Кир Булычев - Великий Гусляр
— Принес чего? — спросила супруга Ложкина из кухни, не замечая, как светло стало в комнате у нее за спиной. — Небось пол-литра принес?
— Пол-литра чистой воды, — согласился старик. — Пол-литра в банке, и вам того же желаю.
— Нет, — сказала старуха, не оборачиваясь. — Там, на улице, и принял.
— Почему это?
— Чушь несешь.
Старик спорить не стал, раздвинул кактусы на подоконнике, подмигнул канарейкам, которые защебетали ошеломленно, увидев банку, достал запасной аквариум и понес его к крану, на кухню.
— Подвинься, — сказал он супруге. — Дай воды набрать.
Тут супруга поняла, что муж ее не пьяный, и, вытерев руки передником, заглянула в комнату.
— Батюшки! — воскликнула она. — Нам еще золотой рыбки не хватало!
Супруга нагнулась над банкой, а рыбка высунула ей навстречу острое рыльце, приоткрыла рот, будто задыхалась, и сказала негромко:
— Отпустили бы вы меня, товарищи, в речку.
— Чего? — спросила супруга.
— Воздействуйте на мужа, — объяснила рыбка почти шепотом. — Он меня без вашего влияния никогда не отпустит.
— Чего-чего? — спросила супруга.
— Ты с кем это? — удивился старик, возвращаясь в комнату с полным аквариумом.
— И не знаю, — сказала жена. — Не знаю.
— Красивая? — спросил Ложкин.
— Даже и не знаю, — повторила жена. Подумала чуть-чуть и добавила: — Отпустил бы ты ее в речку. Беды не оберешься.
— Ты чего, с ума сошла? Ей же цена два рубля сорок копеек в государственном магазине.
— В государственном? — спросила жена. — Уже дают?
— Дают, да никто не берет. Не понимают. Цена велика. Да разве два сорок для такого сказочного чуда большая цена?
— Коля, — сказала супруга, — я тебе три рубля дам. Четыре и закуски куплю. Ты только отпусти ее. Боюсь я.
— Сумасшедшая баба, — уверился старик. — Сейчас мы ее в аквариум пересадим.
— Отпусти.
— И не подумаю. Я, может быть, ее всю жизнь жду. С Москвой переписывался. Два сорок уплатил.
— Ну как хочешь. — Старуха заплакала и пошла на кухню.
В этот момент нервы у рыбки не выдержали.
— Не уходи! — крикнула она пронзительно. — Еще не все аргументы исчерпаны. Если отпустите, три желания выполню.
Старик был человек крепкий, сухой, но аквариум при этих словах уронил, разбил и стоял по щиколотку в воде.
— Не надо нам ничего! — ответила старуха из кухни. — Ничего не надо. Убирайся в свою реку! От тебя одни неприятности.
— Не-ет, — сказал старик медленно. — Не-е-ет. Это что же получается, разговоры?
— Это я говорю, — ответила рыбка. — И мое слово твердое.
— А как же это может быть? — спросил старик, поджимая промокшую ногу. — Рыбы не говорят.
— Я гибридная, — сообщила рыбка. — Долго рассказывать.
— Изотопы?
— И изотопы тоже.
— Выкинь ее, — настаивала старуха.
— Погоди. Мы сейчас испытаем. Ну-ка, восстанови аквариум в прежнем виде, и чтобы на окне стоял, а в комнате сухо.
— А отпустишь, не обманешь?
— Честное слово, отпущу. Тебя на три желания хватает?
— На три.
— Тогда ты мне аквариум восстанови — если получится, сбегаю в магазин, еще десяток таких куплю. Или, может, ты одна говорящая?
— Нет, все, — призналась рыбка.
— Тогда ставь аквариум.
В комнате произошло мгновенное помутнение воздуха, шум, будто от пролетевшей мимо большой птицы, и тут же на окне возник целый, небитый, полный воды аквариум.
— Идет, — сказал старик. — Нормально.
— Два желания осталось, — напомнила рыбка.
— Тогда мне этот аквариум мал. Приказать, что ли, новый изобразить? Столитровый, с водорослями, а?
Старуха подошла между тем к старику, все еще находясь в состоянии смятения. Теперь же к смятению прибавился новый страх — старик легкомысленный, истратит все желания рыбки, а что, если врет она? Если она такая единственная?
— Стой! — сказала она старику. — Ты сначала других испытай. Других рыбок. Они и в малом аквариуме проживут. Ей же аквариумы строить плевое дело. Нам новый дом с палисадником куда нужнее.
— Ага, — согласился старик. — Это дело, доставай деньги из шкафа, ведро неси. Пока я буду в отлучке, глаз с нее не спускай.
— Так большой аквариум делать или как? — спросила рыбка без особой надежды.
— И не мечтай! — озлился старик. — Хитра больно. В коллективе работать будешь. У меня желаний много — не смотри, что пожилой человек.
