Галина Романова - Как начать карьеру
Виновником, вернее, виновницей безобразия оказалась девушка лет восемнадцати, она забилась в угол, зажмурила глаза и отмахивалась от неведомого врага. Чары не давали ей сделать от двери ни шага, но тем не менее она упрямо оставалась на месте.
Мэтр уже перенастроил на меня часть заклинаний, так что стоило появиться в зоне их действия, как они сразу отключились. Все, что летало, рухнуло на пол. Девушка взвизгнула, козой скакнула в сторону.
— Все в порядке. — Я быстро окинул себя взглядом, рассудил, что кальсоны и стул могут быть вполне приемлемым нарядом для человека, поднятого с постели столь оригинальным способом. — Чем могу служить?
Услышав нормальный голос, гостья робко открыла сначала один глаз, а потом другой.
— Помогите, — пискнула она. — Мне нужен некромант…
— Это я. Чем могу быть полезен?
Девушка осторожно выпрямилась, и я в ответ невольно выпятил грудь. По мере того как испуг оставлял гостью, становилось понятно, что она довольно хорошенькая — крепкая, ладная фигурка, курносый носик, карие глазки. Не красавица, но все-таки…
— Некромант вы? — Меня одарили оценивающим взглядом.
— Да. Мое имя Згаш Груви. А ваше?
— Ой, это неважно! — воскликнула посетительница. — Мне нужна помощь! Скорее!
— Кто-то умер?
— Да! И вы должны нам помочь! Мои хозяева так переживают… Я служанка, — пояснила незнакомка.
— Сделаем, — галантно раскланялся я. Пусть видит, что перед ней не провинциал, а человек, часть жизни проведший в столице и приобщившийся к ее лоску. — Все, что в наших силах. Соблаговолите подождать…
— Чего ждать? — всплеснула руками девушка. — Он же там… там… А вы…
— А мне нужно сначала одеться и прихватить кое-какие инструменты, — остановил я новый поток слов. — Или считаете, что некромант должен спасать пострадавшего в таком виде?
Желая показать товар лицом, спустился к ней одетым по последней столичной моде: черная рубашка с шитьем по вороту, штаны в обтяжку, ужасно неудобные по летней поре сапоги и небрежно наброшенный на локоть плащ. Ну непременная сумка, полная всяческих амулетов, и меч на расшитой серебром перевязи. В общем, типичный некромант с картинки — не хватало только схваченного за шиворот бессильно вывалившего язык упыря и верного ворона на плече.
— Я готов!
— Скорее! — Девушка оценила старания и как бы невзначай поправила прядку у виска.
— Это далеко? — Мысль о том, что такому красавцу придется карабкаться на старого хромого мерина, оказалась не столь приятной. Так сказать, была бы бочка меда, а капля дегтя всегда найдется.
— Нет! — Она ринулась к дверям. — У Высотина Креста!
Высотиным Крестом звали перекресток, на котором стоял дом одного из самых богатых и уважаемых людей города — Высоты Збыги. Знатностью он, насколько я успел услышать, не выделялся, зато богатством похвастаться мог. В провинции это зачастую заменяет титул, да иногда и в более крупных городах среди потомственных графов и баронов мелькает тот, кто получил власть за счет больших денег.
До нужного дома мы добрались за несколько минут. Кованые ворота оказались плотно прикрыты, и пришлось протискиваться в калитку.
Двери в добротном доме были распахнуты настежь — верный признак того, что сюда уже пришла беда. Другой вопрос, что в нее пока еще не поверили, раз, по обычаю, не открыли и ворота, как бы выставляя свое горе на всеобщее обозрение. Кое-где существовало поверье, что горю нужно «указать путь», чтобы беда «перескочила» на кого-то из проходящих мимо людей и не смогла остаться в этом доме надолго. Поэтому и двери распахивали настежь.
Жилище Высоты Збыги было устроено по-городскому — весь первый этаж занимал темный холл, откуда наверх вели две деревянные лестницы, а двери открывались в кухню и кладовые. Девушка провела меня наверх, где в одной из комнат обнаружился источник переполоха.
Точнее, труп.
Над телом молодого крепкого парня рыдали безутешные родители. Толкались слуги — надо было готовиться к похоронам, но никто не отдавал приказы.
Мое появление заметили сразу. Трудно не среагировать на взволнованный возглас:
— Привела!
Все сразу обернулись навстречу. Если бы эмоциями можно было совершать какие-то действия, меня бы просто-напросто размазали по полу, причем из самых лучших побуждений. «Ну, где тебя носило столько времени?» — читалось на всех лицах.
