Сергей Панарин - Галопом по Европам
– Тихо, сейчас зверюшек заловим. Ты хватай ежа, а я енота, – сдавленно прошептал один из строителей.
– Почему как ежа, так сразу я? – запротестовал другой.
– Заткнись, спугнешь.
От отчаянья у ежа заработала творческая мысль, да так, что он потом долго собой гордился.
– Можешь выстрелить своей химией? – спросил Колючий у скунса.
– Попробую, – неуверенно вякнул Сэм.
– Дурында, сзади тебя два человека! Они уже тянутся к тебе хищными лапами! – громко сказал тамбовчанин.
Испуг оживил Парфюмера. Он задрал хвост в боевую позицию и, не глядя, шарахнул струей в направлении людей. В этот момент Колючий щелкнул зажигалкой и поднес ее к струе Сэма.
Огненный факел жахнул в любопытных строителей.
– А-а-а!!! – завопили они, еще сильнее пугая скунса.
Сэм пулей пролетел сквозь можжевельник. Еж за ним.
Ловцы-неудачники посмотрели друг на друга, и окрестности огласил новый истошный крик – крик ужаса.
Лица строителей алели. Ни ресниц, ни бровей, ни щетины на этих лицах не было. Челки тоже сгорели. Кожу страшно щипало. Рабочие побежали к лагерю и синхронно засунули головы в бочку с холодной водой.
Глава 3
Сигизмунд ковырял ложкой в тыквенной каше и слушал пана Казимира. Тот вообще не притронулся к ужину.
Начальник стройки то хватался за седоватую голову, то стучал кулаком по столу. Сын пана Гржибовского внимательно следил за эволюциями собеседника и иногда вставлял наводящие вопросы.
– Представляешь, Сигизмунд, они ударились в мистику, как дети малые! – неистовствовал пан Казимир. – У них ничего не клеится из-за волка, енота и прочей живности. Они считают, что на них наслал проклятье какой-то колдун, которому подчиняются звери. Сегодня два олуха, ответственные за взрывные работы, что-то там перемудрили, у них пыхнуло. Без волос остались, ожоги лица получили, а знай сочиняют байку про огнедышащего енота. Даже не огнедышащего, а огнепукающего, не за столом будет сказано. Ты ешь, ешь… Ага. Я не сомневаюсь, кругом саботаж.
– А что отец?
– А? Ах, пан Гржибовский! Не буду же я ему звонить и докладывать, что строители отказываются работать из-за гадящих на них птиц, пыхающих огнем енотов и скулящих по ночам волков. Все, сейчас отбываю на объект. Послушаем, что запоет их хваленый волк. Ты уж один переночуй. Не страшно?
– Нет, что вы! – улыбнулся Сигизмунд.
Когда завелся мотор и автомобиль пана Казимира отъехал от коттеджа, парень удовлетворенно хлопнул в ладоши. Ему только того и надо было. Он как раз договорился с дедом Дзендзелюком отправиться ночью к руинам. Старик обещал раскрыть ему какой-то невероятный секрет. На все нетерпеливые вопросы мальчика пан Дзендзелюк отвечал коротко:
– Сам увидишь.
Старик долго сомневался, можно ли показать юному Сигизмунду тайную сокровищницу. Дзендзелюк надеялся, что звери поймут его замысел.
«Раз эти люди так боятся сверхъестественного, то им надо показать это сверхъестественное, – рассудил дед. – А в подземелье есть именно то, что нужно».
Он собрал в мешок ненужные тряпки, сунул баклажку воды и стал ждать мальчика.
Часов в одиннадцать вечера Сигизмунд постучался в двери дома Дзендзелюков.
– Готов? – появившийся на пороге Дзендзелюк был величав, как и положено наставнику юных рыцарей.
– Да, – шепнул парень.
– Клятву дашь и не нарушишь?
– Не нарушу. Иначе быть мне девчонкой до конца моих дней.
– Суровый зарок, – старик спрятал усмешку. – Тогда в путь.
Им никто не встретился ни на хуторе, ни за околицей. Шли они не торопясь, ведь пан Дзендзелюк был стар для слишком бодрой ходьбы. Лисы, енота и бобра не было видно, но дед верил, они где-то рядом.
До замка старый и малый добрались без приключений. У стены дед остановился, придержав мальчика за плечо:
– Глянь осторожно, нет ли кого.
Парень прокрался к краю. Чисто. Хотя… Вдалеке, на просеке, мелькали два узких луча. «Сторожа-патрульные», – догадался Сигизмунд. Пан Казимир говорил, что вооружил их ружьями.
Пока мальчик разведывал обстановку, к Дзендзелюку вышел бобер. Старик еле различил его в темноте, но фонариком светить не стал.
– Он поможет, я ручаюсь, – сказал бобру дед, чувствуя себя круглым дурачком.
– Что вы сказали? – спросил вернувшийся парень.
– Ничего. Как там?
– Сторожа далеко. Можно идти.
