когда она разбилась о стену на мелкие кусочки.
— Нет, — ответил он. — Лучше проследи, чтобы здесь прибрались. И почините этот чертов молот!
Приложив невероятные усилия, сержант Колон высунулся из канавы.
— Ты… вы в порядке, капрал лорд де Шноббс? — промямлил он.
— Не знаю, Фред. Это чье лицо?
— Мое, Шнобби.
— Слава богам, а то я подумал, что мое…
Колон опрокинулся назад.
— Мы лежим в канаве, Шнобби, — простонал он. — У-у-у…
— Да, Фред, мы в канаве. Но некоторые из нас смотрят на звезды…
— Ну, лично я смотрю на твое лицо, Шнобби. Уж лучше бы я смотрел на звезды, поверь мне. Д'вай…
После нескольких неудачных попыток оба смогли, опираясь друг на друга, подняться.
— Г-г-где мы, Шнобби?
— Я помню, как мы ушли из «Барабана»… Слушай, а зачем я надел на голову простыню?
— Это туман, Шнобби.
— А что это за ноги внизу?
— Я думаю, это ТВОИ ноги, Шнобби. А у меня — мои.
— Правильно, правильно. У-у-у… Кажется, сержант, я слегка перебрал…
— Напился по-королевски, да?
Шнобби неуверенно потянулся к своему шлему. Кто-то нацепил на него бумажную корону. Под ухом он нащупал собачье дерьмо.
Распивочный день перешел в свою самую неприятную фазу, когда после нескольких отличных часов, проведенных в канаве, начинаешь ощущать приближение грядущего похмелья, а от того, что ты еще слегка пьян, становится только хуже.
— Сержант, а как мы сюда попали?
Колон почесал было затылок, но тут же опустил руку — грохот был неимоверным.
— Мне кажется… — сказал он, собирая разрозненные кусочки памяти, — мне… кажется… по-моему, мы что-то говорили о необходимости штурма дворца и предъявления твоих прав на трон…
Шнобби подавился самокруткой и закашлялся.
— Я надеюсь, мы не привели план в исполнение?
— Ты вопил, что мы непременно должны это сделать…
— О боги… — простонал Шнобби.
— А потом тебя вырвало.
— Да-да, я что-то такое чувствую во рту.
— В общем, ты облевал Хапугу Хоскинса. Он погнался за нами, но о кого-то споткнулся, и мы удрали.
Колон неожиданно хлопнул себе по карману.
— И у меня еще остались деньги, ну, те, что мы взяли из Копилки! — воскликнул он. Затем благостно-солнечный провал в памяти залатало очередное облако воспоминаний. — Пенса три где-то осталось…
— Три пенса?! — вскричал Шнобби, когда до него наконец дошел смысл последней фразы.
— Да, ну… после того как ты стал угощать весь трактир всякими дорогими коктейлями… в общем, у тебя-то денег не было, поэтому либо я платил, либо… — Колон провел ребром ладони по горлу и пояснил: — Вжик!
— Ты хочешь сказать, мы устроили в «Барабане» второй Счастливый час?
— Более чем счастливый и не совсем час, — с отчаянием в голосе откликнулся Колон. — Скорее, Сто Пятьдесят Минут Экстаза. До сих пор я и не подозревал, что джин может продаваться пинтами.
Шнобби попытался сфокусировать свое зрение на тумане.
— Никто не может пить джин пинтами, сержант.
— Именно это я тебе и твердил, но ты не слушал.
Шнобби принюхался.
— Мы рядом с рекой, — сказал он. — Давай попробуем…
Что-то зарычало, очень близко. Рык был низким и тяжелым, похожим на корабельный гудок. Подобные звуки могло издавать какое-нибудь привидение, шатающееся темной ночью по заброшенному замку. Рык не прекращался очень долго, но потом неожиданно оборвался.
— …Убраться отсюда как можно дальше, — быстро закончил Шнобби.
Рык произвел эффект одного холодного душа и двух пинт черного кофе.
Колон стремительно крутнулся на месте. Сейчас ему очень пригодилась бы прачечная.
— Откуда этот звук исходил?
— Оттуда… по-моему.
— А по-моему, ОТТУДА!
В тумане все направления были одинаковы.
— Я думаю, — медленно сказал Колон, — нам стоит подать рапорт о происшедшем. И как можно скорее.
