Александр Экштейн - Люди полной луны
— В девятнадцать тридцать пять! — категорически настоял на своем Веточкин и положил трубку.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
— Да-а, — скептически произнес, ни к кому не обращаясь, Хромов, покидая салон «ауди» и с наслаждением делая несколько наклонов и приседаний, чем несказанно всполошил пробегающих мимо прохожих, которые не предполагали, что солидный, седеющий человек, вышедший из солидной, официальной машины, начнет заниматься разминочной гимнастикой в центре вечерней Москвы. Оперевшись руками о скамью, Хромов сделал несколько энергичных отжиманий.
— Вот черт, а я лыжи забыл надеть. — Стоя возле отжимающегося полковника, Веточкин был похож на заботливого тренера.
— Ладно тебе, лыжи, — добродушно проворчал Хромов, прекращая свою разминку. — Куда пойдем?
— Да вот, — махнул рукой Веточкин в сторону «Детского мира», — бар хороший в «Савое».
— В «Савой»? — Хромов скептически хмыкнул. — Там полно иностранцев. А ты же знаешь, кстати, пить в окружении иностранцев — это то же самое, что плясать на похоронах.
— Ха-ха! — Веточкин развеселился. — Дремучий ты, Хромов, иностранцы сейчас такие восприимчивые к России, что после недели жизни в ней забывают все свои европейские навыки, не только спляшут на похоронах, а еще и самому виновнику торжества бокал шампанского в руку всунут.
— Это японцы, что ли? — недоверчиво, даже как-то заносчиво спросил Хромов, отходя от Веточкина к служебному «ауди» и доставая с заднего сиденья кожаный штеровский плащ.
— Японцы после азиатского кризиса в «Савое» не останавливаются, — успокоил Хромова Веточкин, с досадой рассматривая сюрпризное московское небо, бросающее вниз холодные насморочные осадки. — Они на Курском вокзале в гостиничных вагонах ночуют, одна минута — одна иена.
— Ну что ж, — решился Хромов, застегивая плащ. — Раз нельзя к «Яру», то пошли в «Савой»…
Охрана при виде Веточкина, решительно входящего в холл гостиницы, дружелюбно закивала головами. Хромов, немного задержавшись при входе, вошел как лицо, не связанное знакомством с Веточкиным. Охрана насторожилась, но, внимательно посмотрев в лицо Хромова, столь же дружелюбно, хотя и неуверенно, закивала головами — на всякий случай.
Раздевшись в гардеробной, Хромов и Веточкин вошли в ресторан. Ресторан и бар были великолепными в смысле доброхотов поесть и выпить.
— Пошли в пельменную, — сразу же стал настаивать Хромов, вспомнив, как утопил в чисто московском загуле деньги на новый автомобиль в компании с Веточкиным, Лапиным, Мироновым и подобранным ими по дороге агентом УЖАСа Рудольфом Агеевым.
— Ну уж нет, — категорически отверг это предложение Веточкин. — Я угощаю.
— Да что ты говоришь, — разозлился Хромов и, подойдя к стойке бара, небрежно бросил: — Два по сто «Перцовки».
Бармен с недоумением стал рассматривать витрину бара, затем с уважением посмотрел на Хромова, нагнулся и из сокровенной глубины извлек хрустальную испанскую бутылку с десятком выдавленных на ней медалей. Благоговейно разлив по стаканчикам, доверительно шепнул Хромову:
— Первач, батя лично для меня делал, тройная очистка через березовую золу, песок из песочных часов и уголь, на красном перце «огневка» настояна, шестьдесят градусов, маде ин Неклиновка Ростовской области.
— Добро, — кивнул Хромов и махнул рукой Веточкину, показывая на стаканы.
Веточкин о чем-то оживленно разговаривал на другом конце стойки с немолодым мужчиной. Глубоко запавшие глаза с темными кругами вокруг, обвисшие щеки и весь вид показывали, что мужчина не жилец на этом свете. Увидев сигналы Хромова, Веточкин, извинившись, подошел и взял протянутый ему стакан.
— Ужинаем здесь.
Через несколько минут глубоко потрясенный Веточкин, восстановив дыхание, спросил у Хромова сдавленным голосом:
— Это жидкий перцовый баллончик?
Хромов, настороженно глядевший на него, ответил вопросом на вопрос:
— А что? — И тоже выпил.
Придя в себя, Веточкин смотрел на Хромова восхищенными глазами.
— Хорошо, ей-богу, хорошо!
За ужином наконец-то заговорили о главном.
— Знаешь что, Хромов, — осторожно начал Веточкин и с подозрением покосился на соседний столик, где веселилась шумная компания телевизионщиков, побросавшая на пол аппаратуру. — Ты УЖАС помнишь?
Помнил ли УЖАС Хромов? Конечно, помнил. Точно так же, как помнил о нем каждый член следственно-оперативной группы, работавший когда-то над раскрытием нестандартного убийства Сергея Васильева. Почти каждый из группы чувствовал себя тогда уязвленным. Профессионалы не любят, когда к ним относятся насмешливо, с пренебрежением.
