Терри Пратчетт - Цвет волшебства (сборник)
Ринсвинд слегка растерялся.
— Будь спок, — наконец сказал он, прибегнув к помощи любимого местного выражения, которое, похоже, могло означать что угодно.
— …Так что, это, если ты здеся ещё немного побудешь…
— Вообще-то, я тороплюсь в Пугалоу.
Дагги, не выключая застывшей улыбки, отступил на несколько шагов, чтобы опять посовещаться с товарищами. Затем снова повернулся к Ринсвинду.
— …Ну, может, у нас получится кой-чо продать…
— Деньги меня, в сущности, не интересуют, — громко объявил Ринсвинд. — Лучше объясни мне, как попасть в Пугалоу. И будь спок.
— Тебе НЕ НАДОБНЫ деньги?
— Будь спок.
Стригали опять сбились в тесную кучку. До Ринсвинда донеслось хриплое: «…Избавляться от него прям щас!»
Дагги повернулся к Ринсвинду.
— У меня есть коняга, могу тебе его отдать, — предложил он. — Парочку кальмаров он точно стоит, а то и поболе.
— Будь спок.
— И тогда ты сможешь уехать…
— Точняк. Будь спок.
Ну что за поразительная фраза. Просто волшебная. После неё всё сразу становится… немного лучше. Акула откусила тебе ногу? Будь спок. Обожгла медуза? Будь спок! Кто-то умер? Зыкински! Будь спок! Срабатывает всегда!
— Будь спок, — повторил он.
— Конь ваще стоящий. Надежный скакун, — гнул своё Дагги. — Такого и на скачках выставить не стыдно.
В толпе зафыркали.
— Будь спок? — уточнил Ринсвинд.
На какое-то мгновение лицо Дагги приняло такое выражение, словно он обдумывал, уж не больше ли пятисот кальмаров стоит его конь. Но Ринсвинд мечтательно пощелкал ножницами, и Дагги сразу принял решение.
— Одним словом, домчит тебя до Пугалоу, глазом не успеешь отморгнуть, — заверил он.
— Будь спок.
Пару минут спустя даже неспециалисту Ринсвинду стала ясна причина доносившихся из толпы смешков. Этот конь мог выиграть лишь те скачки, остальные участники которых были бы давно мертвы. И то никто никаких гарантий не давал. Конь был пегим, мосластым, с копытами размером с миску и, наверное, самым коротконогим из всех коней, когда-либо становившихся под седло. Упасть с этого скакуна можно было, лишь загодя вырыв в земле яму. Такие лошади Ринсвинду нравились.
— Будь спок. Зыкински, — сказал он. — Только… одна маленькая проблемка.
Он уронил ножницы. Стригали попятились.
Ринсвинд приблизился к загону и тщательно изучил землю, которая была дочерна истоптана овечьими копытами. Затем внимательно осмотрел заднюю стенку загона. На которой буквально на мгновение проявился образ кенгуру — проявился и снова пропал…
Некоторое время спустя стригали осторожно приблизились к Ринсвинду, который яростно лупил по выбеленным солнцем доскам и вопил: «Я знаю, знаю, что ты здесь!»
— Енто, того… у нас ваще енто деревом называется, — сообщил Дагги. — Де-ре-вом, — добавил он для особо тупых. — Из него делают стен-ки.
— Вы видели кенгуру? Он вошёл прямо в эту стену! — возбужденно воскликнул Ринсвинд.
— Кого-кого, друг?
— Он ещё и овца к тому же! — объяснил Ринсвинд. — То есть в жизни он кенгуру, но тот баран — это ведь был он!
Слушатели смущённо зашаркали ногами.
— Ты про енто, прыгающие по всей пустыне свитера? — наконец осведомился один из них.
— Про что? При чем тут шерстяные изделия?
— А, ну тады ладно, — облегчённо вздохнул стригаль.
— И этот кенгуру всё время так, — не успокаивался Ринсвинд. — Я с самого начала понял: с тем пивным плакатом что-то не так!
— И с пивом тоже?
— В общем, я сыт по горло всей этой кенгуриной неразберихой. И я направляюсь домой, — заявил Ринсвинд. — Где моя лошадь?
Конь стоял на том же самом месте, где его и оставили. Ринсвинд сурово погрозил ему пальцем.
— И никаких мне разговорчиков! — предупредил он, перекидывая ногу через лошадиную спину.
Что-то было неправильно. Ринсвинд опустил глаза. Конь мирно стоял у него между ног.
Откуда-то из-под нависающей на глаза гривы донесся сдавленный смешок.
— Тебе надо вроде как сесть на него, — подсказал Дагги. — А потом вроде как оторвать ноги от земли.
Ринсвинд последовал его указаниям и почувствовал себя как будто в кресле.
— А это ТОЧНО лошадь?
— Я его выиграл в «брось монетку» у одного типа из Гуляля, — ответил Дагги. — У них там в горах лошадки крепкие. Их специально выводят, особо устойчивая порода. Он сказал, ентот коняга ниоткуда не упадёт.
Ринсвинд кивнул. Скакун самого что ни на есть его типа. Спокойный и надежный.
— Так в какой стороне Пугалоу?
Ему ткнули пальцем.
— Отлично. Спасибо. Ну, лошадка… Кстати, а как его зовут?
Дагги призадумался.
— Снежок, — наконец отозвался он.
— Снежок? Довольно странное имя для коня.
— Ну, у меня… у меня раньше был кот, так его Снежок кликали.
— А, понятно. Очень логично. Для вашей местности. Наверное. Ну что ж… Как у вас тут говорится, покедова.
Стригали провожали его взглядами, пока Ринсвинд не исчез из виду. Учитывая скорость движения Снежка, молчаливые проводы длились довольно долго.
— Наконец-то спровадили, — облегченно выдохнул Дагги. — С ентаким типом и глазом не успеешь моргнуть, как останешься на одних бобах.
— А почему ты не предупредил его о падучих медведях? — спросил один из стригалей.
— Он ведь волшебник. Сам всё узнает.
— Ага, когда медведь свалится ему на голову.
— Точняк. Так он узнает быстрее всего, — согласился Дагги.
— Дагги?
— А?
— Так с каких пор у тебя ентот коняга?
— С давних. Выиграл у одного типа.
— Точняк?
— Точняк.
— Ну да…
— А чо?
— Да так, ничо, но… Полчаса назад он у тебя тоже был с давних пор?
Дагги едва заметно нахмурился. Снял шляпу и вытер лоб рукой. Посмотрел вслед коню, почти превратившемуся в точку на горизонте, потом на овечий загон, на своих товарищей. Несколько раз он уже начинал было говорить, но закрывал рот буквально за мгновение до того, как готово было вылететь первое слово. Потом Дагги закрыл рот окончательно и свирепо огляделся.
— Вы все ЗНАЕТЕ, что ента лошадь у меня с самых что ни на есть чёртовых давних пор. А? — угрожающе произнёс он.
— Ага.
— Давным-давно.
— Ты его выиграл у одного типа.
— Точняк. Ну да. Так оно и было.
* * *Госпожа Герпес сидела на камне и расчёсывала волосы. Куст отрастил несколько веточек с рядами тупых, близко расположенных друг к другу шипов как раз в тот момент, когда возникла необходимость в расчёске.
Большая, розовая и очень чистая госпожа Герпес пухлой сиреной отдыхала у воды. В ветвях деревьев распевали птицы. Над водой носились блестящие жуки.
Окажись неподалеку главный философ, его пришлось бы соскребать совочком и уносить в ведре.
Госпожа Герпес ощущала себя в полной безопасности. В конце концов, рядом с ней волшебники. Правда, лёгкое беспокойство вселял тот факт, что служанки за время её отсутствия совсем распустятся. С другой стороны, можно было предвкушать, какую весёлую жизнь она им устроит по возвращении. Мысль, что возвращения может и не случиться, даже не приходила ей в голову.
Госпоже Герпес много чего не приходило в голову. Она давным-давно для себя решила, что так гораздо спокойнее.
А ещё у неё давным-давно сложилось определённое представление о загранице, по крайней мере о той её части, что начиналась сразу за домом её сестры в Щеботане, где она, госпожа Герпес, каждый год проводила неделю своего отпуска. За границей жили люди, заслуживающие скорее жалости, нежели порицания, потому что в сущности все они были большими детьми[101]. И к тому же вели себя как настоящие дикари[102].
С другой стороны, вид у округи был такой пасторальный, погода — такой тёплой, а запахи — вполне даже приятственными. Госпожа Герпес определенно ощущала положительное, как она это называла, воздействие.
Одним словом (не будем особо на этом концентрироваться), госпожа Герпес расстегнула корсет.
* * *
Сооружение, которое главный философ упорно именовал «дынной лодкой», производило весьма внушительное впечатление. Даже декан это признавал.
Сразу под палубой располагалось большое помещение, тёмное, со стенами в прожилках и декорированное чёрными гнутыми досками, которые очень напоминали семена подсолнуха.
— Семенники, так сказать, — заметил аркканцлер, известный ботаник. — Неплохой, наверное, балласт. Главный философ, окажи любезность, не ешь стену.
— Э-э, я подумал, салон тесноват, стоит его немного расширить, — объяснил главный философ.
— Салон, может, и тесноват, зато моя КАЮТА в самый раз. — И с этими словами Чудакулли тяжеловесно двинулся обратно на палубу.
