Сергей Платов - Зимнее обострение
Благодаря сноровке Любавы, ладным лошадям да добротным саням, дружина оказалась пред вратами Киева даже раньше, чем рассчитывал Солнцевский. Однако радость от скорого возвращения была недолгой. Вместо штатного десятка стражников на въезде в город их ждала чуть ли не вся сотня Ильи Муромца во главе со своим командиром. Былинный богатырь усердно хмурил лоб и держал руку на рукоятке меча.
— Думаешь, по нашу душу? — поинтересовался Солнцевский у черта, когда хорошенько разглядел сию картину.
— А по чью же еще? — по привычке ответил вопросом на вопрос Изя. — Воевода Муромца по пустякам гонять не станет. Помнишь, когда нас в прошлый раз арестовывали, как раз былинную троицу посылали. Они по долгу службы не могут не выполнить приказ, а мы не можем своих друзей сделать крайними за ошибки правосудия.
— Так мы того… — встревожилась Соловейка, по наивности свято верующая в справедливость этого самого правосудия, — …не виноваты вроде ни в чем.
— Вот именно вроде, — выразил свое сомнение Изя. — ну да ладно, где наша не пропадала! Не пропадет и здесь.
Сани еще не успели остановиться, как из них кубарем выкатился разобиженный литовец и бросился ябедничать Муромцу на самоуправство дружинников по части реквизирования его саней. Муромец внимательно выслушал жалобщика, так же основательно прочел Изину расписку с обязательством компенсировать неудобство и хмуро поинтересовался:
— Чего ж тебе еще надобно, собака?
Илюха в этот момент мысленно зааплодировал тезке. Очень уж удачно тот ввернул крылатую фразу Иоанна Грозного из комедии Гайдая. Помнится, именно этот фильм начал пересказывать Солнцевский разгулявшимся богатырям на недавнем пиру.
Хотя ябеда обозначенного фильма не видел и даже не слышал о его существовании, тем не менее ответил в точности со сценарием:
— Ничего не надо.
— Ну и катись отсюда, куда собирался, не до тебя сейчас.
Литовец собирался по привычке возмутиться, но чувство самосохранения справедливо подсказало ему, что в данный момент лучше помолчать. Обиженный на весь мир, он плюхнулся в сани и отправился искать правды к княжескому казначею, чтобы потребовать для себя непременной компенсации за вопиющее самоуправство распоясавшихся богатырей.
Тезки молча пожали друг другу руки, Соловейка с Изей обошлись кивками головы.
— Что, у остальных врат в город нас ждут Добрыня с Поповичем? — попытался пошутить Солнцевский.
— Один Добрыня, — хмуро отозвался Муромец. — Алеша Попович с десятком своих лучших богатырей в темнице.
— Весело!
— Куда уж веселей.
— А за что их-то посадили? — совершенно искренне удивился Илюха.
— За халатное отношение к службе, повлекшее тяжкие, но поправимые последствия, — так это в княжеском указе, кажется, прописано.
— А с нами что?
— С вами проще: «Наглецов этих поймать и на кол посадить» — Муромец дословно передал приказ Берендея и тяжело вздохнул.
Поначалу члены «Дружины специального назначения» не поняли всю глубину этой простой, на первый взгляд, фразы. Первыми оценили «заботу» Берендея старший и средний богатыри. Оценили и тут же инстинктивно завели руки за спину, пытаясь прикрыть то место, которым обычно на кол сажают. Чуть позднее дошло и до Соловейки — та тихо ойкнула и сползла на снег. Все были настолько озадачены услышанным, что никто даже не попытался ее поднять.
— И чего, так уж сразу на кол? — решил все-таки уточнить некоторые детали Солнцевский. — Может, там, все же суд, адвокат и последнее слово?
— Нет! — развел руками былинный богатырь. — Берендей сказал, что твой Изя кого хочешь уболтает, и вынес вам приговор заочно, так сказать на закрытом судебном совещании.
— Изя не мой, он общий, — машинально уточнил Солнцевский. — И кто же на этом совещании присутствовал, кроме него самого?
— Да никого, сам Берендей, говорю же, оно было закрытым! — удивился Муромец.
— Что-то больно круто для нашего князя, — наконец подключился к разговору черт.
За короткий промежуток времени, после оглашения княжеского приговора, он решительно уничтожил на подступах к рассудку нарастающее чувство паники, пожевал талого снега, чуть запоздало поднял Любаву и принялся обмозговывать, как бы половчее выпутаться из ситуации, в которую завела всю их компанию насмешница судьба.
