Кэтрин Коути - Стены из Хрусталя
Не закрывая рта, Харриэт переместилась к следующей. В огромных банках с гранеными пробками лежали леденцы из ячменного сахара и льняного семени, мятные лепешки, полоски лакрицы, черные, как пиявки, а так же анисовые шарики и слипшиеся квадратики сливочной помадки. Под завистливыми взглядами детворы, сгрудившейся у витрины, Харриэт шагнула в лавку, а вернулась уже нагруженная кульками. Полакомиться конфетами она не могла. Пищеварение как таковое у призраков отсутствует. Зато девочка наслаждалась своей покупательной способностью. Раздав леденцы детям, опешившим от такой щедрости, Харриэт вернулась к Берте.
— Угощайтесь!
Она вручила своей дуэнье сахарную мышь, такую ядовито-зеленую, что при ее изготовлении явно не обошлось без мышьяка. Без особо энтузиазма вампирша сунула подарок в карман и вытащила два билета с золотой каемкой. Их она предъявила швейцару на входе.
В фойе до нее донеслись звуки польки. Берта сбросила пальто на руки горничной, а когда та потянулась за шубкой Харриэт, то ойкнула от удивления, схватив один лишь воздух. Не дав служанке опомниться, гостьи поспешили в залу. В одном углу играл небольшой оркестр, в другом стояла елка, прогибавшаяся под тяжестью апельсинов. Украшал ее восковой ангел, с размахом крыльев как у альбатроса. Казалось, он вот-вот вспорхнет с верхушки и закружится у них над головами. Берта поневоле вздрогнула.
— Мисс, а мисс! — Харриэт дергала ее за платье. — А что мне теперь делать?
Во всей зале, кишевшей детьми, как пруд — головастиками, у нее не было ни одного знакомого.
— Поймай себе партнершу.
Девочка склонила голову набок.
— То есть, партнера.
— А как?
Фроляйн Штайнберг задумалась. Столь деликатные вопросы никогда не были ее сильной стороной. Пожалуй, надо идти напролом. Решительно потянув за собой девочку, она замерла в центре залы, и секунду спустя в нее врезался какой-то вихрастый мальчишка. Вампирша окатила его ледяным взглядом.
— Вы толкнули меня, молодой человек, — угрожающе начала она.
Мальчик смотрел на ее с ужасом. Не иначе как ожидал, что сейчас его вызовут на дуэль.
— Простите, мэм!
— Не прощу. Разве что вы пригласите на танец мою протеже — тогда я еще подумаю.
Обрадованный безболезненным разрешением конфликта, мальчик схватил Харриэт и утянул вальсировать. Точнее, подпрыгивать, вертеться и оттаптывать друг другу ноги. А довольная вампирша присела на скамейку у стены и приступила к своему излюбленному времяпровождению на балах — к изучению паркета. В своем платье кофейного цвета, она напоминала гувернантку, и никто не удосужился взглянуть на нее дважды.
Тем временем у елки образовался Высший Свет. В центре стояла девочка лет десяти, похожая на ангела с елочной верхушки: особое сходство ей придавали тщательно завитые белокурые локоны, подхваченные голубой лентой, под цвет глаз и платья. Стоило ей открыть рот, как все замирали, боясь произнести хоть слово. Девочка, впрочем, была привычна к такому положению дел.
— Ах, Генриетта, покажи еще разок, ну пожалуйста! — с мольбой в голосе проговорила стоявшая рядом подружка.
Та, что носила королевское имя Генриетта, не менее царственным жестом достала из коробки маленький поднос, и по толпе пронесся восторженный гул. За подносом последовал кофейник не больше наперстка, крошечная подставка для гренков, соусница. Все предметы были из чистого серебра. Можно лишь вообразить, для какого кукольного домика они предназначались! Букингемский дворец рядом с ним показался бы курятником. Предусмотрительная девочка сохраняла дистанцию, так что на все это великолепие можно было смотреть, но никак не прикоснуться.
Протанцевав тур вальса, Харриэт тоже подбежала к елке. Ее инстинктивно тянуло к любому столпотворению: вдруг увидишь что-то интересное или стянешь что-то вкусное. Но миниатюрные тарелочки ее разочаровали.
— Они ж совсем маленькие, в таких харч не сваришь, — сказала Харриэт и сразу потупилась.
Зря она это. Вдруг у девочкиных родителей не хватило денег на посуду стандартного размера, и они отдарились всякой ерундой?
— Сварить? — Генриетта посмотрела на нее с любопытством, как на редкого зверька в зоологическом саду. — Ой, какая милая, смешная особа! А что же подарили тебе?
— Мне? Ничего не подарили. У нас не принято.
— У вас? И где же это, у вас?
— Она откуда вообще?
— Какая странная!
— Сварить, хи-хи! — раздавалось со всех сторон.
— В Дарквуд Холле, — Харриэт так и не научилась игнорировать риторические вопросы. — Там обитают лорд и леди Марсден. Но они и друг другу ничегошеньки не дарят, так что мне не обидно.
— Подарки не дарят только слугам! — со знанием дела сказала Генриетта. — Может быть, ты прислуга? Приличные дети таких платьев не носят! И вы только полюбуйтесь на ее туфельки!
С туфельками и правда вышел промах. На балу Харриэт сосредоточилась на том, чтобы сохранить иллюзию платья, а вот про туфли позабыла. Вот чары и развеялись. На ногах у нее «красовались» стоптанные башмачки, те самые, которые были на ней в день смерти.
— Нет! Никакая я не прислуга!
— Врешь!!!
— А вот не вру!!!
— Врешь!!!
— Посмотри, какая она бледная, — засомневалась одна из девочек. — Может, и правда не прислуга?
— Наша посудомойка тоже бледная, — возразила другая, — потому что весь день в работает в подвале.
— Вот именно!
— Да чего вы все ко мне привязалась! Хватит уже! А то…
— А то что? — сощурилась Генриетта. — Будешь драться? Только попробуй, и тебя тотчас отсюда выкинут и больше никогда не пустят!
Рано или поздно их диалог докатился бы до «мой папочка сожрет твоего папочку,» но Харриэт привыкла полагаться только на себя.
— А то я испорчу тебе платье.
— Не посмеешь! Мне шили его во Франции! Разве не видишь, какое дорогое! Хотя тебе-то откуда знать, если одна моя булавка стоит больше, чем весь твой наряд.
— Посмею!
Прежде чем юная леди успела отскочить, Харриэт приложила руку к ее подолу. Ладонь призрака оставалась чистой, зато на голубом шелке появился грязный отпечаток, который заколосился гифами плесени.
— Аааа!!! — взвизгнула девочка и попыталась стряхнуть с себя эту гадость, но она намертво приросла к платью. — Аааа, уберите от меня это немедленно!! Ты что наделала!
Продолжая визжать, Генриетта убежала. За ней последовали верные фрейлины, впрочем, держась на почтительном расстоянии. Вдруг эта штука переползет и на их прелестные платьица? Как потом объяснить родителям?
— Как ты это, а? — спросил у Харриэт ее недавний партнер по танцу, во все глаза глядя на ее руку, где только что была перчатка. За его спиной маячили трое мальчишек.
— Тю, — сказала Харриэт, — это ж совсем просто.
Она подула на ногти и начала полировать их о рукав.
— Ты фокусы знаешь?
— Вроде того.
— А можешь вытащить шештипеншовик иж уха? — поинтересовался щербатый карапуз. — Я такое на ярмарке видел.
— Нет, не могу.
Мальчишки поскучнели.
— Зато я могу вытащить тритона.
Она приложила пальцы к его уху и вытянула за хвост мокрое земноводное. Изучив тритона, дети пришли к выводу, что он даже лучше шестипенсовика.
— А еще что-нибудь умеешь?
— Да так, — рисовалась Харриэт, — пустяки всякие.
— Ну покажиии!
— Ладно. Ты возьми меня за правую руку, ты — за левую. Чур держаться покрепче.
— А что будет? — просияли мальчишки, вцепляясь в ее тонкие и гибкие, как ивовые прутья, руки.
Харриэт поискала глазами люстру. Крюк казался достаточно прочным.
— Мы поиграем в карусель, — улыбнулась девочка. Ее волосы начали удлиняться, раскручиваясь, но не упали ей на плечи, а поползли вверх…
Почуяв неладное, Берта обернулась, но увы, слишком поздно.
…Ровно через пять минут их с Харриэт выставили на улицу.
* * *У Ламбетского моста вампирши остановились и посмотрели на Темзу, темно-серую, с чешуйками лунного света. Зажатая меж каменных берегов, она хоть и медленно, но все же ползла. Маргарет насупилась.
— Как досадно. Я надеялась, что вода замерзнет.
— Приехали бы вы в Трансильванию, узнали б, что такое настоящие морозы! — сказала Гизела, вспоминая, как прошлой зимой вместе с Эвике и отцом они расчищали открытые галереи замка от сугробов, появившихся там за одну ночь.
— И тем не менее, надо перейти на другой берег, — размышляла вслух леди Маргарет. — Оттуда хороший вид на Парламент.
— Что такое?
— Вампиры не могут пересекать текущую воду.
— Какая нелепица! Никогда об этом не слышала… Хотя я вообще-то о многом не слышала, — добавила Гизела смущенно. — А что тогда будет?
— Это моветон. Если нас увидят, пойдут слухи.