– Хорошо. Тогда пора дать клятву. Клянись никому не рассказывать о том, что увидишь, и никогда этим не пользоваться.
Сигизмунд пообещал. Старик провел его по замковому двору до завалов, где находился лаз.
– Следуй за мной.
Парню становилось все интересней и интересней. Еще в деревне, когда пан Дзендзелюк пообещал взять с него клятву, мальчик стал нетерпеливо ждать, какая тайна его ждет. Теперь этот удивительный дед скрылся в искусно замаскированном проеме. «Подземелье! – догадался Сигизмунд. – А ведь я тут все осмотрел и не нашел входа!»
Он вполз следом за стариком и попал в каменный коридор. Да, Сигизмунд не ошибся, замок преподнес ему первоклассный сюрприз. В конце пути мальчика ждала сокровищница.
Золота было много, но оно нисколько не впечатлило парня. Что такое сокровища? Всего лишь символ, цель, к которой стремятся алчные расхитители чужих гробниц. Сигизмунду был важен сам дух приключений: путь по сырому коридору, опасная винтовая лестница, зал, занавешенный пеленой паутины. И – рыцари! Рыцари, охраняющие изящную фигурку горностая.
– Они… живые? – прошептал мальчик, дотрагиваясь до рукава пана Дзендзелюка.
– Хм, не думаю. Скорее всего, это всего лишь латы, и в них кроме грязи и паутины ничего нет. Вот они-то нам и нужны.
– Зачем?
Старик, казалось, не слышал вопроса.
– Да, вон те, справа, должны подойти.
– Для чего подойти?
– Не для чего, а для кого. Для тебя, Сигизмунд.
– Я надену латы?! Вот здорово! – Мальчик подпрыгнул и чуть не ударился головой о низкий свод потолка.
– Наденешь. Но не для потехи, а для дела, – произнес Дзендзелюк.
Парень притих. Старик продолжил, достав пару тряпок и запалив их возле золотых россыпей:
– Я несколько дней кряду слышу болтовню о проклятии, наложенном на этот замок. И хуторяне, и строители, по всей видимости, весьма суеверны. Мне это совершенно непонятно. Дикость средневековая. Случилось что-то необъяснимое – давайте назначим соседа колдуном. Многим удобнее обвинить в своих неудачах злой рок, привидения, марсиан, но не себя. Таковы люди, Сигизмунд. И я подумал, а почему бы этим не воспользоваться, не сыграть на этом ущербном свойстве человеческой натуры? Меня мучил вопрос, как именно? И вчера ночью родилась-таки идея!
Дзендзелюк аккуратно отодвинул рукой паутинную завесу, подошел к намеченному «рыцарю». Латы были сделаны для ребенка. Очевидно, их изготовили на потеху юному отпрыску какого-нибудь знатного рода. Стальные пластины прекрасно сохранились. Шлем с узкой прорезью для глаз и дырочками для дыхания также отлично выглядел. Краги покоились на рукояти меча, упертого в пол. Меч требовал серьезной чистки.
Старик снял руки полого железного воина с рукоятки меча, выволок латы из-за завесы.
– Принеси меч.
Сигизмунд слазил за клинком. Меч был легким и… удобным. Будто мальчик давно к нему привык, словно взял в руки старую вещь, когда-то принадлежавшую ему.
– Класс! – восторженно протянул парень. – Так какая идея у вас родилась, пан Дзендзелюк?
– А я думал, ты сам догадался, – старик хитро прищурился. – Завтра вечером, когда почти стемнеет, ты, облаченный в доспехи, появишься перед строителями. Многозначительно погрозишь им кулаком или лучше мечом. Это ты сам решишь. И спрячешься. Жаль, коня нету.
– Здорово! – засмеялся Сигизмунд. – Мужики до смерти перепугаются! Мне пан Казимир сегодня жаловался, что они уже на грани помешательства.
– Угу, вот и проверим, дошли они до кондиции или нет. А сейчас бери в мешке тряпку и начинай оттирать латы.
Они всю ночь чистили доспехи, не ведая, что творится наверху. А наверху творилось страшное.
Во второй раз взошел Серега на самую высокую крепостную стену. В третий раз округу огласил леденящий душу вой. Сторожа застыли в ужасе, затихли лежащие в вагончиках строители. И лишь один человек не затрясся, услышав волчью песню.
Пан Казимир открыл окно вагончика-бытовки, где сидел в ожидании Серегиного концерта, и положил на раму дуло ружья. Он был неприятно удивлен. Теперь бредням рабочих пришлось поверить. Волк? Ну, пусть будет волк. Подумаешь, волк. Один удачный выстрел, и истерики у строителей прекратятся.
Тогда почему так трясутся руки? Тягучая песня пробирала до селезенки. По коже пана Казимира забегали мурашки, между лопатками выступил холодный пот. Начальник стройки сконцентрировался и выстрелил, оглушив себя и соседей по вагончику.
