Ника Ракитина - Дело о физруке-привидении
Девицу звали Катька и было ей тринадцать с половиной лет.
Прометавшись какое-то время, она в очередной раз подхватила баул, прижимая к себе, как беременную бегемотиху. Ярость — не сила, хватило девчонки ненамного.
"Кошка прошла шесть шагов и упала," — пропыхтела она, вытирая потный лоб. На лбу осталась пылевая полоса. Катька плюхнулась на баул; держа за корень хвоста, извлекла из топика бело-пятнистую крысу:
— Пропали мы, Золотко. Гад!
Определение это относилось к старшему брату, который бессовестно ссадил Катьку не доезжая до лагеря и благополучно укатил по своим делам. Относился брат этот к категории ласковых обормотов и полагал, что сестрица всегда и со всем справится сама.
На проселке было пусто и пыльно, по обе стороны тянулись покосившиеся заборы, густо заросшие пустозельем и озверевшим малинником. И ни живого духа вокруг. Те триста метров, за которыми должен был находиться лагерь, давно окончились, но лагеря никакого не было. Катька выволокла из бокового кармана баула бутыль с минералкой. Приложилась к горлышку. После минералки жара сделалась еще нестерпимее. Хоть бы тень какая!..
Тень появилась еще через десяток шагов. Смутно походила она на виселицу и покачивалась, издавая скрип. Вернее, скрипела не сама тень, а ее источник — старые качели на ржавой раме. Когда-то, очень давно, качели были покрашены в красный цвет. Они раскачивались и визжали над дорогой, и Катьке показалось, что вот только что на них кто-то сидел, но увидел ее баул и предусмотрительно дал деру.
Девчонка вытерла лоб в очередной раз, и разводы грязи сделались еще гуще. Она шагнула к качелям. И тут кто-то действительно ломанул через кусты:
— Нельзя!!
Вопль был душераздирающий. Катька отскочила. Перед ней стоял мальчишка. Некоторым образом родственник лешего: волосы, распахнутая на животе длинная рубашка, голые руки были в паутине, чешуйках коры, скурченных листиках и свежих царапинах. Мальчишка был чуть ниже Катьки, смуглый, встреханный и совсем нестрашный.
— Здрасьте, — сказала она, пиная баул. — Чего «нельзя»?
— Садиться нельзя. Ты чего, не знаешь?
В карих глазах его плеснули солнечные искорки, а на левой щеке Катька разглядела похожий на звездочку старый шрам.
— Не знаю, — согласилась она, протягивая лешонку бутыль.
— Это качели из «Романтики».
— Ну и что?
— Это лагерь. Его забросили после Чернобыля.
Катька пожала плечами: я-то тут при чем? Мне вообще «Чайка» нужна. Оказалось, что им по дороге.
— Даниил, — паренек протянул крепкую ладонь.
Катьку всегда бесил обряд мужского рукопожимания, но жара плохо подействовала — руку она тоже протянула, и не для поцелуя.
— Так что качели?
— Остались качели, — не дожидаясь просьбы, Даник взгромоздил баул на плечо. — Скрипят.
— Это повод не садиться? — качели быстро исчезали за горизонтом, но не такова была Катерина, чтобы не докопаться до сути.
— Повод, — Даник домчался до дыры в проволочной сетке и сбросил баул на землю. — Они не просто так скрипят. Они заманивают.
Катька поняла, что ее тоже заманили. На тайну. Гусыня. Еще ни одному мальчишке на свете она не позволяла так быстро с собой знакомиться. А Даник широко улыбнулся и бросил:
— Вечером доскажу.
Ха! Станет Катька ждать до вечера!.. Вот сейчас займет место, познакомится с воспитателями, путевку им сдаст. А потом выдерет из Даника продолжение… И, определившись с местом, вошла на веранду домика, в котором жил второй отряд.
— О-ой!
"Не человек несет сумку, а сумка — человека", — подумала Катька, в последний момент избегая столкновения с худенькой интеллигентной девочкой своих или чуть младше лет. Девочка была стриженой под каре шатенкой, в прямоугольных в тонкой золотой оправе очках. На девчонке был коричневатый свитер под горло и расклешенные брюки. И шлепанцы.
Шлепанцы высоки и коварны. Они слетают с ноги в самый неподходящий момент, и за ними приходится гоняться. Что как раз и случилось. Да еще крыса выскочила.
Девочка не завизжала. Она только еще шире раскрыла и так большие глаза. Катька поймала Золотко за хвост, второй рукой протягивая яркий шлепанец. И представилась. Девчонка закрыла рот, потом опять открыла:
— Виола. Ты в наш отряд?
Виола. Фиалка, значит.
Вот так и вышло, что с Даником Катюша встретилась только после тихого часа. Оказалось, они живут по-соседству.
Данила предложил, если она не сильно занята, познакомить ее со своим другом. Катька изъявила немедленное согласие. Чтобы докопаться до корней тайны, она готова была знакомиться и с врагом.