А потом они заговорили, хором. Громче всех, перемежая свою речь всхлипываниями и завываниями, старались родители:
— Единственный сыночек… надежа… наследник!.. Во цвете лет, можно сказать!.. Ничто не предвещало беды… Да что же это делается? Такой молодой, красивый — и руки на себя наложил?.. Убили! Убили его, не иначе!.. Только вот кто? Врагов-то у него и не было!.. Уж такой добрый, такой ласковый… просто нарадоваться не могли… Чего делать-то теперь? На кого ж ты нас покинул, Маюшка?
Подойдя к постели, посмотрел на распростертое тело. Даже слепой понял бы, что молодой человек примерно моих лет повесился, — на шее виднелись синие следы от петли, глаза были широко раскрыты, распухший язык вывалился. Зрелище неприглядное. Впрочем, на практике мне случалось сталкиваться и с трупами пострашнее. А ведь он был красивее меня!
Взгляд скользил по комнате. В окна лился утренний свет — до полудня оставалось еще несколько часов.
В дальнем углу тенью стояла знакомая фигура в темном вдовьем платье. А она-то что тут делает? Вроде ее работа закончена — забрала душу и можешь быть свободна! Кстати, где душа этого парня?
«Там, где ей и положено быть! — прошелестел знакомый голос. — В полдень будут накрыты столы…»
Я решил пока не отвечать Смерти — времени действительно оставалось мало, негоже тратить его на болтовню.
«Кстати, ты ничего не хочешь спросить?»
«Что спрашивать? Я вроде и так все знаю…»
«Ну, почему он умер, например! У него было все — молодость, здоровье, богатство, будущее… Юноша должен был жить еще много лет…»
«Много лет? Значит, ему не судьба скончаться молодым?»
«Судьба не судьба. — В голосе Смерти послышались ворчливые нотки. — Тебе-то что с того? Он мертв…»
— Он мертв, — повторил я последние слова. — Мертв окончательно и… опасности не представляет.
— Спасите его, молодой человек! — Ко мне бросился сам хозяин дома, Высота Збыг, и едва не упал на колени. — Верните мне сына! Ничего не пожалею!
Ему вторила безутешная мать.
— Но это очень сложно! — и просто опасно. Надо было как-то втолковать сие убитым горем родственникам. — Понадобится много…
— Берите! — Господин Высота повис на мне. — Берите все! Озолочу, если вернете мне сына!
— Сделайте такую милость. — Его супруга поймала мою ладонь и принялась отчаянно ее лобызать. — Мы за вас всем богам до смерти молиться будем!
Пока меня трясли, как грушу, окинул взглядом помещение — взгляд искал, на чем бы зацепиться.
Вот тут он и жил — все вещи в богато обставленной комнате носили отпечатки ауры только что повесившегося человека. Тело лежало на постели, на потолочной балке болтался обрывок веревки…
— А это что?
Вывернувшись из вцепившихся в меня рук, наклонился над валявшимся на полу листком бумаги. Высота Збыг был торговцем и мог обучить сына грамоте.
«Простите все, — написал несколько часов назад молодой человек неровным почерком, — я больше не могу без нее жить. Я люблю Маулу больше жизни и буду любить всегда. Но жить без нее — ни за что! Прощай, моя единственная любовь».
— Кто такая эта Маула? — произнес в наступившей тишине. Несчастные родители переглянулись с весьма странным выражением лица.
— А все ты, — неожиданно прошипела безутешная мать, сжимая кулаки. — Ты виноват! Ты его в ежовых рукавицах держал, вот он и…
— А что я? Что я? — огрызнулся несчастный отец. — Ты его своими сказками про любовь с пути сбила! Нету ее, любви-то! Нету! Разве мы с тобой по любви женились? Нет!
— Значит, — мать пошла красными пятнами, — ты меня не любишь?
— Погодите-погодите. — Мне удалось вклиниться между супругами, пока они не забыли, зачем пригласили некроманта. — Все свои вопросы вы решите потом. Сейчас мало времени. Дорога каждая минута! Где живет эта Маула?
На меня посмотрели так странно, что захотелось повернуться и уйти. Но дело надо было довести до конца.
Через несколько минут посланный слуга привел означенную Маулу. При одном взгляде на девушку мне стало нехорошо.
Маула была красива. Так красива, что напрочь затмила всех симпатичных служанок, а со стороны фигуры в темном вдовьем платье послышалось ревнивое фырканье. За эти черные глаза, осененные длинными ресницами, за эту пышную грудь, за кокетливо оттопыренную нижнюю губку и ямочки на румяных щеках можно было не только в петлю полезть, но и брата родного в нее засунуть.
