Алекс Орлов - Тютюнин против ЦРУ
– Ладно, давай дальше, я тут с тобой не собираюсь до утра куковать. Я женщина пожилая, у меня режим.
– Хорошо, тогда я покороче…
И Джамаль быстренько рассказал, как пользоваться стреляющими ботинками, портативной видеокамерой со сменным объективами для ночной съемки, а также носовым платком, который раскладывался как настоящий парашют.
– А это что за бумажка? – спросила Живолупова.
– Это мое. Ле-ген-да…
– И какая же у тебя легенда?
– Я из Мосэнерго – счет-чи-ки проверяю.
– Счетчик проверяешь посреди ночи? У тебя как с мозгами-то, Ганнибал?
– Мистер Смит сказал, что это нормально, потому что у русских везде бардак.
– Но ведь ты ж еще и негр, милок.
– Мистер Смит сказал, что я гас-тар-бай-тер с Украины. Вот, у меня и паспорт есть…
– Ой, – Живолупова всплеснула руками. – Ну, я не могу! С кем работать приходится. А твой мистер Смит подумал, где ты на Украине так хорошо загорел?
– Да, – кивнул Джамаль. – В Крыму очень сильное солнце…
После такого объяснения Живолупова с минуту таращилась на курьера, затем сгребла все «гостинцы» обратно в сумку и забросила в шкаф.
– Вот что я посоветую тебе, дорогой товарищ, – сказала Гадючиха, подводя Джамаля к двери. – С такими знаниями вы здесь много не навоюете.
– Мистер Смит сказал.., э-э.., прор-вем-ся…
– Ага, прорвемся, если не надорвемся. На Колыму попадете, ребята, попомните мое слово.
– Мистер Смит… – Джамаль наморщил лоб, пытаясь вспомнить сообразное моменту высказывание шефа. – Ага, вот! Мистер Смит сказал.., типон тебе на яздык.
– Ну-ну, посмотрим. – Живолупова пожала плечами, затем протянула курьеру вчетверо сложенный листок бумаги. – Вот донесение о наблюдениях за три дня. Написано лимонным соком, смешанным с глицерином, так что читать нужно под порошком хлорки с постоянным помешиванием. Запомнил?
– Ничего не поняль, но запомниль, – заверил Джамаль.
– Ну и хорошо. Написано по-русски, на арабский, извини, не перевела.
Когда курьер ушел, Живолупова еще несколько минут стояла под дверью, слушая, как тот спускается по лестнице. Затем сходила на кухню за лампочкой и табуреткой, вышла на лестничную площадку и восстановила освещение.
Вернувшись в квартиру, она достала сумку со спецсредствами и стала с удовольствием их перебирать.
Особенно ее порадовал спутниковый телефон. Пенсионерка Живолупова уже знала, что она будет с ним делать.
50
На другой день после возвращения из странного путешествия Сергей Тютюнин нормально сходил на работу и так же нормально возвратился домой. У подъезда его встретил довольный Леха Окуркин, который сразу – с места в карьер – предложил:
– Слушай, я тут чего подумал – а давай мы один «лобзик» воспроизведем…
Тютюнин остановился и, засунув руки в карманы штанов, минуту посоображал. С одной стороны, все начинания Лехи заканчивались весьма плачевно, а с другой – что-то в этом было. Что-то заманчивое, ведь скрутить прибор из проволочки и кленового сучка было проще простого.
– Ну ладно, только я поднимусь, пожрать чего-нибудь перехвачу. Хочешь, пошли со мной.
– Хочу. А Любаня дома?
– Должна быть дома. А чего тебе Любаня?
– Опасаюсь, как бы не побила, – сказал Леха с улыбкой.
Тютюнин не разделял его радости, тем более что обстановка в его семье то и дело накалялась.
Когда друзья исчезли в подъезде, на запущенной клумбе шевельнулись колючки, и из них показалась пенсионерка Живолупова.
В руках она держала аудиопушку и портативную видеокамеру. Спутниковый телефон болтался в авоське на поясе, а новые стреляющие ботинки сильно натирали ноги.
Тем не менее Живолупова быстро перебежала к подъезду и, оглядевшись, встретилась взглядом со своей соседкой Кузмичевой, которая смотрела на Живолупову, высунувшись из форточки первого этажа, где она пила чай у своей племянницы.
– Здорово, Васильевна! – поздоровалась Кузмичева.
– Здорова, Ферапонтовна… – нехотя ответила Гадючиха.
– Чего это ты в руках держишь?
– А слуховой аппарат, Тамара. Проверяю, как работает.
– Ну и как – хорошо работает?
– Да ничего.
– Ты же никогда не жаловалась на ухи-то, Васильевна, – заметила Кузмичева и, извернувшись, протащила в форточку еще и чашку с чаем. Должно быть, ей хотелось поговорить подольше, но Живолупову это не устраивало.
– Дык какие наши годы, Ферапонтовна. Сегодня не жалуешься, а завтра пожалте в кабинет.
– Известное дело, – согласилась соседка, с шумом потягивая чай. – Я ведь чего удивилась-то, Васильевна, ты зачем в репьях пряталась? Травку, что ли, на лечебный отвар собирала?
