Виктор Баженов - Дело «Тридевятый синдикат»
— Предлагаю забить нечистому стрелку! — проорал он.
Это был явный перебор. Яга поспешила стянуть министра с трибуны, однако ушастый оратор возник на другом конце стола и, размахивая своими коротенькими ручками перед носом Ивана, прокричал:
— Карфаген должен быть разрушен!
— Какой Карфаген? — возмутился царь, заталкивая министра под стол.
— Это я так, образно, — донеслось оттуда, — и вообще у нас свобода слова!
— Ребятушки! — Яга постучала сухоньким кулачком по столу. — Ну что расшумелись? Всё под контролем. Папа уже в неметчине, Марьюшка в безопасности, а гребешок… да разберёмся мы с гребешком!
— На нем заклятие, — тревожно сказал Гена.
— Есть идея. — Старушка поднялась со своего кресла с видом заправского полководца, докладывающего на военном совете план очередной военной операции. — Я уже все продумала. Мне рассказывали, ты у нас артист? — обратилась она к Паромщику. Тот изящно кивнул рогами. На заседании синдиката он был впервые, а потому предпочитал пока помалкивать. — Это хорошо. Побеседуешь с фрау. О чём, я тебе чуть позже растолкую. Михайло Потапыча туда же зашлём. На нём гребешок будет. Теперь главное. На земле наше зеркальце исправно работает, о пакостях нечистого предупреждает, а вот туда, — старушка выразительно посмотрела на каменный пол, — пробиться не может. А ведь планы свои Лютый именно там разрабатывает.
— А я на что? — пропищала из камина Саламандра.
— Умница! Будешь нашими глазами и ушами в стане врага. Не всё ему нам агентов подсылать. Огня там хватает, так что вперёд!
Саламандра могла мгновенно перемещаться в любое место независимо от расстояния, если там тлела хоть одна лучина, хоть одна искорка. А в аду, как совершенно справедливо заметила Яга, этого добра хватало. Засидевшаяся последнее время без дела ящерка радостно пискнула. Раздался лёгкий хлопок, вверх взметнулось лёгкое облачко пепла, и Саламандра исчезла.
— Ну-с, а теперь подробности. — Яга повернулась к Паромщику. — На клиентку наезжать нужно с умом…
Паромщик подался вперёд, боясь пропустить хоть одно слово.
* * *— Мам, ну пусти! Там сейчас самое интересное начнётся, — пищали бельчата.
— Нечего смотреть на эти безобразия! — Мама-белка решительно перекрыла выход из дупла.
— Мам… — Бельчата чуть не плакали.
— Да пусть посмотрят. Засиделись дома… — Папа-белка одобрительно подмигнул малышам.
— А пантера? — резонно возразила мама. — А звери лютые?
— Я тут только одних зверей вижу. Рогатых. Всю дичь в округе распугали. Поохотиться не на кого!
Мама-белка уставилась на белку-папу.
— На тебя плохо действует это шоу, — вынесла она свой вердикт, но проход всё же освободила.
Бельчата юркнули в дверь, волоча за собой кокосовый орех.
— Это ещё зачем? — насторожилась мама.
— Ланч перед обедом, — пискнул самый вредный бельчонок.
Выскочив наружу, они, поплевав на лапки, взялись за лиану и дружно потянули. Верхушка ветки медленно поползла вниз.
— Хорош, — скомандовал самый вредный бельчонок. Лиану захлестнули за ствол и надёжно завязали тройным морским узлом. Кокос закрепили на развилке дубовой ветки. — Стрелять только по моей команде! — строго сказал самый вредный бельчонок. Его многочисленные братья и сестрички расположились вдоль натянутой, как тетива лука, лианы и обнажили свои крепкие зубки. Самый вредный бельчонок раздвинул листья и посмотрел вниз, туда, где затевалось очередное бесплатное развлечение.
* * *— Опять тренироваться будете? — сочувственно спросила Марьюшка.
— Как положено. — Бывалый важно кивнул рогами. — Тяжело в учении, легко в бою!
— Тогда я за травками. Раны вам потом врачевать буду.
— Охрана! — скомандовал Бывалый.
Два лаборанта подскочили к Марье-искуснице. Один взял у неё из рук корзину, другой побежал вперёд на разведку. Вдруг какой дикий обезьян окажется на пути их Марианны. Как только царевна исчезла в зарослях, Бывалый плюхнулся в плетёное кресло-качалку, на скорую руку слепленное из лиан и бамбука.
— Так. Предыдущие тренировки показали вашу низкую боевую и политическую подготовку. Ну, с политической подождём. Это терпит до нашего родного суверенного. Там с вами займутся профессионалы, а вот с боевой тянуть нельзя. Враг не дремлет! Работаем по новой системе. Условия, приближённые к реальности.
— Это как? — поинтересовался профессор.