— Ну? — не стал отвечать на вопрос Хромов и тоже с подозрением покосился на телевизионщиков.
— Вот что, — решительно проговорил Веточкин. — Молчим, едим, принимаем еще по сто грамм перцового средства самозащиты и уходим.
— Куда?
— В пельменную, — весело рассмеялся Веточкин.
Пельменная оказалась рестораном «Испанская кухня». Веточкин и Хромов были людьми опытными и поэтому еще по дороге стали выяснять свои финансовые возможности. У Хромова в кармане лежали снятые утром со счета деньги на «давно присмотренную шубу» для жены, а Веточкин получил зарплату, к тому же ему вернули десятитысячный долг за проданную «шестерку». «Нормально!» — решили они, и ресторан «Испанская кухня» оказался как нельзя кстати.
— Я недоумеваю, — говорил Хромов Веточкину, — почему ГРУ? Нормальное государственное учреждение, защищающее интересы страны. А мы постоянно натыкаемся на его деятельность в виде трупов и пытаемся, что самое смешное, возбудить по ним уголовные дела. Что-то перекосилось за последние пятьсот лет в Государстве Российском.
— Да, — согласился с ним Веточкин. — Трупы, сотворенные государственными учреждениями, всегда служат укреплению мира и созидательного труда, а Тассов Ананий — ученый-биолог, даже больше, он работал в области генетических форм, направленных на создание человекообразных носителей трансплантационных органов для пересадки человеку.
— А ГРУ здесь при чем? — не сдавался Хромов, все сильнее и сильнее увлекаясь поеданием стоящего перед ним блюда. — Это разведка, там хорошие ребята работают, Искру Стефана, например, ты знаешь.
— Стефан, во-первых, совсем не ГРУ, а во-вторых, ты спросил, я ответил и тем самым совершил должностное преступление.
— Ну да, — согласился с ним Хромов и запил мясо красным вином. — Шон Тинь, например.
— Шон Тинь? — удивился Веточкин. — Звучит как-то по-голливудски, это новый актер?
— Ну, Тарас, — изумился Хромов, подвигая к себе крабово-маслиновый салат, политый каталонским травяным соусом. — Неужели Хонда ваш агент?
— Хонда? Мы же не об автомобилях говорим. Или Тассов попал в аварию?
— Хорошо, Тассов, — сдался Хромов, запивая салат вторым бокалом красного вина. — Возвращаемся к ГРУ. Скажи мне, Веточкин, почему ГРУ застрелило Тассова?
— ГРУ не стреляло, — поправил его Веточкин и задумчиво воткнул вилку в свиную ножку. — ГРУ ищет киллеров. Тассов был под их «крышей».
— Ох, — удивился Хромов и съел кусочек баскского прессованного сыра. — Уеду я, наверное, на Аляску и стану чукчей. Тюлени, море, и никто никому не нужен. Хорошо!
— Рыба, — поддержал его Веточкин, — одичавшие пограничники, — мечтательно протянул он и неожиданно, с удивившей Хромова энергией, стал жадно поедать свиную ножку.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Полковник Краснокутский вызвал к себе в кабинет руководителя отдела по борьбе с распространением наркотиков Ростоцкого и спросил:
— Амиго, мне пришло из Таганрога неофициальное сообщение. Самсонов спрашивает, действительно ли наркокурьер Алиев, всем нам известный под кличкой Морс, которого недавно задержали в Таганроге с опиумом, выполнял оперативное задание твоего отдела?
— Морс?! — возмущенно удивился Ростоцкий. — Вот гад, а я думаю, куда же он делся… Да, Апиев выполнял оперативное задание.
— Понятно, амиго, — скучным голосом произнес Краснокутский. — Оперативное задание? Продавал в Таганроге полкилограмма опиума? Покажи-ка мне, капитан, разработку, объясни мне, дураку, в чем смысл этого задания.
— Господин полковник, дело в том, что эта скотина Морс поперся туда самостоятельно. Его там взяли, но здесь он участвует в разработке против Ольгерта, и очень важно, чтобы его освободили, иначе целый год можно псу под хвост выкинуть.
— Ага! — оживился Краснокутский. — Он в операции против Резаного, это хорошо, амиго. Я позвоню Самсонову, но за результат не отвечаю, они там вредные. Вот если бы обмен произвести?
— Пока из Таганрога никто и не попадался, кроме Карлуши, — пожал плечами Ростоцкий.
Владимир Иванович Логинов, более известный под кличкой Карлуша, находился в состоянии активной депрессии. Ему не хотелось спать, пить, есть и жить. Единственное, что он делал с удовольствием, так это курил. Карлуша понимал, что за убийство ростовского каталы Племянника ему грозит возмездие с двух сторон: снисходительное — со стороны закона, и убийственное — со стороны его жертвы. Племянника в зоне не простят. После того как его случайно, а поэтому вдвойне обидней, опознал в КПЗ таганрогский зампрокурора Миронов, Карлушу перевели в СИЗО, и он сидел в камере на втором этаже вместе с пятью пожилыми подследственными тихого нрава, на которых из-за обрушившейся депрессии не обращал внимания.