– Собирала… – злобно ответил а Живолупова. – Ты бы, Тамара, лезла отсюдова обратно, а то шибанет тебя в такой диспозиции кондратий, так вместе с рамой к докторам и поедешь.
– Не бойся, не шибанет… Ой! О-о-ой!!! Накаркала! В спину вступило! Ой, Лола! Тяни меня обратно! – закричала Ферапонтовна. – Ой, Лола-а-а!
– Вот видишь, – с явным удовольствием произнесла Живолупова. – Я ж тебе говорила. А теперь тебе, Тамара, спасателей вызывать надо.
– Каких спасателей?! – скривившись спросила соседка.
– Таких, какие лошадей из ям вытаскивают. Тебе ведь другие не помогут, старой кляче.
51
Дома у Тютюниных все обошлось благополучно. Люба выглядела уравновешенной и с вязанием у нее все ладилось. Разогрев принесенных мамой пирожков и бутербродов с печенкой, она накормила Сергея и угостила Леху. Только когда они уходили, Люба спросила мужа:
– Ты куда это на ночь глядя?
– Какая ночь, Любаня?! – вмешался Окуркин. – Только половина восьмого. Солнышко вон как светит!
– Мы пойдем халтуры поищем, Люба. Дело-то нужное…
– А-а… – протянула жена, вспомнив про сто долларов. – Только смотри недолго, а то я…
– Чего? – обернулся Сергей.
– Я к психическому врачу на работе ходила.
– И чего он сказал?
– Ну… – Люба пожала плечами. На самом деле она так и не поняла, чем ей помог этот визит, однако доктор ее выслушал, и это уже было немало. – Прописал таблеток – от нервов, – начала сочинять Люба. – Вам, говорит, муж доставляет много расстройства и нервов.
– Много он знает, этот твой доктор, – буркнул Тютюнин, и они с Лехой вышли из квартиры. На лестничной площадке им попалась старуха Гадючиха.
– Ой, ребятки! Леша, Сережа! А Любочка дома?
– А тебе она чего, подружка, что ли? – строго спросил Сергей.
– Да нет. Я вот конфеток ей несу – к чаю… – Живолупова засуетилась, словно собираясь достать из кармана гостинец.
– Не нужно нам твоих конфеток. У нас и те еще целы. Хочешь вынесу?
Жадность едва не заставила Гадючиху крикнуть: «Хочу-у-у!» – однако она вовремя спохватилась.
– Да ну, не нужно. Подарочек все же. От чистого, так сказать… Ну я пойду.
– Стой. – Тютюнин схватил Живолупову за рукав. – Ты чего, бабка, за нашей квартирой следишь, а?
– Я не слежу. Да ни в жисть… Леша, скажи ему, сыночек, что я никогда…
– А зачем на строительный кран лазила? – На лице Сереги появилась зловещая улыбка. Гадючиха струхнула. К тому же она была уверена, что Тютюнин далеко не тот, за кого себя выдает. Да и Лешка выглядел как-то странно.
«Ликвидируют! Ой, мама родная, ликвидируют!» – запаниковала агент Зи-Зи.
– То не я была, Сереженька! – запричитала она. – Не я, а другая взбалмошная старуха из двенадцатого дома! Я тебе ее покажу, Сережа, пойдем прямо сейчас! – Жи-волупова забилась, как птица, пытаясь вырваться, однако на этот раз Тютюнин был непреклонен
– Не отпирайся, говори, зачем на кран лазила?
– Сослепу, Сереженька, сослепу! Я ж старая, глухая, темная, неграмотная! И зачем я поперлась на стройку эту, будь она неладна! Хотела кирпичиков домой принести, горяченькими их на поясницу класть, я ж больная вся до последнего суставчика-а-а!
– Ладно, Серег, отпусти ее, – вступился Окуркин. – А то она весь дом переполошит.
Тютюнин отпустил Гадючиху, и та, метнувшись на лестницу, запрыгала вниз гигантскими шагами.
– Совсем сбрендила, – прислушиваясь к ее прыжкам, сказал Серега.
– По возрасту положено, – пояснил Окуркин. – До таких лет еще дожить нужно, а уж чтобы крыша на месте стояла – это совсем сложно.
52
Когда друзья оказались во дворе, Сергей первым делом запустил земляным комом в кота Артура, который имел неосторожность сидеть на крышке мусорного контейнера.
– Ты чего это? – удивился Окуркин. – Все не можешь ему Маруську простить?
– При чем здесь Маруська? Плевал я на нее, понял? Мне человек деньги заплатил, чтобы я этому гаду усатому жизнь испортил, вот я и выполняю этот.., контракт.
Неожиданно из-под сгнившего «москвича» выбралась та самая Маруська. Гордо подняв голову, она направилась к подъезду.
Тютюнин и Окуркин замерли. Они не проронили ни слова, пока Маруська не скрылась из виду, и только после этого Леха сказал:
– А ведь это, Серег.., чего-то в ней есть, а? Жаль, что ты ее тогда не догнал – когда за Афоню выступал.