Ксения Удалова, соседка сверху, зашла за пять минут до этих слов к Ложкиным за солью. Соль вышла вся. Дверь открыта, соседи — свои люди, чего ж не зайти. И незамеченная весь тот разговор услышала. Старики к ней спиной стояли, а рыбка если ее и заметила, то виду не подала. Ксения Удалова, мать двоих детей, жена начальника стройконторы, отличалась живым умом и ничему не удивлялась. Как тихо вошла, так тихо и ушла, подсчитала, что Ложкиным время понадобится, чтобы ведро с водой взять, деньги достать, выбежала на двор, где Корнелий Удалов, ее муж, по случаю субботы в домино играл под опадающей липой, и крикнула ему командирским голосом:
— Корнелий, ко мне!
— Прости, — сказал Корнелий напарнику. — Отзывают.
— Это конечно, — ответил напарник. — Ты побыстрей только.
— Я сейчас!
Ксения Удалова протянула мужу плохо отмытую банку с наклейкой «Баклажаны», пятерку денег и сказала громким шепотом:
— Беги со всех ног в зоомагазин, покупай двух золотых рыбок!
— Кого покупать? — переспросил Корнелий, послушно беря банку.
— Зо-ло-тых рыбок. И бери покрупнее.
— Зачем?
— Не спрашивать! Бегом — одна нога здесь, другая там, никому ни слова. Воду не расплескай. Ну! А я их задержу.
— Кого?
— Ложкиных.
— Ксаночка, я ровным счетом ничего не понимаю, — сказал Корнелий, и его носик-пуговка сразу вспотел.
— Потом поймешь!
Ксения услышала шаги внутри дома и метнулась туда.
— Куда это тебя? — спросил Саша Грубин, сосед. — Проводить, дружище?
— Проводи, — ответил Удалов все еще в смятении. — Проводи до зоомагазина. Золотых рыбок пойду покупать.
— Быть того не может, — сказал Погосян, партнер по домино. — Твоя Ксения в жизни ничего подобного не совершала. Если только пожарить.
— А ведь и вправду, может, пожарить, — несколько успокоился Удалов. — Пошли.
Они покинули с Грубиным двор, а игроки весело рассмеялись, потому что хорошо знали и Ксению, и мужа ее Корнелия.
Не успели шаги друзей затихнуть в переулке, как в дверях дома вновь показалась Ксения Удалова. Выходила она из них спиной вперед, объемистая спина колыхалась, выдерживала большой напор. И уже видно было, что напор этот производят супруги Ложкины. Ложкин тащил ведро с водой, а старуха помогала ему толкать Ксению.
— И куда это вы так спешите, соседи дорогие? — распевала, ворковала Ксения.
— Пусти, — настаивал старик. — По воду иду.
— По какую же по воду, когда дома водопровод провели?
— Пусти! — кричал старик. — За квасом иду!
— С полным-то ведром? А я хотела у вас соли одолжить.
— И одалживай, меня только пропусти.
— А уж не в зоомагазин ли спешите? — спросила ехидно Ксения.
— Хоть и в зоомагазин, — ответила старуха. — Только нет у тебя права нас задерживать.
— Откуда знаешь? — возмутился старик. — Откуда знаешь? Подслушивала?
— А что подслушивала? Чего подслушивать?
Старик извернулся, чуть не сшиб Ксению и бросился к воротам. Старуха повисла на Удаловой, чтобы остановить ее, метнувшуюся было вслед.
— Ой-ой, — произнес Погосян. — Он тоже за золотой рыбкой побежал. Зачем побежал?
— Жили без золотых рыбок, — ответил ему Кац, — и проживем, мешай кости.
— Ой-ой, — сказал Погосян. — Ксения Удалова настолько хитрая баба, что ужас иногда берет. Смотри-ка, тоже побежала. И старуха Ложкина за ней. Играйте без меня. Я, пожалуй, понимаешь, пойду по городу погуляю.
— Валентин! — крикнула Кацу жена со второго этажа. Она услышала шум на дворе и внимательно к нему прислушивалась. — Валентин, у тебя есть деньги? Дойди до зоомагазина и посмотри, что дают. Может, нам уже не достанется.
Через полторы минуты весь дом в составе тридцати-сорока человек бежал по Пушкинской улице к зоомагазину, кто с банками, кто с бутылками, кто с пластиковыми пакетами, кто просто так, полюбопытствовать.
Когда первые из них подбежали к зоомагазину, перед дверью с надписью «Поступили в продажу золотые рыбки» стояла толпа.
Город Великий Гусляр невелик, и жизнь в нем движется по привычным и установившимся путям. Люди ходят в кино, на работу, в техникум, в библиотеку, и в том нет ничего удивительного. Но стоит случиться чему-то необычайному, как по городу прокатывается волна тревоги и возбуждения. Совсем как в муравейнике, где вести проносятся по всем ходам за долю секунды, потому что у муравьев есть на этот счет шестое чувство. Так вот, Великий Гусляр тоже пронизан шестым чувством. Шестое чувство привело многочисленных любопытных поглядеть на золотых рыбок. Шестое же чувство разрешило их сомнения — покупать или не покупать. Покупать, поняли граждане Гусляра в тот момент, когда в магазин влетели, не совсем еще понимая, зачем они это делают, Удалов с Грубиным и Удалов, запыхавшись, сунул Зиночке пять рублей и сказал:
