Олег Шелонин - Дело «Тридевятый синдикат»
– Ну-с, а теперь подробности.– Яга повернулась к Паромщику.– На клиентку наезжать нужно с умом…
Паромщик подался вперед, боясь пропустить хоть одно слово.
– Мам, ну пусти! Там сейчас самое интересное начнется,– пищали бельчата.
– Нечего смотреть на эти безобразия! – Мама белка решительно перекрыла выход из дупла.
– Мам…– Бельчата чуть не плакали.
– Да пусть посмотрят. Засиделись дома…– Папа белка одобрительно подмигнул малышам.
– А пантера? – резонно возразила мама.– А звери лютые?
– Я тут только одних зверей вижу. Рогатых. Всю дичь в округе распугали. Поохотиться не на кого!
Мама белка выразительно уставилась на белку-папу.
– На тебя плохо действует это шоу,– вынесла она свой вердикт, но проход все же освободила.
Бельчата юркнули в дверь, волоча за собой кокосовый орех.
– Это еще зачем? – насторожилась мама.
– Ланч перед обедом,– пискнул самый вредный бельчонок.
Выскочив наружу, они, поплевав на лапки, взялись за лиану и дружно потянули. Верхушка ветки медленно поползла вниз.
– Хорош,– скомандовал самый вредный бельчонок. Лиану захлестнули за ствол и надежно завязали тройным морским узлом. Кокос закрепили на развилке дубовой ветки.– Стрелять только по моей команде! – строго сказал самый вредный бельчонок. Его многочисленные братья и сестрички расположились вдоль натянутой, как тетива лука, лианы и обнажили свои крепкие зубки. Самый вредный бельчонок раздвинул листья и посмотрел вниз, туда, где затевалось очередное бесплатное развлечение.
– Тренировка? – деловито вопросила Марьюшка.
После разборки с демоном силы ей не составляло особого труда разобраться, кто свой, кто чужой.
– Как положено, – важно кивнул рогами Бывалый, – тяжело в учении, легко в бою!
Идею тренировок коммандос синдиката подкинула сама царевна, которая по совету Яги продолжала усиленно страдать. Но так как одной страдать ей было скучно, то она решила подключить к этому процессу и свою охрану.
– Ну тогда я за травками. Раны вам потом врачевать буду.
– Охрана! – скомандовал Бывалый.
Два лаборанта подскочили к Марье-искуснице. Один взял у нее из рук корзину, другой побежал вперед на разведку. Вдруг какой дикий обезьян окажется на пути их Марианны. Как только царевна исчезла в зарослях, Бывалый плюхнулся в плетеное кресло-качалку, на скорую руку слепленное из лиан и бамбука.
– Так. Предыдущие тренировки показали вашу низкую боевую и политическую подготовку. Ну, с политической подождем. Этим с вами потом там,– Бывалый ткнул пальцем в землю, – займутся, а вот с боевой тянуть нельзя. Враг не дремлет! Работаем по новой системе. Условия, приближенные к реальности.
– Это как? – поинтересовался профессор.
– Узнаете по ходу дела.– Авторитет Бывалого и иже с ним был непререкаем. Демона силы они одолели шутя, изрядно изжевав его мягкое тело. Бывалый ткнул пальцем в профессора: – Ты будешь Марьюшка. Хотя нет, староват. И рога какие-то облезлые.
Профессор оскорбленно поджал губы.
– Лучше ты.– Указующий перст ткнул в Труса.– Рога косичкой… с бантиком. То что надо. Держи!
Трус накинул на голову уже изрядно помятый, разодранный платок, стыдливо поправил рога, висящие на плече, запрыгнул на нижнюю ступеньку избушки и уставился оттуда на шефа в ожидании дальнейших распоряжений.
– Чего-то не хватает,– задумчиво пробормотал Бывалый.– Не верю! Цветочек ему! И сделай свою пропитую рожу невинной!
Трус закатил глаза к небу, а потому не заметил, как в руки ему бухнулся «цветочек». Заверещав, Трус закатился внутрь избушки. Оттуда он выполз, горстями выдирая из разных частей тела шипы. Цветочком оказалось какое-то дикое растение, отдаленно напоминавшее мексиканский кактус.
– Дебилы! Придурки! Уроды! Дегенераты! – в такт рывкам стонал Трус, пристраиваясь обратно на крылечке.
– Сколько экспрессии,– удовлетворенно хрюкнул Бывалый,– это мне нравится. Только слова другие подбери. И лепестки срывай не с себя, а с ромашки!
Трус принял позу, отдаленно напоминавшую позу факира, когда он собирается войти в транс, зажав между ног основание «ромашки».
– Колючая! Блин! Зараза!
– Не верю! – поправил Бывалый.– Любит! Не любит!
– Не любит! Скотина! Зараза!
– Так, здесь все в порядке. Теперь вы.– Бывалый посмотрел на слегка побледневших статистов. Если охраняемому объекту на тренировке приходится так тяжко, то что же суровый тренер приготовил им? – Ты будешь папа! – Палец тренера ткнулся в возникшего перед ним профессора.– Что?!! Опять ты? Сгинь с глаз моих долой! Папа у нас крутой, значит, им будешь…
– Ты!!! – радостно завопили черти, поедая глазами Бывалого.
– Я ваша мысль,– веско произнес режиссер будущего шоу,– а мысль убивать нельзя, ибо она бессмертна!
– А ты проверял? – буркнул, высовываясь из-за кресла, Балбес с ошметками банановой кожуры в руках.
– За базар отвечаю! Папой будешь ты!
Балбес поперхнулся, подавившись бананом. «Папе» на тренировках доставалось больше всего.
– А мы кто будем? – поинтересовался толстощекий доцент.
– Пока статистами. Будете изображать толпу и бить папу. Только понатуральней! И учитесь уходить. Ударили, и с копыт! И уползайте, уползайте! Для вашей же безопасности говорю. Настоящего папу все равно не пробьешь, но уж если он ответит… он ответит…– Бывалый помотал головой, видно что-то вспомнив.
– Позвольте, – проблеял профессор, – но Люцифер…
– Для нас же стараются, – зашипел на профессора доцент, – потом хоть отмазка перед Лютым будет.
– Вот именно, – внушительно произнес Бывалый, недобро посмотрев на профессора.– Короче, начинаем. Папу на исходную. И быстро! Быстро! Время! Ползаете как черепахи!
Статисты это поняли по-своему. Подхватив Балбеса, они раскачали его и на счет «три!» запустили в полет, вследствие чего «папа» ускоренными темпами покинул охраняемую зону. Границей ее был бамбуковый частокол, прочно стянутый лианами. Раздался глухой удар. Дуб затрясся. Бельчата к этому были не готовы. Они горохом посыпались с ветки. Приземлились удачно. Прямо на мохнатую грудь «папы».
– Убью! Зарежу! Загрызу вусмерть! Рога поотрываю, козлы безрогие! Вот только птичек разгоню… с белками вместе. Вы какого хрена летаете?
– А мы летяги,– нагло соврал самый вредный бельчонок, цапнул «папу» за нос и взметнулся по стволу вверх.
– Ну всё! Я иду зверствовать!
– Учитесь у профессионалов! – восхитился Бывалый.– Как в роль вжился! Теперь вы! – Он ткнул пальцем в статистов.– Один из вас будет обидчиком, остальные играют в массовке. Итак, появляется папа…
За спиной режиссера раздался треск бамбука. Это «папа» сосредоточился и начал зверствовать. Но частокол был сделан на совесть и первый натиск благополучно выдержал. Увлекшийся режиссер слышал в тот момент только себя, а массовка начала потихоньку втягивать головы в плечи. Профессор на всякий случай решил ретироваться.
– …и видит, как какой-то козел обижает Марьюшку. Обидчиком будешь ты! – Палец Бывалого ткнулся в пятящегося профессора.– Опять ты?!! Ну, считай, ты попал! Дубль два! Мотор! Поехали! – Рука режиссера указала профессору, в какую сторону ему надлежит ехать.
– Почему два? – рискнул спросить профессор.
– Потому что дубль один был вчера. Ближе к тексту! – рявкнул Бывалый.
Сзади вновь затрещал бамбук. Профессор, опасливо косясь на трясущуюся изгородь, деликатно прогарцевал к «Марьюшке», пошаркал копытом и начал обижать:
– На мой взгляд, вы неправильно готовите гороховый супчик. Во-первых, гороху маловато…
– Ну ты даешь, старче,– проблеяла «Марьюшка» голосом Труса.– Откуда горох-то? Его в накладной нет. Я точно помню. Подержи! – В руки профессора ткнулась ромашка. Пока «обидчик» визжал, пытаясь стряхнуть ее с рук, «Марьюшка» не поленилась сбегать в избушку и вернуться оттуда с товарной накладной Яги, заверенной печатью царя-батюшки, с личной подписью министра финансов.– Ну я ж говорил!
– Говорила! – рявкнул режиссер.
– Говорила,– согласился Трус.– Нет здесь гороха. И вообще за такие наезды могу отоварить по полной программе.
– Это как? – чуть не плакал профессор, продолжая стряхивать «ромашку».
– Это в рыло… тебе как, с ноги или с копыта?
– Да какая теперь разница! – верещал профессор.
– С копыта больнее,– пояснила «Марьюшка».
Тренировка набирала обороты. Треск за изгородью усилился. «Папа» продолжал рваться к статистам.
– Нет, ну до чего ж упорный,– ежилась массовка. На «Марьюшку» и профессора-обидчика они не смотрели. Их больше волновал «папа».
– Не верю! – решительно мотнул рогами Бывалый. Треск за спиной он по-прежнему не замечал. А лианы, опутавшие частокол, уже начали кое-где рваться. Тем временем профессор, спеша закруглить затянувшуюся, на его взгляд, тренировку, решился на отчаянный шаг.
