Саша Суздаль - Перстень Харома
Товарищ Тёмный приклеился к прозрачной стенке и образовал из себя круглую раму, в которой, вместо картины, образовалась дырка. Змей, не долго думая, засунул все три головы в отверстие и захлопал от умиления влажными глазами: — Хенк! Байли!
— Дайте людям выбраться, — сказала лошадиная голова, появившаяся на раме. Змей быстро исчез, принимая Байли на той стороне. За Байли выбрался и Хенк, а товарищу Тёмному выбираться не пришлось, так как он сам являлся дверью.
— Улетайте домой, — помахал им рукой товарищ Тёмный, приобретая человеческий вид, а сам, попрощавшись, отправился во дворец, где его ожидала Маргина.
— Прощай, любимая! — сказал товарищ Тёмный, прижимая Маргину к груди. Они слились в плотном поцелуе, вливаясь друг в друга, соединяясь между собой оболочками в одно целое.
«Не смей целовать мою невесту!» — беспомощно взывал к ним Харом, не имея возможности отделить одну плоть от другой, не повредив свою Фатенот. Правда, его огненные слова никто не видел, так как чужая невеста занималась своим прямым делом – соблазняла своего жениха.
Когда они немного расклеились, товарищ Тёмный назидательно сказал:
— Жди меня и я вернусь! — и направился к выходу.
«Скатертью дорога!» — дружелюбно пожелала огненная надпись. Когда товарищ Тёмный черной молнией сиганул вверх, он почувствовал приложенное к нему внешнее ускорение, которое помогло ему пробить головой серебристые облака и выйти в открытый космос.
А Маргина подошла к окну, провожая взглядом пенящийся белым конденсационный след от товарища Тёмного, и пожелала ему успеха, вплетая в его симпоты свои ощущения.
«Я с тобой, моя Фатенот!» — изрекли огненные буквы, но чужая Фатенот была далеко и с другим.
* * *
Чери, получив назад своего Дуклэона живым и невредимым, возрадовалась сверх всяких мер и поблагодарила богов фрей за дарованное счастье. Она гладила по голове вырывающегося Дуклэона, пытаясь оградить его от ещё не возникших опасностей, не понимая, что отпрыску её любовь до клотика на мачте и ему хочется к другим кучкующимся рядом детям.
Леметрия разрывалась между своим любимцем, Дуклэоном, и так неожиданно появившимся Витером, с которым она сумбурно пыталась наладить связь, но он, почему-то, больше оглядывался на Перчика, чем на неё. К тому же, появившаяся племянница Перчика, Марго, требовала внимания, так как её родители находились неизвестно где и ребёнок нуждался в том, чтобы его приголубили. Кроме того, дочь Байли, Марэлай, оказалась с ними, ожидая возвращения отца и беспокоясь за свою мать, поэтому, тоже нуждалась во внимании к ней.
Молчавший Туманный Кот, слизывая тревожные симпоты мамаш, затеял с детьми игру в прятки, чем привёл их в восторг, но добавил тревоги Чери и Леметрии, которые боялись, что их чада ненароком свалятся с высокого постамента статуи Харома.
Появившаяся флаэсина, управляемая Фогги, добавила всем хорошего настроения, и стоило кораблю приземлиться возле громадной статуи Харома, как все быстро забрались на борт. Возле подножия статуи остался одиноко стоящий Витер, который, пересиливая себя, улыбался и молчаливо смотрел.
— Витер, — воскликнула Леметрия, — что же ты стоишь?
Витер ещё колебался, но Перчик протянул руку и мальчик, радостно за неё ухватившись, перелез через борт. Был уже вечер, но никто не захотел оставаться ночевать на Земле Харома, поэтому Фогги поднял флаэсину и медленно двинулся на запад, за солнцем, которое, посветив немного, спряталось за высокими горами, освещая только небо. Чтобы не рисковать ночным полётом, Фогги приземлился на воду и решил дождаться рассвета в океане, на отмели, где сюрпризов не предполагалось. Брошенный им якорный камень, размотав верёвку в человеческий рост, достиг дна.
«По крайней мере, здесь мелко», — подумал Фогги, успокаиваясь.
Дети и Леметрия с Чери поместились в каюте, а Перчик и Фогги остались на палубе, договорившись дежурить по очереди. Но, как обычно бывает, Перчик, согласившийся дежурить первым, утомлённый путешествием, безмятежно заснул вслед за Фогги.
Проснулся он оттого, что флаэсину болтало на волнах, а вдали раздавались громкие шлепки. Фогги, опершись на борт, стоял, расставив ноги, и смотрел куда-то вдаль.
— Что случилось? — спросил Перчик, как будто не он должен был стоять на вахте и все знать. Взглянув на небо, он увидел падающие огни, которые с шипением плюхались в океан. Некоторые падали так близко, что Перчик опасался за флаэсину и своих спутников: как бы их не накрыло таким камешком. Через некоторое время Перчик и Фогги успокоились – падение горящих камней прекратилось.
— Вероятно, на Глаурию вновь упали двойники, — сам себе объяснил Перчик.
— Какие «двойники»? — не понял Фогги, не имевший возможности наблюдать амомедаров. Перчик принялся рассказывать, понимая, что время до утра хватит, так как лучше бодрствовать при такой ситуации. Не успел он закончить рассказ, как услышал:
— Что это такое?
— Витер, ты почему не спишь? — спросил Перчик, увидев Витера, выглядывающего из каюты.
— Что это такое? — снова спросил Витер, показывая на небо. Перчик и Фогги оглянулись и увидели длинные светящиеся серебристые облака, которые выныривали из океана и тянулись по небу вверх, смешиваясь со звёздами. Через некоторое время за ними с грохотом взметнулись к небу одинокие, ярко горящие звёзды. Так как им никто не объяснил, что серебристые облака это те же амомедары, а следующие за ними звёзды – барберосы, поднимающие своё стадо с Глаурии, то Перчик и Фогги остались в неведении, так же как и ожидавший объяснения Витер.
Вынырнувший недалеко от них решка Тот, недоумевая, с удивлением наблюдал флаэсину, даже не подозревая, что его маленькие друзья находятся здесь, а божество решек, Туманный Кот, лежит в каюте рядом с Марго и с удовольствие записывает в свои глифомы всё, что ей снится, пополняя свою волшебную коллекцию впечатлений.
Больше до утра ничего не случилось, поэтому, как только загорелся восток, Перчик поднял флаэсину в воздух и направил её к берегам Страны Маргов и Фрей, туда, где под солнцем светились высокие горы. Все остальные на флаэсине ещё спали, и Перчик не собирался их будить, полагая, что сон самое лучшее лекарство от пережитых стрессов.
* * *
Не все барберосы подняли свои стада в воздух, отправляя в космос превратившихся в светящуюся паутину амомедаров. Барберосы, наблюдая свои стада из космоса, ожидали, когда они насытятся энергией и увеличат свою плоть, а если местные Хранители не будут возмущаться, то спешить совсем ни к чему.
Те из барберосов, которые пасли амомедаров на Земле Харома и Земле Фатенот, заметили их волнение, которое, обычно, возникало в случае неблагоприятных условий или присутствия Хранителей. Поэтому они опустились вниз и подняли стада в воздух, отправляя их в космос. Хенк, когда находился возле Эссенариума, видел удаляющихся барберосов, угонявших светящиеся облака амомедаров.
Что же касается Страны Маргов и Фрей, то здесь для амомедаров было раздолье. Жители деревень, видя свои копии, тихонько мигрирующие невдалеке, относились к странным фигурам настороженно и, даже, враждебно, но видя, что амомедары не пытаются им навредить, привыкли и уже не обращали внимания на их неподвижные фигуры, впитывающие эмоции жителей Глаурии.
Возле дома Манароис собралось целое стадо Манароис и если бы этим всё кончилось, то Манароис не возмущалась бы, так как она всегда знала, где находится настоящая Манароис. Но противные амомедары скопировали коров Манароис и данное обстоятельство выводило Манароис из себя. Когда наступило время обеденной дойки, то вокруг дома Манароис ревело целое стадо не доеных коров, а она садилась под одну корову, вторую, но в ведре не добавилось ни одной капли молока, как ни мяла она коровьи соски.
Всегда немного отстранённая, Манароис изменила своим привычкам и бурно выражала своё мнение о коровах и амомедарах, желая им очень короткой жизни, а их сиськи пусть сосут лающие домашние животные.
Мо, опустившись за домом, спешил к своей Манароис, чтобы обрадовать её своей свободой, но был тут же скопирован амомедарами, которые толпой спешили к стаду коров и толпе Манароис. Если Мо не заблуждался насчет двойников Манароис, то она обилием Мо была не обрадована, а огорчена. По этой причине она каждому Мо отвесила по крепкой пощечине, совершенно отбив себе ладони, а настоящий Мо, получив от неё своё, стоял перед ней и недоумевал по поводу её ярости.
Отважившись пустить в неё свои симпоты, Мо застыл от ужаса, восприняв её настроение и желание убить всех Мо вместе с коровами в придачу. Он более романтично представлял встречу с Манароис после своего отказа от Маргины и теперь, рассерженный на амомедаров сверх всякой меры, решал, что с ними делать.
Разорвать амомедаров на части не имело смысла, так как они соберутся из кусков, как ни в чем не бывало. Жечь их огнем тоже не резон, так как их кремниевая основа, не боится даже огромных температур. Оставалось только забросить их куда-нибудь подальше. Манароис, сидящая на крыльце, с удивлением увидела, как один Мо, схватив в охапку с десяток бурёнок, взвился в воздух и исчез за горизонтом.