— Князь рвет и мечет, — неохотно выдавил из себя Муромец. — Вчера ночью пожар во дворце был. Вроде как потушили быстро, да и не пострадал никто, а поутру равно все на орехи получили. Простых стражников, что караул во дворце держали, на дальние заставы отправили, Поповича с его молодцами в темницу укатали, что же касается вас… вы уже слышали.
Илюха бросил тревожный взгляд на Изю. Тот в свою очередь еле заметно кивнул в ответ. Вызвать подобную реакцию Берендея могла только лишь очередная попытка покушения на его супругу и будущего наследника.
— Скажи, Илья, покои княгини ты охранял? — ненавязчиво поинтересовался Изя у Муромца.
— Ну да. А сейчас там сам Севастьян с богатырями расположился.
— Да не о том вы спрашивайте! — встрепенулась белая как снег Соловейка. — С Агриппиной все в порядке?
— Конечно, — немного удивился Илья, — что с ней сделается?
— Раз все в порядке, наше дело не безнадежно, — резюмировал черт. — Скажи, ты нас сам лично казнить будешь или все-таки отдашь в лапы профессионала?
Услыхав такие речи, Муромец не на шутку обиделся. Эта обида была настолько искренней, что Изе пришлось активно успокаивать собрата по оружию. Наконец, после клятвенных заверений, что у него, черта, даже и в мыслях не было думать о Муромце плохо, что он всего лишь уточнял текущую диспозицию, былинный богатырь немного успокоился.
— В темницу пойдем, — наконец выдал он. — Отдохните маленько, перекусите, а уж тогда и доложу князю.
При упоминании о темнице Изя заметно повеселел. Мало того, он с видимым удовольствием потер ладони и буркнул что-то про долгосрочные вложения и его светлый ум. Коллеги удостоили его подозрительными взглядами, но расспрашивать пока ни о чем не стали. Время придет, сам расскажет, а пока пора было отправляться к месту временной дислокации.
Дорога до княжеских застенков была уже привычной для спепдружинников. Некоторое время назад, по коллективному навету представителей «Иноземной слободы», там пару дней томились Изя с Соловейкой. Илюха тогда умудрился избежать ареста, а Мотя был вынужден спешно скрываться вдали от города. На этот раз срок мотать предстояло всем членам команды. И это притом, что в перспективе отчетливо замаячила высшая мера наказания — смертная казнь.
Несмотря на такие безрадостные перспективы, на лице среднего богатыря сияла довольная улыбка, а рот не закрывался ни на минуту. Он премило общался с богатырями, травил анекдоты, рассказывал байки и всячески подбадривал окружающих. Этого матерому рецидивисту оказалось мало, и он, нагло заявив, что по этапу надо идти с песней, влез на перевернутую бочку и исполнил «Владимирский централ». Полное отсутствие вокальных данных Изя компенсировал надрывом в голосе и громкостью своего пения. Успех был совершенно невероятным — произведение знаменитого шансонье не утратило своей актуальности даже за несколько веков до своего появления на свет.
Как-то незаметно бесшабашный настрой Изи передался всем остальным. Даже хмурый Муромец потихоньку оттаял и принялся рассказывать своему тезке, что произошло после памятного пира.
Оказалось, никто в городе не знал, что дружинников похитили. Это во многом проясняло теперешнюю ситуацию. Судя по всему, Берендей решил, что его особое подразделение просто загуляло в полном составе или вообще сбежало из города, и потому не на шутку разгневался. Было просто необходимо срочно объяснить причины отсутствия их компании в городе. Но как доложить об этом Берендею, если заточен в темницу, а самодержец в соответствии с занимаемой должностью принялся самодурствовать? Погибать во цвете лет, да еще так неэстетично — приняв в себя инородное тело в виде острого кола, Солнцевскому решительно не хотелось.
Однако есть на Руси такая уникальная вещь, как «авось». Это короткое слово помогает жить, несмотря ни на что. Жить и радоваться жизни в любом ее проявлении. Какая разница, что будет завтра? Пока голова находится на своем законном месте, на острые предметы незамедлительно садиться не предлагают, так чего расстраиваться раньше времени?! Авось пронесет! Может, князь помилует, может, палач с вечера грибков несвежих поест и будет не в состоянии выполнять свои непосредственные обязанности. Да мало ли что еще может произойти!
«Эх, где наша не пропадала!» — пронеслась в стриженой голове Солнцевского простая как правда мысль, и правая рука решительно рубанула воздух: «Авось прорвемся!»
