Андрей Левицкий - Эромагия
В темноте и тишине каждый шаг рождал гулкое эхо, а когда Шон спотыкался — отзвуки хруста и перестука бродили по пещерам по несколько минут.
Неожиданно в калейдоскопе бледно мерцающих светящихся камней проступила на высоте пояса неприличная надпись — кто-то не слишком рослый нацарапал светящиеся буквы на ровном участке скалы. Рыцарь с ведьмой заметили надпись одновременно и дружно выдохнули: «Гномы!»
— Ты, Шонтрайль, как определил, что это они? — поинтересовалась Беринда шепотом. — Здесь ведь и гоблины где-то бродят.
— Я — по росту. Это ж карлик писал. А вы как?
— Гоблины писать не умеют, только три буквы могут накалякать. Так у них мозги устроены.
— Какие три буквы? — заинтересовался Шон.
— Ну, как какие… — рассеянно ответила старуха, к чему-то прислушиваясь. — Известно какие — «х»… «й»… — Она замолчала.
— И? — спросил рыцарь.
— Что? — Ведьма перевела на него рассеянный взгляд.
— Третья буква какая?
— «Е», конечно. Во, слышишь?
Шон навострил уши — издалека доносились ритмические постукивания и тихое завывание. Вскоре рыцарь разобрал: «Кто съест гнома — станет сильней! Хей-хей!.. Гнома поймали среди камней! Хей-хей!.. Щас сожрем — и нам веселей! Хей-хей!..»
— По-моему, нам повезло, — заявила Беринда. — Они уже изловили гнома. Шонтрайль, значит, план прежний. Сперва изрядно отметелим гоблинов и немного разомнемся. Главное — не упустить при этом гнома, который у них в плену. Мы его расспросим, узнаем, где прячут Сердце Мира, и тогда ему тоже наваляем, но уже побольше, чем гоблинам. А потом можно будет их еще раз догнать и уже серьезно им накостылять — но это, конечно, только если времени хватит. За мной!
И ведьма целеустремленно двинулась в темноту. Шон едва успевал за старухой, так бодро она помчалась на звуки гоблинского пения. Вскоре в отдалении показались красные отсветы людоедского костра. «И как они, — подумал Шон, — среди камней костер развели? Не с собой же дрова притащили?»
— Кто съест гнома, станет жирней… — донеслось из-за сталактитов, уже совсем рядом. — Кто кости сгрызет…
Тут однообразное бормотание гоблинов перекрыл мощный бас:
— Уроды, блин! Свинячьи хари! Чтоб вас скрутило, пополам разорвало, чтоб вас наизнанку вывернуло, да кишки на рожи намотало, паразитам! Сожрать меня? Сожрать, а?! Да я, век тьмы не видать, вам поперек горла стану! Я вам печенки изнутри грызть стану, от меня вас всех пучить начнет, передохнете, нечисть! Отморозки поганые!
Шона передернуло, до того устрашающе брутально все это прозвучало, но на вожака гоблинов крики не произвели впечатления.
— Заткни обеду глотку, Гыр-Дыр, — велел людоед, продолжая постукивать в барабан. — Еще восемь кругов, потом два притопа, потом три прихлопа, шесть прыжков и…
— Чтоб вам всем экзистенциального ужаса в портки, вонючки раздутые, чтоб вам всем-м-м… м…
Ведьма с рыцарем выскочили в освещенный круг. Гоблины застыли при виде пришельцев — все, за исключением Гыр-Дыра, склонившегося над гномом спиной к Шону. Рев коротышки захлебнулся на середине особенно мудреного проклятия. Беринда заверещала тонким голосом, наводя чары. Странные черные угли из костра веером сыпанули во все стороны. Шон, уже готовый к такому повороту событий, пригнулся, но зря — алые осколки пламени на этот раз сбились в несколько сгустков жара — точно по числу людоедов. Они замерли на миг, а после каждый устремился к облюбованному гоблину. Облепленные раскаленным жалящим роем, те бросились наутек, жалобно завывая, а Тремлоу подступил к связанному гному и склонившемуся над ним Гыр-Дыру. Этому гоблину углей из костра не досталось, похоже, Беринда проглядела его, увлекшись остальными, — так что Шон решил заняться Гыр-Дыром самолично. От мощного пинка под зад гоблин оторвался от земли и с протяжным воплем «Хей-хей!..» взмыл среди мечущихся в воздухе оранжевых углей. Шон успел догнать Гыр-Дыра прежде, чем тот коснулся земли, и нанес следующий удар в ухо. Жаль, что в третий раз настичь гоблина рыцарь не успел — Гыр-Дыр исчез в толпе беспорядочно мечущихся собратьев, взметнув на прощание оранжево-алый гудящий вихрь… И вдруг все закончилось: людоеды унеслись во тьму. Шон только и слышал, как то в одной стороне, то в другой с шорохом осыпались наземь угли. Потом все стихло, лишь гном воинственно бурчал из-под кляпа.