Корпус был похож на разноцветный курятник. Огибающая его дорожка как-то сразу ныряла в мелкие березки и высокие лопухи. Среди лопухов торчали какие-то прутики и молодая, но высокая крапива. Даник предупредительно отстранил ее подолом рубахи:
— Просю!
В зарослях оказалась вполне уютная продолговатая ямка с педантично вытоптанной травой. Посреди ямки на аккуратно разложенных салфеточках возлежала груда булочек, огромный целлофановый пакет грильяжа в шоколаде, высокая наполовину съеденная банка йогурта и двухлитровая бутыль лимонада. Рядом с этим пищевым изобилием сидел на пеньке, аккуратно подтянув на коленях брюки, толстый кудрявый мальчик и лопал конфеты и печатный текст, причем невозможно было определить, чем он поглощен больше. Книга была толстая и наверняка неинтересная.
— Это мой друг, — сказал Даник. — Макс, привет!
Не отрываясь от книги, мальчик ответил. Катька была поражена: как! Он не заметил ее?! Это требовало немедленных действий. И она решительным движением вытащила из пакета пригоршню конфет.
— Э-э, — все так же не отрываясь от книги, возмутился Максим. — Сладкое вредит.
— А тебе — не вредит? — поинтересовалась Катька ядовито.
— Мог бы книжку и отложить, — присаживаясь на траву, хихикнул Даник. — С тобой дама разговаривает.
— Да?.. — Максим поднял очень красивые, опушенные ресницами девичьи глаза. Было похоже, что ему все равно, дама перед ним или телеграфный столб. — Вечно все недовольны, когда я читаю.
Даник налил себе и Катюше газировки.
— Не обращай внимания. Зато он очень умный.
Книжка полетела в одну сторону, а получивший пинок Даник — в другую. Впрочем, он не рассердился.
— Пошла вон! — вдруг заорал Макс.
— Это ты мне?!
— Ей, — Даник небрежно стряхнул с груди капли и показал на вьющуюся над другом золотисто-черную осу. — Он их до смерти боится.
— И ты бы боялся, если б распухал, как Винни-Пух, — Максим избавил от обертки и зажевал очередную конфету. — Раз в жизни можно поесть сколько хочешь и почитать спокойно… Все равно потом из тумбочки выкинут.
Катька подтянула к себе книжку. "История крестовых походов", — утверждала готика с обложки. Едва ли тамплиеры забыли под Гомелем древний клад.
Клад был розовой Катькиной мечтой. Впрочем, сошло бы и таинственное подземелье. Полазить там в хорошей компании. А потом написать про это повесть. Но Катьке не повезло. В Москве есть Кремлевское подземелье, в Шотландии — замки с привидениями. В Гомеле ничего этого не было. Не считать же достойными внимания библиотечные подвалы или ливневку под парком, сделанную в ХIХ веке. Конечно, ползали по городу какие-то легенды о старинном ходе, ведущем под рекой, и о монетах, потерянных бегущими из Полтавы шведами. Но все это было несерьезно. Уже в детсадовском возрасте Катька в такое не верила.
Вот и нынешнее лето прямо обязано было стать скучным и не сулящим приключений. Разве эти качели…
— Даник, — сказала Катька умильно. — Ты что-то такое начал говорить…
И сама себе сделалась противна. Не хочет — пусть не рассказывает.
— У нас пропала ручка от метлы.
Ну вот, великолепное развлечение. Мечта любого сыщика! Метелка без ручки…
Видимо, все чувства были написаны у нее на лице, потому что Максим, разливая газировку по пластиковым стаканчикам, назидательно изрек:
— Настоящий сыщик не пренебрегает мелочами. Он берется за любое дело и доводит его…
— До ручки, — огрызнулась Катька. Газировка попалась смородиновая, противная.
— Преступление совершает тот, кому это выгодно, — поддержал дружка Даник.
— Или клептоман. Хватает все, что под руку попадется!
— Ты прекрасный генератор идей, — похвалил Максим. — Но давайте все эти версии запишем, пока не забыли. У кого есть тетрадь?
Тетрадь у Катерины была. Какой же настоящий писатель отправится в дорогу без тетради? Правда, некоторые поэты обожают писать на клочках салфеток и туалетной бумаге… Если писать роман, пожалуй, одним рулоном не обойдешься. К тому же, у Катьки всегда был вкус к изысканным вещам, и она выпросила на день рождения потрясающую тетрадь, с белоснежными глянцевыми листами, в мягоньком кожаном переплете, с гнездом внутри, в который была вставлена ручка с позолоченным колпачком. Такой писать гениальные творения! Остановка была только за сюжетом. Уже полгода Катька взглядывала на свое сокровище и с тоской отводила глаза. И, уже ни на что не надеясь, взяла ее в лагерь. Конечно, чуда не случится, ну а вдруг?.. Писать про какую-то метелку…
