Дмитрий Пучков - Две сорванные башни
Вырвавшись из плотного кольца урочьей армии, удавкой захватившей крепость, сборная Рохляндии, усиленная центрфорвардом Агрономом и двумя крайними подонк… простите, хавами – Гиви и Лагавасом, – вырвалась на оперативный простор – тикай, не хочу. Собственно, этим они и занимались, попутно отбиваясь от бросившихся в погоню врагов.
Внезапно на вершине склона, вплотную подступавшего к дороге, сбегавшей из города прямо от захваченного урками моста, Агроном углядел фигуру в белом мундире, наблюдавшую за происходящим, восседая на белом же коне. Едва поверив своим глазам, бомж протер зенки рукавом рубахи и воскликнул:
– Сервелат!
Зоркий глаз не обманул Агронома – Пендальф (а это был именно он) выкрикнул с легкой издевкой:
– Я смотрю, веселье в самом разгаре?
Даже урки застыли на месте от такой наглости. Впрочем, как оказалось, старикан вполне мог позволить себе и куда более едкие высказывания! За его спиной появилась знаменитая своей невероятной жестокостью сборная Рохляндии по поло в полном составе.
Пендальф тепло улыбнулся всем собравшимся и повернулся к русоволосому всаднику, подозрительно напоминавшему атамана Бориса без учета двадцати лет беспробудного пьянства. Старик указал на бушующую внизу тусовку и резюмировал:
– Я вижу, опять футбольные фанаты беспредельничают. Приготовить спецсредства!!!!
Русоволосый капитан приподнялся в седле и скомандовал:
– Клюшки наголо! С места, с песней! Аллюр три креста!
Ринувшаяся по склону толпа рохляндских спортивных конников внушала если не ужас, то уж как минимум благоговение кому угодно, но только не уркам. Им любая милиция – конная или пешая – была абсолютно по барабану. Как принято говорить: «При задержании оказали сопротивление».
У Пендальфа на этот случай была припасена своя домашняя заготовка, которую он не так давно опробовал на своих же друзьях. На этот раз на лошадях всех рохляндских половцев болтались мощные галогенки, и, за одно мгновение до того, как конники схлестнулись с урками, последние были напрочь лишены ориентации в пространстве – мощная вспышка света лишила их зрения на несколько секунд. Последовавшая расправа была делом техники – тем более что сборная Рохляндии по поло не так давно уже встречалась с урками в товарищеском матче…
* * *«Не дай вам Бог встретиться с разозлившимся человекодеревом», – Чук знал, что когда-нибудь именно с этих слов начнет он свои мемуары. Пока же, наблюдая за устроенной обиженными деревяшками вендеттой, он только больше и больше укреплялся в этой своей мысли…
Неторопливые и даже где-то медлительные до сих пор деревья из отряда «прямоходящих» в клочья разносили приусадебный участок возле конспиративной дачи спецслужб. С полпинка наделав в высоченном бетонном заборе внушительных дыр, дуболюди принялись бродить среди цехов и бараков, отлавливая немногочисленных урок и круша все на своем пути. В ход шли куски забора, металлические конструкции, с корнем вырываемые из земли, да и вообще все, что попадалось под горячую руку. Некоторые из елок-палок совершенно не заморачивались на поиски орудия пролетариата, а мочили врагов «голыми ветвями». Так, например, одна особо злобная березка насмерть отметелила добрую сотню урок, не переставая истерить:
– Я вас счас попарю березовым веничком, я вас, б…я! так попарю…
Но все же особо свирепствовал личный извозчик Чука и Гека – он носился по всему участку, тупо втаптывая урок в землю и вопя дурным голосом:
– Дайте!!! Дайте место для драки!!!
Сарумян, выскочивший на балкон своей резиденции в одних подштанниках, кажется, только что протер глаза. Воспаленные веки подсказывали, что ночь в Интернете была бурной. Он ошалело смотрел на происходящее, когда к его балкону подскочил один из урочьих старейшин и принялся рыдать, повалившись на землю:
– Все пропало, шеф, все пропало! Впрочем, в этом «докладе» не было никакого смысла – Сарумян и сам видел, как легко уничтожалось все, создававшееся годами упорной работы. Где-то внутри послышался звон бьющейся посуды – влетев в лабораторию, Сарумян увидел разбитую реторту, в которой уже третьи сутки происходил важный химический процесс, и улепетывающий по подоконнику фикус в кадке.
Схватив случайно подвернувшийся под руку ледоруб, старый пройдоха запустил им в ожившее растение:
– Ах ты, гаденыш!!
Стоит отметить – рука не подвела ветерана – перерубленный пополам фикусоид подергался в конвульсиях и затих.
В это время за спиной снова раздался стеклянный звон, и на пол рухнул внушительных размеров булыжник, только что превративший в стеклянное крошево отличный стеклопакет. Выскочив обратно на балкон, Сарумян еще успел заметить пылающего в стороне деревянного монстра и пляшущих вокруг него урок. В этот самый момент прорвавшиеся к запруде человекодеревья разворотили плотину, и водный поток хлынул на участок, затапливая мастерские и цеха, заводские конструкции и всевозможные агрегаты, стоявшие во дворе под брезентовыми чехлами.
Наблюдая за тем, как высвобожденная река крушит все на своем пути, карапузы сочли за благо забраться на самую верхушку своего деревянного друга и принялись безнаказанно глумиться оттуда над происходящим, будто соревнуясь между собой:
– Шир форева! Сарумян масдай!
Впрочем, Сарумяну в его высокой башне вряд ли грозили какие-то потрясения, тем не менее, сам он был потрясен до глубины души. Стоя на балконе, он едва успевал подсчитывать потери и убытки:
– Боже мой, три подъемных крана отечественных… Прокатный стан, немецкий новый… тоже три…
Впрочем, подсчитывать потери было необязательно. Конечная цифра была известна сразу… В графе «итого» жирными буквами значилось: «Погибло ВСЕ!!!»
Вкупе с ночным поражением урочьей армии, наголову разбитой подле практически взятой крепости, это было уже слишком! Сарумян в отчаянии бросился в свою секретную комнату, и вскоре оттуда послышались звуки коннекта…
* * *Оставленный «стоять там, идти сюда» Федор, находящийся в полном коматозе, как всегда, все перепутал – немного постояв «здесь», он пошел «туда». На несгибающихся ногах он проковылял мимо опешившего от такого поворота событий Сени.
Тот сначала проводил приятеля взглядом, а потом, опомнившись, принялся кричать в удаляющуюся спину:
– Але, болезный! Совсем башню заклинило?
Федор, не оборачиваясь, показал ему средний палец и, покачиваясь на ветру, почапал дальше.
Вокруг сновали вооруженные люди, совершенно не обращавшие на карапуза никакого внимания, – куда больше всех интересовал надоедливый «мессер», вертевшийся над головами и периодически оставлявший в бывших теперь уже людях ровные ряды дырочек.
Перейдя улицу, Федор поднялся по полуразрушенной лестнице в сторожевую башню, уничтоженную ракетным залпом пятью минутами ранее. Ракета снесла целиком три верхних этажа, и сейчас Федор стоял на открытой площадке.
Пилот «мессера», зашедший на очередной круг, заметил карапуза и направил машину прямо к разрушенной башне. Федор, в свою очередь, как завороженный смотрел на несущийся на него самолет. Рука карапуза потянулась к кольцу, а палец немецкого аса – к гашетке…
В этот самый момент что-то очень тяжелое сшибло Федора с ног, и пулеметные очереди насквозь прошили пустоту, где только что стоял «малшык с кольцом». Сбитый с ног карапуз кубарем скатился с лестницы в подвальное помещение бывшей сторожевой башни, и тут же сверху на него плюхнулась жирная туша, свалившая его с ног еще там – наверху.
Где-то над головой полыхнул мощный взрыв – это Эффералган, заманивший немецкого аса «на живца», с близкого расстояния влепил ему под хвост ПТУPC. Громыхнуло – мама, не горюй: всю серу из ушей повычистило в радиусе нескольких километров.
Взрывной волной Федора крепко приложило головой о кирпичную кладку, и то ли от этого, то ли от пережитых потрясений, а может, тупо с голодухи карапузу окончательно снесло крышу.
Сорвав с пояса свой козырный ножичек, он бросился на свалившегося на него подонка с явным желанием «покромсать гада на шашлык». Запрыгнув на свою жертву, он замахнулся пошире – и только благодаря этому у Сени (а это был не кто иной, как приятель Федора) появился малюсенький шанс на спасение. Теперь оставалось только убедить полоумного друга крепко подумать, прежде чем пускать в дело нож.
Сеня залепетал, решив давить на жалость:
– Федор Михалыч, это же я, Сеня. Или не признал, Михалыч?
Федор долго смотрел на него немигающим взглядом, после чего отбросил нож в сторону и завопил:
– Семен Семеныч!
Сеня прикрыл ладонью расползающееся на штанине пятно и занудил:
– Федор Михалыч. Я тебе один умный вещь скажу, только ты, пожалуйста, не обижайся. Мы вот тут с тобой паримся, а на нас умные люди потом хорошие деньги сделают. Давай я у тебя буду типа доктор Ватсон. Насочиняю всяких историй, а потом книжонку тиснем. А повезет, еще и кино снимем. Я уже и название придумал: «Федор Сумкин и последний крестовый поход».