— Узнаете по ходу дела. — Авторитет Бывалого и иже с ним был непререкаем. Демона силы они одолели шутя, изрядно изжевав его мягкое тело. Бывалый ткнул пальцем в профессора. — Ты будешь Марьюшка. Хотя нет, староват. И рога какие-то облезлые. — Профессор оскорблённо поджал губы. — Лучше ты. — Указующий перст ткнул в Труса. — Рога косичкой… с бантиком. То что надо. Держи! — Трус накинул на голову уже изрядно помятый, разодранный платок, стыдливо поправил рога, висящие на плече, запрыгнул на нижнюю ступеньку избушки и уставился оттуда на шефа в ожидании дальнейших распоряжений.
— Чего-то не хватает, — задумчиво пробормотал Бывалый, — не верю! Цветочек ему! И сделай свою пропитую рожу невинной!
Трус закатил глаза к небу, а потому не заметил, как в руки ему бухнулся «цветочек». Заверещав, Трус закатился внутрь избушки. Оттуда он выполз, горстями выдирая из разных частей тела шипы. Цветочком оказалось какое-то дикое растение, отдалённо напоминавшее мексиканский кактус.
— Дебилы! Придурки! Уроды! Дегенераты! — в такт рывкам стонал Трус, пристраиваясь обратно на крылечке.
— Сколько экспрессии, — удовлетворённо хрюкнул Бывалый, — это мне нравится. Только слова другие подбери. И лепестки срывай не с себя, а с ромашки!
Трус принял позу, отдалённо напоминавшую позу факира, когда он собирается войти в транс, зажав между ног основание «ромашки».
— Колючая! Блин! Зараза!
— Не верю! — поправил Бывалый. — Любит! Не любит!
— Не любит! Скотина! Зараза!
— Так, здесь всё в порядке. Теперь вы. — Бывалый посмотрел на слегка побледневших статистов. Если охраняемому объекту на тренировке приходится так тяжко, то что же суровый тренер приготовил им? — Ты будешь папа! — Палец тренера ткнулся в возникшего перед ним профессора. — Что?!! Опять ты? Сгинь с глаз моих долой! ПАПА у нас крутой, значит, им будешь…
— Ты!!! — радостно завопили черти, глядя влюблёнными глазами на Бывалого.
— Я ваша мысль, — веско произнёс режиссёр будущего шоу, — а мысль убивать нельзя, ибо она бессмертна!
— А ты проверял? — буркнул, высовываясь из-за кресла, Балбес с ошмётками банановой кожуры в руках.
— За базар отвечаю! «Папой» будешь ты!
Балбес поперхнулся, подавившись бананом. «Папе» на тренировках доставалось больше всего.
— А мы кто будем? — поинтересовался толстощёкий доцент.
— Пока статистами. Будете изображать толпу и бить «папу». Только понатуральней! И учитесь уходить. Ударили, и с копыт! И уползайте, уползайте! Для вашей же безопасности говорю. Настоящего папу всё равно не пробьёшь, но уж если он ответит… — Бывалый помотал головой, видно что-то вспомнив. — Короче, начинаем. «Папу» на исходную. И быстро! Быстро! Время! Ползаете, как черепахи!
Статисты это поняли по-своему. Подхватив Балбеса, они раскачали его и на счёт «три!» запустили в полёт, вследствие чего «папа» ускоренными темпами покинул охраняемую зону. Границей её был бамбуковый частокол, прочно стянутый лианами. Раздался глухой удар. Дуб затрясся. Бельчата к этому были не готовы. Они горохом посыпались с ветки. Приземлились удачно. Прямо на мохнатую грудь «папы».
— Убью! Зарежу! Загрызу вусмерть! Рога поотрываю, козлы безрогие! Вот только птичек разгоню… с белками вместе. Вы какого хрена летаете?
— А мы летяги, — нагло соврал самый вредный бельчонок, цапнул «папу» за нос и взметнулся по стволу вверх.
— Ну все! Я иду зверствовать!
— Учитесь у профессионалов! — восхитился Бывалый. — Как в роль вжился! Теперь вы! — Он ткнул пальцем в статистов. — Один из вас будет обидчиком, остальные играют в массовке. Итак, появляется «папа»…
За спиной режиссёра раздался треск бамбука. Это «папа» сосредоточился и начал зверствовать. Но частокол был сделан на совесть и первый натиск благополучно выдержал. Увлёкшийся «режиссёр» слышал в тот момент только себя, а массовка начала потихоньку втягивать головы в плечи. Профессор на всякий случай решил ретироваться.
— …и видит, как какой-то козёл обижает Марьюшку. Обидчиком будешь ты! — Палец Бывалого ткнулся в пятящегося профессора. — Опять ты?!! Ну, считай, ты попал! Дубль два! Мотор! Поехали! — Рука «режиссёра» указала профессору, в какую сторону ему надлежит ехать.
— Почему два? — рискнул спросить профессор.
— Потому что дубль один был вчера. Ближе к тексту! — рявкнул Бывалый.
Сзади вновь затрещал бамбук. Профессор, опасливо косясь на трясущуюся изгородь, деликатно прогарцевал к «Марьюшке», пошаркал копытом и начал обижать:
