Терри Пратчетт - Движущиеся картинки
— Ты чего? Думаешь, стал Коэном-Варваром, да?
— Во-во, — сказал Утес. — Как это называется — так называть его, как ты его называл? А если ты и дальше будешь так своей железкой размахивать, мы потребуем надбавку по доллару в день — «на восстановление отколотых частей тела».
Виктор оглядел меч. На лезвии образовались несколько зазубрин, но он, хоть убей, не мог представить себе, откуда они взялись.
— Послушайте, — заговорил он в полном отчаянии. — Я действительно ничего не понимаю. Я никого никак не называл. Рисовать уже начали?
— Я сижу спокойно, вдруг что-то происходит, а в следующую секунду я уже лежу, уткнувшись носом в верблюжью шкуру, — раздраженно сказала Джинджер. — Имею я право знать, в чем тут дело?
Но их, по-видимому, никто не слушал.
— Ну почему мы не можем найти способ получить звук? — вопрошал Достабль. — Представляете, какой был бы обалденный диалог! Сам я ни слова не понял, но что-что, а хороший диалог от плохого я отличить могу.
— Попугаи, — ровным голосом произнес рукоятор. — Обычный зеленый очудноземский попугайчик. Поразительная птица. Объем памяти — как у слона. Наберите несколько десятков штук разного размера — и у вас будет полный голосовой…
Это положило начало обстоятельной технической дискуссии.
Виктор соскользнул со спины верблюда, нырнул под его шею и снизу вверх заглянул в лицо Джинджер.
— Слушай, — со всей возможной убедительностью заговорил он. — Это все та же история! Только в этот раз все было намного мощнее. Как во сне. Рукоятор повернул ручку, и мы точно уснули.
— Да, но что именно мы делали? — спросила она.
— Ты вот что делал, — повернулся Утес к Виктору. — Пригнал верблюда к палатке, спрыгнул с верблюда и давай мечом крутить, как мельница крыльями…
— А еще по камням скакал и смеялся громко, — подсказал Морри.
— Да, и ты сказал Морри: «Вот тебе, Гнусный Мирза-Овец!» — продолжал Утес. — После чего врезал ему мечом по руке, продырявил палатку…
— Мечом ты умеешь вертеть, — одобрительно заметил Морри. — Может, это показуха, но машешь лихо.
— Да я вообще не умею… — заикнулся было Виктор.
— А она лежит там, — рассказывал Утес, — вся из себя разреженная. Ну ты ее схватил, а она и говорит…
— Разреженная? — беспомощно спросила Джинджер.
— Разнеженная, — сказал Виктор. — Мне кажется, он имел в виду — разнеженная.
— И говорит: «О, да ведь это…» — Он запнулся. — Какой-то Вор… Богатый?… Бог Дамский?
— Бог Датский, — подсказал Морри, растирая руку.
— Да, а потом и говорит: «Тебе грозит большая опасность, потому что мой отец поклялся убить тебя». А Виктор и говорит: «Но теперь, о прекраснейшая роза, я могу открыть тебе, что на самом деле я — Смерть в среде бархан»…
— Что значит «разнеженная»? — подозрительно спросила Джинджер.
— …А потом и говорит: «Аи-аи, бежим со мной в кашбу» — или еще куда-то, не помню. И как ее… ну, как это называется… то, что люди губами делают?
— Свистнул? — со слабой надеждой спросил Виктор.
— Нет, как-то по-другому… Звук такой, как пробку из бутылки вытаскивают.
— Поцеловал, — холодно сказала Джинджер.
— Вот-вот. Я тебе не судья, но, по-моему, целовал ты ее очень крепко. Крайне поцелуйно получилось.
— Я уж думал, сейчас тебе ка-ак врежут… — произнес негромкий собачий голос за спиной Виктора.
Он попробовал, не оборачиваясь, пнуть говорившего, но промахнулся.
— И тут, — продолжал Утес, — ты опять запрыгнул на верблюда, поднял ее, а господин Достабль закричал: «Стоп, стоп! Что за ахинея здесь происходит? Кто-нибудь мне скажет, какого черта они это устроили?» И тогда ты, Виктор, сказал: «А что случилось?»
— Даже и не припомню, когда я в последний раз видел, чтобы так мечом махали, — сказал Морри.
— О, — отозвался Виктор. — Э-э, спасибо.
— И все эти крики — «Ха!» и «Получай, тварь!» Очень профессионально, — добавил тролль.
— Понятно, — кивнул Виктор, поворачиваясь и хватая за руку Джинджер. — Надо поговорить, — быстро прошептал он. — Где потише. За палаткой.
— Если ты думаешь, что я останусь наедине с тобой… — начала она.
— Слушай, сейчас не время разводить…
Тяжелая рука легла Виктору на плечо. Он обернулся и увидел глыбу Детрита, заслонившую весь мир.
