Сергей Лукьяненко - Остров Русь (сборник)
Вельможи подобострастно зааплодировали. Неменхотеп скромно раскланялся. Громче всех хлопал жрец Гопа, и я почему-то сразу понял, что он-то поверил в наши медицинские способности, а теперь радуется, что мы лечить фараона не будем и тот скоро умрет.
И тогда я возопил (а что мне оставалось делать, как не возопить?):
— О всеблагой и всемогущий! Мы не отравили твоего военачальника! Он просто спит, а когда проснется, будет еще сильнее и отважнее, чем раньше! Клянусь отцом твоим — сияющим богом Ра — мы не обманываем тебя. Силой, дарованной господином моим Осирисом, я могу не только вылечить тебя, а даже воскресить мертвого. Испытай меня, прикажи принести сюда мертвого, и я воскрешу его!
Неменхотеп с новым интересом посмотрел на меня и уселся обратно на трон.
— У нас никто не умер? — обвел он взглядом окружающих. Те отрицательно замотали головами.
— А никто не хочет?
Вельможи замотали головами еще интенсивнее.
— Тогда так. Мы сегодня твоего братца сварим, а ты его воскресишь. Если получится, будешь меня лечить, а потом мы, может, вас и отпустим. А если не получится, и тебя сварим. Ясно? Все. Аудиенция окончена. — Он резво встал, но тут же согнулся, сотрясаемый очередным приступом чахоточного кашля.
Обрадованные тем, что для эксперимента никого из них не убили, вельможи, громко славя мудрость фараона, под шумок поспешили к выходу. А нас стражники потащили обратно в темницу.
На Стаса было страшно смотреть. Он сразу как-то поскучнел. А успокаивать его у меня язык не поворачивался. Почему-то я чувствовал себя виноватым.
Часа два Стас провалялся на соломе, отвернувшись носом к стене. Я тоже лежал молча. Чего тут скажешь? Было страшно. И не только оттого, что браслет может не сработать. Даже если сработает, это же, наверное, больно — вариться в кипящем масле.
А потом дверь камеры отворилась, и Ергей, смущенно поглядывая на нас (мы же ведь почти подружились), спросил:
— Кто тут из вас младший?
— Ну я, — сел Стас.
— Велено тебя в храм отвести.
— Зачем это?
— Подготовиться тебе надо.
— Как это — подготовиться?
— А я откуда знаю?! — разозлился Ергей, видно, решив грубостью заглушить проблески совести. — Мое дело маленькое: велено привести, я и приведу. Вставай давай!
Стас покорно поднялся.
— Стас, — позвал я.
Он обернулся:
— Чего тебе?
Я стянул с руки свой браслет и подал ему.
— Надень этот тоже, а пульт мне отдай. Так надежнее будет.
Он не стал спорить, надел браслет на свободную руку и протянул мне дистанционный блок.
— Ладно, Костя, — сказал он. — Ты себя не вини. Ты тут ни при чем. Не поминай лихом. Если оживители не сработают, передай Лине, что я… — Тут он не выдержал и всхлипнул.
— Дурак ты, — обнял я его порывисто, — если не сработают, меня сразу за тобой сварят. А если сработают, тогда ты сам все скажешь.
Мы еще постояли так, обнявшись, несколько секунд, а потом он сам обернулся к Ергею и сказал:
— Пошли.
…Поглазеть на фараонову свадьбу народу сбежалось много. Люди стояли по обочинам дороги и кидали в процессию цветы и фрукты. Почему-то не совсем свежие. Наверное, свежих было жалко. А сама процессия выглядела довольно убого.
Впереди двое широконосых рабов-нубийцев катили на четырехколесной повозке транспарант с надписями: «Да здравствует Ра!», «Слава Осирису!» и «Жрецы и фараон — едины!» За транспарантом еще четверо рабов тащили паланкин с Неменхотепом и Линой. В разноцветной праздничной одежде она была особенно красивой, но казалась еще младше, чем когда приходила к нам в темницу. С фараоном она гляделась как внучка со сварливым дедушкой.
Потом шли музыканты с барабанами и флейтами. Но консерваторий они явно не кончали. Их стук и завывания сливались со скрипом следующих за ними колесниц вельмож. Колесниц было десятка два, причем по количеству разноцветных ленточек и страусиных перьев в гривах лошадей легко было определить, кто побогаче, а кто — победнее.
Последним под конвоем Улика плелся я.
Когда процессия достигла берега Нила, на высокий деревянный помост забрался жрец Гопа и, приставив к губам бронзовый раструб, прокричал:
— Да здравствует фараон Неменхотеп IV, самый солнцеликий из всех фараонов! Ура!
— Ура, — откликнулась толпа без особого энтузиазма.
— Да здравствует невеста фараона, самая прекрасная девушка долины Нила! Ура!