8
Анита несколько раз бывала в Пер-Амбое, столице королевства, и была уверена, что знает о городах все. Или по крайней мере знает о них все, что следует знать благонамеренной девушке. Ну или, скажем так, в меру благонамеренной девушке.
Едва ступив на шумные улицы Адигена, ведьма поняла, как ошибалась: в этом огромном портовом городе имелось немало такого, что ей пока что было неизвестно. Прежде всего улицы поразили ее обилием народа.
Еще в Адигене ведьму удивили две вещи. Во-первых, многие из встреченных на улице вовсе не были людьми — на глаза попалось несколько гномов, облаченный в шкуры лесной великан, ящероид в блестящей накидке, эльф со скептически оттопыренной губой и еще пара диковинных, чудных существ, передвигавшихся короткими прыжками. Удивительное дело — горожан и гостей присутствие чужаков вовсе не смущало.
И второе — невообразимая сутолока: на улицах Адигена все бежали, стремительно шагали, неслись, летели… И были необычайно веселы. Хотя ведь не праздник сегодня, обычный день… Анита едва успела пройти несколько десятков шагов, как ее трижды толкнули, один раз наступили на ногу, а также попытались ущипнуть пониже поясницы — невзирая на ведьмовскую шляпу и метлу в руке. И все это — с радостными возгласами, смехом, ухмылками, будто так и следует поступать. Удивительные люди живут в Адигене!
— Не зевай! — прокричал сквозь уличный шум оборотень. — Береги карманы!
Тут Анита и в самом деле почувствовала, как чья-то рука вцепилась в кошелек, подвешенный к поясу. Ведьма стукнула вора по пальцам, но щеголь в красном плаще и ярко-зеленых штанах лишь рассмеялся ей в лицо. Заклинание само собой всплыло в памяти, Анита щелкнула пальцами — и с преступника свалились штаны с бантами по кантику.
Ведьма покрепче сжала метлу, ухватила оборотня под руку и бросилась в переулок, оставив шум толпы за спиной. В боковой улочке было потише, и она перевела дух.
Пока ведьма приходила в себя, метла с оборотнем снова завели трескотню о тонкостях превращений. Анита буркнула:
— Эй, превращенец, как тебя зовут?
Оборотень заткнулся. Воспользовавшись паузой, ведьма спросила:
— Куда подадимся? Хорошо бы где-то остановиться, в порядок себя привести… А то у них здесь ярмарка, что ли?
— Какая ярмарка? — удивилась Аназия. — Ты что, дорогая? Обычный денек, даже не слишком шумно. Давай лучше скорей в библиотеку. Там, кстати, должно быть тихо.
Метла подлетела к метаморфу и опять завела речь о том, какие у нее чудесные золотистые кудри, да какая стройная фигура, и как жаль, что превращенец этого не может оценить… Тут Анита не выдержала:
— Да что ты с этим людоедом… — начала она.
— Я не людоед! Он не людоед! — в один голос заспорили спутники.
Превращенец разволновался, вытащил откуда-то свои странные бусы и принялся быстро перебирать их лапками, число пальцев на которых непрерывно менялось — так что у Аниты даже голова закружилась.
— Я не людоед! — бормотал он. — Неправда, я никогда… Гоблины принуждали, а я только выполнял, они заставляли…
— Да? А почему же эта, — ведьма кивнула в сторону Аназии, — говорит, что ты просил у них кусочек тебе оставить?
— Я никогда, мне только бусы… бусики мои… — Бусы завертелись в быстрых пальцах с удвоенной скоростью. Голос оборотня стал тише. — Это мне для обращений, я без бусиков не могу, я… мне бусики… бусики мои… мне новые облики нужны, иначе никак… так мы устроены… нация наша такая…
— Чего ты к нему все время цепляешься? — вдруг взвилась Аназия. — Пользуешься тем, что мы от тебя зависим, да? Видишь, он тихий, безобидный — а ты цепляешься! Как зовут, да как зовут!
— Ладно, пошли в библиотеку… — перебила Анита, морщась.
— Шонтрайль! — потребовала ведьма. — Вытащи кляп из его пасти!
— Величайшая, — осторожно произнес рыцарь, — по-моему, это рискованно. Вообще гоблины, конечно, твари мерзкие и тупые, но иногда, должно быть, по наитию, действуют удивительно верно. Вот кляп этот, к примеру…
— Ты думаешь? — По тону ведьмы чувствовалось, что ее меньше всего интересует, о чем думает спутник, да и вообще она глубоко сомневается, что он способен на это. — Ну, давай, давай, под мою ответственность — не терпится расспросить его, куда мерзкие ворюги поволокли Сердце Мира.
Гном, разумеется, помалкивал, только пыхтел из-под тряпки, которой ему заткнули рот, да вращал глазами, переводя взгляд с ведьмы на Шона и обратно. Выглядел он, как и подобает гному, грозно и потешно одновременно. Клочковатая борода, шишковатый нос и огромные глаза, которые сейчас полыхали гневом. Ростом он, пожалуй, достигал поясницы рыцаря, но определить точнее было затруднительно, поскольку коротышка лежал, обмотанный веревками, словно приготовленный к отправке багаж.
