Кэтрин Коути - Стены из Хрусталя
Поставив на землю саквояж, он вытаскивает коробку длиной в локоть, шириной в пол-локтя и высотой примерно с ладонь. Впрочем, что это коробка, мы узнаем не сразу. Предмет напоминает отполированный кусок дерева, без швов и петель. Сверху нарисован контур руки, на который он кладет ладонь. Чуть морщится от боли. Слизывает кровь с проколотого пальца. По боковой поверхности коробки пробегает трещина, верх откидывается.
Открыть ее можно только так и никак иначе. Открыть ее может только он.
На дне лежат листы бумаги, исписанные старомодным почерком. Он пробегает глазами по начальным строкам. «Ежели ты читаешь сие, я не умер…» Дальше читать нет смысла, он знает текст наизусть. Не тратя времени понапрасну, он достает из коробки несколько крохотных, не больше наперстка, пузырьков, смешивает их содержимое в пробирке и залпом выпивает.
Теперь он видит сокрытое.
Темные стены усадьбы становятся прозрачными. Ее обитатели кажутся фарфоровыми статуэтками, и все их мысли и желания, страдания и обиды, так надуманны, так… миниатюрны. Его взгляд скользит от зала к залу, пока не замирает в кабинете, где мужчина оперся обеими руками об оконную раму и, кажется, вот-вот выдавит стекло. Черты его лица искажены. Мужчина давно уже не умеет плакать, только бесноваться, но и ярость не приносит утешение. В памяти звучит голос, который произносит его имя, произносит так искренне, как умеют говорить только предатели…
Перед глазами снова темнеет. Но он уже узнал все, что нужно. Он складывает склянки в коробку и закрывает ее — на обратном пути она не требует крови. Остается лишь дождаться подходящего момента.
Домой он идет пешком, хотя на дорогу уходит не меньше двух часов. Но в сочельник люди забились по домам, и даже грабители пьяны в стельку, так что вряд ли кто-то накинет удавку ему на шею.
Не хотелось бы никого убивать сегодняшней ночью. Надо подготовиться.
Один из «уличных арапчат,» чумазый золотушный мальчишка, дергает его за полу фрака и и клянчит пенни. Прохожий смотрит на него задумчиво. Но попрошайке повезло, он не того пола. Открыв кошелек, он кидает мальчишке мелкую монету и следует своей дорогой, а попрошайка на всех парах несется к матери, которая поджидает его за углом.
— Глянь, ма, скока я денежек заработал! — радуется он, высыпая в ее замусоленный подол пригоршню монет. — Хватит же на доктора? Ну ведь хватит?
— Конечно, миленький! — и женщина довольно хихикает, тряся головой.
Ее доктора зовут «Виски.» В полдень она уже побывала у него на приеме, а теперь запишется на новый. Узловатыми пальцами она разгребает выручку, сортирую фартинги, пенни, и редкие трехпенсовики, прикидывая, сколько потратить на хлеб, и останется ли что-нибудь Томми на леденцы. Монеты как монеты, потертые, поцарапанные, но одна из них привлекает ее внимание. Положив ее на ладонь, женщина вглядывается и недоверчиво цокает.
Монета блестит, словно ее отполировали лунным светом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Дух Рождества
Смерть меняет нас не больше, чем жизнь, дитя мое.
Чарльз Диккенс, «Лавка Древностей»Глава 11
25 декабря 1880* года.
— … еще можно поиграть в торговцев. Это обучающая игра. Развивает кругозор, — сообщила Маванви, заглядывая в книгу «Веселье у камелька: игры для дружной компании.»
— А правила какие?
— Один из игроков становится купцом. Вот представьте, что я торгую тканями.
Лорд Марсден проворчал, что такую шваль, как лавочника, он бы дальше прихожей не пустил.
— Представьте, сэр, — с нажимом произнесла девушка. — И вот я спрашиваю вас «Что такое хлопок — растение, животное или минерал?»
— И я?
— И вы должны угадать.
— Ну, животное.
Улыбка мисс Грин стала прямоугольной.
— Почему вы так думаете?
— Так давно ж известно, что хлопок стригут с баранов, что растут на хлопчатом дереве, — сообщил Марсден, не открывавший книг по естествознанию с 14го века. Он принадлежал к числу тех людей, которые считают, что все самое необходимое они узнали еще в детском саду.
— А у вас есть версии, мистер Блейк? — Маванви перевела взгляд на молодого вампира, хранившего глубокомысленное молчание.
— Животное, — уверенно ответил тот.
— ?!
— Если Мастер так сказал, разве кто-то осмелится противоречить?
— Эта игра нам не подойдет, — пробормотала Маванви, лихорадочно листая страницы. — А как насчет этой: игрок должен сказать даме 10 комплиментов, которые не оканчиваются на «ая»?
— А на мягкий знак можно?
— Блейк!!!
— Я имел в виду «Вы прелесть,» — отозвался Фанни, сконфуженный.