— Правильно, — кивнул Шнобби. — Куда бежим?
— Здесь важнее не куда, а от чего!
Огромные круглые уши констебля Водослея затрепетали от звука, пронесшегося по городу. Констебль медленно повернул голову, фиксируя высоту, направление и расстояние. Тщательно все запомнил.
Рык был слышен даже в штаб-квартире Стражи, правда туман изрядно его приглушил.
Он проник в открытую голову голема Дорфла и завертелся эхом внутри, залезая в трещинки, наполняя глину отзвуками, пока не заплясали даже самые мелкие песчинки.
Пустые глаза таращились в стену. Никто не услышал ответного крика, что вырвался из мертвого черепа, ибо не было губ, с которых он мог сорваться, не было разума, который мог его породить, и тем не менее унесся в ночь отчаянный вопль:
ГЛИНА ОТ ГЛИНЫ МОЕЙ, НЕ УБИЙ! НЕ УМРИ!
Сэмюелю Ваймсу снились улики.
К уликам у него было язвительное отношение. Он инстинктивно не доверял им. Они все время мешались и препятствовали расследованию.
А еще он не доверял людям, которые, бросив на прохожего один-единственный взгляд, самоуверенно заявляли своему помощнику: «Увы, дражайший сэр, не могу сказать ничего особенного, кроме того, что этот человек — левша-каменщик, несколько лет плавал на торговых судах и недавно у него начались трудные времена». После чего следовали запутанные измышления о мозолях, манере держаться и состоянии ботинок, в то время как на самом деле все могло истолковываться совершенно иначе. К примеру, тот человек мог надеть одежду поплоше, потому как в настоящий момент у себя дома строил собственными руками (чем очень гордится) кирпичную площадку для барбекю, а татуировку получил однажды в молодости, когда был пьяный и семнадцатилетний[14]. И укачивало его разве что на мокром тротуаре. Сами посудите, какое высокомерие! Какое оскорбление для богатого и разнообразного человеческого опыта!
Так же дела обстояли и с более весомыми свидетельствами. Отпечатки ног на клумбе В РЕАЛЬНОМ МИРЕ мог оставить самый обычный мойщик окон. А жуткий крик в ночи мог испустить человек, поднявшийся темной ночью с постели и наступивший на валявшуюся рядом щетку для волос.
Реальный мир слишком реален, чтобы снисходить до тонких намеков. В нем происходит слишком много событий. Исключив все невозможное, до истины, какой бы невероятной она ни была, ты не доберешься. Действовать нужно несколько иначе, а именно: по очереди исключать все возможное. Терпеливо задаешь вопросы и внимательно все изучаешь. Ходишь и беседуешь со всеми подряд — и где-то в глубине души надеешься, что у преступника не выдержат нервы, и он сам себя выдаст.
Все события дня смешались во сне Ваймса. Големы бродили грустными тенями. Отец Трубчек помахал ему рукой, а потом его голова взорвалась, окатив Ваймса душем из слов. Господин Хопкинсон с куском гномьего хлеба во рту мертвым лежал возле своей печи. А големы в тишине проходили мимо. Там же присутствовал приволакивающий ногу Дорфл, голова которого была раскрыта, и слова клубились вокруг нее пчелиным роем. А в центре композиции танцевал Мышьяк, маленький, шипастый, зеленый человечек, — он хихикал и нес всякую чушь.
В какой-то момент Ваймсу показалось, будто один из големов закричал.
После этого сон начал потихоньку таять. Големы. Печь. Слова. Священник. Големы, грохоча ногами, маршировали, отчего весь сон начал ходить ходуном…
Ваймс открыл глаза.
Лежащая рядом с ним госпожа Сибилла изрекла презрительное «всфгл» и перевернулась на другой бок.
Кто-то колотил в дверь. Все еще сонный, с мутной головой, Ваймс приподнялся на локтях и спросил куда-то в пустое ночное пространство:
— Кого еще несет в это время ночи?
— Дзынь-дзынь-подзынь! — отозвался веселый голосок с той стороны, где Ваймс оставил свою одежду.
— О нет, только не это…
— Пять часов двадцать девять минут и тридцать одна секунда, утро. Пенни доллар бережет. Тебе напомнить твое расписание на сегодня? А ты, пока я буду говорить, можешь заполнить регистрационную карточку.