— Господин Достабль сказал никому никуда не уходить. Все должны оставаться здесь, пока господин Достабль не скажет.
— Ну и надоел ты мне, — сказал Виктор. Детрит озарил его широкой улыбкой, сверкающей драгоценными камнями[12].
— Господин Достабль сказал, я могу скоро стать вице-президентом, — с гордостью сообщил он.
— Над кем? — спросил Виктор.
— Над вице-президентами.
Чудо-Пес Гаспод издал негромкое гортанное урчание. Верблюд, который до той минуты праздно созерцал небо, заерзал на песке и вдруг быстро ткнул вперед ногой, хватив тролля чуть ниже спины. Детрит взвизгнул. Гаспод обвел окружающий мир удовлетворенно-невинным взглядом.
— Пошли, — мрачно сказал Виктор. — У нас есть минутка-другая, пока он ищет, чем поколотить верблюда.
Они расположились в тени за палаткой.
— Хочу сразу предупредить, — холодно сказала Джинджер. — Я никогда в жизни не старалась выглядеть разнеженной.
— Может, стоит попытаться? — рассеянно заметил Виктор.
— Что?!
— Извини. Послушай, мы же все это не по своей воле делаем. Я совершенно не умею сражаться мечом. Я всегда им просто размахивал. А у тебя какие ощущения были?
— Знаешь, как бывает, когда кто-то что-то скажет и ты вдруг соображаешь, что до этой минуты грезила наяву?
— Такое чувство, словно твоя собственная жизнь куда-то отступает, а ее место заполняет что-то другое.
Они помолчали, обдумывая сказанное.
— Считаешь, это все из-за Голывуда? — спросила она.
Виктор кивнул. А затем резко кинулся вбок и приземлился точно на Гаспода, который до этого мгновения внимательно наблюдал за беседующими.
— Тяв, — выдавил Гаспод.
— А теперь слушай, — прошипел Виктор ему в ухо. — Довольно намеков. Выкладывай, что ты такое в нас заметил. Или отдам тебя Детриту на съедение. Посоветую приправить горчицей.
Пес брыкался и сучил лапами.
— Или наденем на тебя намордник, — пообещала Джинджер.
— Я не опасный, — вопил Гаспод, взметая вокруг себя песок.
— По-моему, говорящая собака очень опасна, — сказал Виктор.
— Ужас как опасна, — поддержала его Джинджер. — Никогда не знаешь, что она может сказать.
— Вот видите? Видите? — уныло промолвил Гаспод. — Я знал, стоит мне признаться в том, что я умею говорить, обязательно наживу себе неприятностей. Нельзя, нельзя так обращаться с животным.
— Ничего не попишешь, приятель, — отрубил Виктор.
— Ну ладно. Ладно. Только вам же хуже, — буркнул Гаспод.
Виктор ослабил захват. Пес уселся поудобнее и первым делом отряхнулся от песка.
— Все равно до вас ничего не дойдет, — проворчал он. — Собака — поняла бы, а вот вы не поймете. Это связано с опытом существования вида — знаете, что это такое? Можно пояснить на примере поцелуев. Вы знаете, что такое поцелуи, а я не знаю и знать не могу. Поцелуи не наше собачье дело. — Он заметил предостерегающий взгляд Виктора и поспешил перейти к сути. — У вас на лицах постоянно такое выражение, точно вы здесь на своем законном месте. — Он бросил на них испытующий взгляд. — Ну что? Убедились? — воскликнул он. — Я же говорил — не поймете! Это… это все вопрос территориальности. В вас присутствуют все ярко выраженные признаки того, что вы находитесь точно там, где вам следует находиться. Почти все остальные здесь чужаки, а вы — нет. Э-э-э… Ну как еще втолковать… Когда вы в первый раз оказываетесь на чужой улице, вас обязательно облает какая-нибудь местная собака. Дело тут не только в запахе. Мы сразу чувствуем, когда кто-то или что-то нарушает границы. Некоторым людям становится не по себе, когда они видят, что картина висит криво. Здесь то же самое, только сильнее. И я сейчас точно знаю, что… единственное место, где вы сейчас можете быть, — это здесь.
Он еще раз оглядел собеседников, а потом принялся старательно скрести ухо.
— Вот беда, — сказал он. — Я могу это объяснить только по-собачьи, но вы-то слушаете по-человечьи…
— Мистика какая-то, — сказала Джинджер.
— Ты еще что-то говорил о моих глазах, — напомнил Виктор.
— Да. Ну, к примеру. Ты видел свои глаза? — Гаспод обернулся к Джинджер. — А ты, девушка?
— Не говори ерунды, — сказал Виктор. — Как мы можем увидеть собственные глаза?
Гаспод развел передние лапы.
— Так посмотрите в глаза друг другу! — посоветовал он.
Они машинально повернулись друг к другу лицом.
Последовала долгая пауза. Пес, воспользовавшись перерывом, шумно облегчился на колышек палатки.