С громким хлопком книга закрылась. Собрав воедино межвидовую толерантность и культурный релативизм, мисс Грин снова изобразила улыбку.
— Хорошо, — прожурчала она, — а какие игры предпочитаете вы?
Вампиры заерзали на диване. Развлечений у них было хоть отбавляй. Но проходили эти игрища не в гостиной у пылающего очага, а подземельях. Тоже у пылающего очага. Правда, зажженного для других целей.
— Например, вылавливать яблоки ртом из бочки с водой, — подумав, сказал Мастер.
Девушка захлопала в ладошки.
— Ах, как это мило! Радостные крики, брызги по сторонам…
— Криков и правда много, — сдержанно согласился Мастер.
— И брызг, — присовокупил секретарь. — Пираньи так и норовят вырвать у тебя яблоко!
— Еще мы играем в шарады.
На этот раз мисс Грин не торопилась с выводами.
— А что вы изображаете? — осторожно поинтересовалась она.
— Когда как.
— Но в прошлый раз мы изображали сюжеты из книги «Сто Самых Страшных Казней,» — сказал Фанни. — Нам с леди Аркрайт досталось «зашивание преступника в труп осла.» Целый час никто не мог угадать!
— А под конец даже у леди Аркрайт нервы сдали. Помнишь, как она кричала «Ну причем здесь швейная мастерская? Какой еще кружок макраме?»
— Как не помнить, милорд! Славно повеселились.
Маванви подумала про ту главу в рукописи, где вампиры вместе со смертными друзьями играют в бадминтон. Лучше удалить эту сцену. Или оставить, но заменить воланчики на отрезанные уши смертных друзей.
Вскоре в гостиной появились и Берта с Гизелой в сопровождении Харриэт. В честь праздника девочка наколдовала себе белое платье с розовыми оборками и очень пушистой юбкой. Теперь он напоминала зефир на ножках. Жмурясь от счастья, она порхала по гостиной, собирая комплименты — в основном, от восторженной мисс Грин. Юный вампир тоже улыбнулся и попросил Харриэт стибрить для него пряник с елки. Да и Мастер, похоже, был доволен, хоть и прятал улыбку за всегдашней суровостью.
— Иди-ка сюда, — приказал он, а когда девочка, робея, все же приблизилась, сунул ей несколько золотых монет. — Бери, бери, пусть не говорят, что лорд Марсден скуп с челядью. И смотри у меня! Не напивайся и не позволяй парням лишнего!
— Что вы несете? — подталкивая девочку вперед, огрызнулась Берта. — Ей от силы двенадцать!
— Вот и я про то же. Двенадцать это возраст согласия.
— В каком веке?
Фыркнув, обе девушки направились в вестибюль, но чуть не затопали ногами от досады, потому что и леди Марсден была тут как тут. Судя по наряду, она собиралась на прогулку. А судя по довольной улыбке, даже не одна.
— Ах, Жизель, ты уже готова! Едем прямо сейчас!
— Куда? — простонала Гизела.
— Ну на экскурсию же! Ты ведь до сих пор не видела Биг-Бен.
— Мы на детский бал собрались. Втроем, — отрезала Берта.
— Ах, неужели? Тогда и я с вами. Харриэт, — она ласково позвала привидение, которое выглядывало из-за турнюра Гизелы, — не сутулься. И не косолапь. Подними подбородок. Ногти не грызи. Ну ничего, мы втроем с тебя глаз не спустим, так что хороших манер тебе просто не избежать.
Губы девочки задрожали. Ну еще бы, какое уж тут веселье, когда тебя одергивают аж три леди!
— Хорошо, — сжалилась над ней виконтесса, — я пойду на экскурсию.
Берта хотела возразить, но лишь пожала плечами. Раз уж дала Харриэт слово, придется потерпеть. Под пристальным взглядом леди Маргарет, девушки обнялись и расцеловались, а после каждая пошла своей дорогой.
* * *Нужный адрес находился на Риджент Стрит, но туда они добрались нескоро. Харриэт сразу же прилипла к витрине игрушечной лавки. Там, по колено в вате, пиликал на скрипке механический музыкант, а кошка толкала коляску, из которой то и дело высовывался кролик. Расплющив нос о стекло, Харриэт восхищенно сопела. И лишь когда морозные узоры позеленели от ее дыхания, на пороге показалась продавщица и шуганула ее прочь от витрины.
Не закрывая рта, Харриэт переместилась к следующей. В огромных банках с гранеными пробками лежали леденцы из ячменного сахара и льняного семени, мятные лепешки, полоски лакрицы, черные, как пиявки, а так же анисовые шарики и слипшиеся квадратики сливочной помадки. Под завистливыми взглядами детворы, сгрудившейся у витрины, Харриэт шагнула в лавку, а вернулась уже нагруженная кульками. Полакомиться конфетами она не могла. Пищеварение как таковое у призраков отсутствует. Зато девочка наслаждалась своей покупательной способностью. Раздав леденцы детям, опешившим от такой щедрости, Харриэт вернулась к Берте.