— Ура! — отозвались зеваки немного повеселее.
Что-то мне все это напоминало, но я не успел как следует подумать, потому что народ вдруг оживился и, пихая друг друга локтями, стал указывать на что-то за моей спиной.
Я обернулся и увидел Стаса. Его везли на такой же четырехколесной тележке, что и транспарант. Он сидел на маленькой табуреточке и с головы до ног, как новогодняя елка игрушками, был увешан овощами. В руках он держал по сладкому перчику, а из-за ушей у него торчали веточки укропа.
— Вы что, его есть собираетесь?! — испуганно спросил я Улика.
— Не, не мы, — словно оправдываясь, пояснил тот, — боги будут. Им ведь жертва.
— И меня тоже так?..
— Не, с тобой проще, ты ведь в том же бульоне вариться будешь.
Совсем некстати я вспомнил рыбацкий термин «двойная уха».
Повозка со Стасом, обогнав процессию, приблизилась к помосту. Двое нубийцев помогли ему спуститься на землю, а затем под барабанную дробь взойти по ступеням. Жрец уже соскочил вниз и запалил костер, над которым был подвешен огромный котел. Мгновенно занявшись, пламя принялось жадно лизать его днище.
— Братья-египтяне, — пискнул Стас сверху. Потом набрал в легкие побольше воздуха и начал снова, но регистром ниже, а потому весомее:
— Братья-египтяне! Настанет день, и вы сбросите со своих натруженных плеч ненавистное иго фараонов! Победоносная рука истории беспощадно сотрет их гнусные имена со страниц… — Он замялся, видно, забыв, с каких страниц. Братья-египтяне, открыв рты, тупо смотрели на него в ожидании. — Со страниц… — повторил Стас, а потом решительно тряхнул головой и закончил: — Вообще сотрет!
Стебелек укропа вылетел у него из-за левого уха, и Гопа, который, сменив нубийцев, уже снова забрался наверх, аккуратно приспособил стебелек на прежнее место. Не обращая на это внимания, Стас возобновил речь:
— Время все расставит по своим местам, и пирамиды, которые вы строили своими мозолистыми руками, станут национальными музеями. И ваши внуки, внуки простых крестьян и ремесленников…
— Кончай пропаганду, — перебил его жрец, — кипит уже. Пора. — С этими словами он высыпал на Стаса горсть соли и, пихнув в спину, столкнул его в котел.
Толпа ахнула, я зажмурился, судорожно засунул руки в карманы и щелкнул переключателями оживителей. Может быть, рановато, Стас еще и свариться-то не успел, но очень уж мне его было жалко.
— Слава тебе, Ра, высокий могуществом, ставший сам, не имевший матери, — нараспев затянул Гопа. — Растут деревья по воле твоей, и родит пищу поле. Покорны тебе небо и звезды. Корона крепка на челе твоем, подчинены тебе смертные, подвластны и боги. Вкуси же даров наших и будь милостив к нам отныне. Ладно?
И тут из котла высунулся Стас. Держась за края котла, он потряс головой, вытряхивая масло из ушей, и обиженно заорал:
— Придурки, горячо ведь!
Я обрадовался: значит, как я и надеялся, пока оживители включены, Стас в безопасности. Вот только египтяне уже начали на него таращиться и перешептываться. А Улик, разинув рот, прошептал:
— Молодец, достойно держится.
— Стас, замри, все представление портишь! — крикнул я по-русски.
— Не буду я больше нырять в это масло! — возмутился Стас. — Оно невкусное!
— Ныряй, оживители выключу! — пригрозил я.
— Я тебе это припомню! — пообещал Стас, но пальцы разжал и исчез.
— Все-таки сварился, — с сожалением сказал Улик через минуту.
Из паланкина выглянул Неменхотеп.
— Достаточно, — крикнул он. — Вытаскивайте. А этого, — кивнул он в мою сторону, — сюда, поближе.
Меня подвели вплотную к подмосткам. Стаса достали и положили на землю. Валящий от одежды пар и разваренные овощи придавали ему вполне приготовленный вид. За спиной раздался горький девчоночий плач, и я узнал голос Хайлине. А Стас старательно жмурился, видно ожидая, когда я произнесу заклинание. Я картинно взмахнул руками и продекламировал:
Раз, два, три, четыре, пять,
Вышел зайчик погулять!
Стас передернул плечами и сел.
Люди вокруг истошно заголосили и рухнули на колени.
Стас гордо оглядывался вокруг, так, словно действительно восстал из мертвых.
— О Осирис, ты — бог могучий! — заорал Гопа, возбужденно прыгая вокруг нас. — Нет бога, подобного тебе! Как сам ты воскрес после битвы с Сетом, так и слуги твои легко возвращаются к жизни! — Он явно решил использовать сотворенное нами чудо в целях укрепления своей религиозной власти.
