Фил Фоглио - Бог Кальмар
– А пока, сэр, мы, похоже, тут одни.
– Ну, это была всего лишь идея, – слабо возразил проф. Эйнштейн.
– Идея, из-за которой мы, вполне вероятно, сами себя загнали в ловушку – на корабль, в экипаже которого сплошные кальмаропоклонники, – резко напомнил ему Карстерс. – Если бы, откликнувшись на то объявление, на корабль, отплывающий «уничтожить Храм Живого Бога Кальмара», записался хоть один нормальный моряк, то он, как мне представляется, уже был бы на палубе, чтобы выяснить, что тут за стрельба.
Когда очередная волна разбилась о нос, взметнув каскад брызг, профессор задумчиво нахмурился и сунул руки в карманы.
– Да. Если бы пришлось давать объяснения, я собирался сказать, что это было сделано в порядке самообороны. Однако, похоже, объяснения не понадобятся.
Но едва произнеся эти слова, проф. Эйнштейн переменился в лице и с силой хлопнул себя по голове.
– Ну конечно! Какой же я болван! Это была самооборона! – Профессор сделал жест в сторону распластавшегося на палубе остывающего трупа. Тело обдало очередной волной, и конечности задвигались в непристойной пародии на жизнь.
– Разве вы не понимаете? – вскричал Эйнштейн возбужденно. – Этот малый бросился на нас с ножом! Это все сводит к нулю! Легенды ясно гласят, что жертвоприношение должно быть актом убийства.
Лорд Карстерс очень и очень медленно отвел от глаза подзорную трубу и развернулся на месте, уставившись на профессора сверху вниз.
– Это означает, что мы должны хладнокровно убить одного из матросов? – вопросил он.
– Именно!
– Н-но мы не можем этого сделать! – воскликнул лорд.
– Что? Это почему же, юноша?
– Да потому, что это будет убийством! Самым страшным преступлением, какое только можно совершить!
Проф. Эйнштейн в раздражении вскинул руки.
– Но в этом-то, черт возьми, и заключается вся идея, болван вы этакий! Кроме того, вы же сами сказали, что экипаж определенно состоит из кальмаропоклонников, так в чем проблема?
– Я мог и ошибиться, – заколебался лорд Карстерс, убирая в сумку подзорную трубу. – Мне приходит в голову, что, может быть, какой-нибудь совершенно невинный моряк не решается появиться, после того как эти странные работодатели только что застрелили его товарища. Возможно ведь и такое.
– Ну, может быть, – неохотно согласился профессор.
А Карстерс настойчиво продолжал:
– Кроме того, мы не можем быть уверены, что убийство даст какой бы то ни было эффект. Конечно, легенды все слышали, но они могут оказаться не более чем легендами. Вы просите меня совершить убийство – самое серьезное и ужасное преступление, какое только можно вообразить, – ради того, что, возможно, лишено всякого смысла.
Приняв позу как для выступления в парламенте, английский лорд сцепил руки за спиной.
– Сожалею, сэр, но как офицер и джентльмен, я не могу этого сделать.
– Значит ли это, что теперь можно выходить, не опасаясь за жизнь, signore?– спросил робкий голос, и из-за одной из спасательных шлюпок высунулось испуганное лицо. – Если вас это не слишком затруднит, то, по-моему, экипаж хотел бы вернуться в порт. Я забыл свой бумажник.
Многочисленные крики из-за других шлюпок подтвердили, что большинство членов экипажа оставили на берегу разные предметы, без которых они будут как без рук.
С ощущением какой-то пустоты в желудке, Карстерс тяжело вздохнул.
– Это было серьезной потерей времени, сэр, – произнес он, а затем так и подпрыгнул, когда по главной палубе «Белла Донны» разнесся резкий хлопок пистолетного выстрела.
Пригнувшись, лорд Карстерс выхватил собственное оружие, тогда как проф. Эйнштейн сделал один за другим два выстрела. На другом конце палубы матрос вцепился в окровавленные лохмотья своего горла, сделал несколько неверных шагов назад и упал через поручни, исчезнув в неспокойном море.
– Не спускайте с них глаз, – скомандовал Эйнштейн, снова извлекая на свет тарантула.
Взведя большим пальцем курок «Веблея», чтобы можно было стрелять немедленно, Карстерс заметил, как по всему кораблю сыпанули, прячась кто куда, бесчисленные матросы. Оказывается, на «Белла Донне» было куда больше моряков, чем он представлял себе. Намного больше. Страшно намного больше. И большинство из них теперь были облачены в балахоны. Ой-ей-ей!
– Сэр, я поражен, – произнес лорд Карстерс уголком рта, потому что высматривал признаки новых коварных происков врага. – Но как вы узнали, то тот малый был кальмаропоклонником? Заметили его кинжал?
– Я понятия не имел о кинжале, юноша, – честно сознался профессор, касаясь языком шарика. – Но от наших действий зависит судьба мира. Нам требовалось убить человека, и я это сделал.
В полном ужасе лорд опустил оружие и уставился на пожилого профессора.
– Сэр! – воскликнул он, вкладывая в это единственное слово очень богатое содержание и очень сильное чувство.
А проф. Эйнштейн в полном замешательстве продолжал:
– Я совершенно уверен, лорд Карстерс, что преисподние многих религий, как существующих, так и забытых, уже борются за обладание моей душой. И поступаю так, как считаю наилучшим. А теперь тихо. Там что-то есть.
И потом негромко, словно говоря с самим собой, профессор добавил:
– А если учесть, сколько священных храмов я осквернил и сколько обидел священнослужителей, то иудео-христианской команде придется записаться в очередь, чтобы заполучить меня в свои лапы.
Перехватив поудобнее «Веблей», лорд Карстерс пробормотал себе под нос что-то о цели, оправдывающей средства. А затем лорд прервал моральную литанию, поскольку его внимание привлекла шлюпка, за которой прятался убитый им матрос. При более внимательном рассмотрении было видно, что морская вода начинает смывать свежую краску на бумажных заплатах, прикрывающих просверленные в корпусе бесчисленные дырки. Эта шлюпка была не более мореходной, чем дуршлаг! И у лорда молниеносно возникла мысль, а не проделали ли то же самое со всеми остальными шлюпками, а то и с корпусом «Белла Донны»?
– Слушайте, профессор, – хладнокровно промолвил Карстерс. – Если сейчас еще и «Летучий Голландец» появится, будет ой как весело.
– Он близко, – будничным тоном заявил Эйнштейн, устремив невидящий взор куда-то вдаль. – Да, очень близко.
Глянув через планшир, лорд увидел только пустынное море, простирающееся до штормового горизонта. Шторм быстро приближался. Еще не легче.
– Где он, сэр? – спросил лорд.
Не отрывая языка от своего странного шара, профессор показал пальцем за левый борт итальянского парохода.
– Там, – пробормотал он. – Я чувствую какое-то присутствие. Нет, не кого-то одного, а многих. Они нас увидели и крайне раздражены. Это огромное зло, юноша. Огромное зло и огромная печаль.
Проф. Эйнштейн оторвал язык от хрустального шарика; тот отклеился с негромким звуком, как если бы примерз зимой к фонарному столбу.
– Они здесь, – прошептал он, вытирая шарик.
Вполне объяснимо обеспокоенный, лорд Карстерс вперил взор за левый борт, но там наблюдалось лишь легкое потемнение воздуха, словно с моря поднимался вечерний туман. Сзади послышался шорох. Карстерс резко развернулся на месте и выстрелил вслепую из «Веблея» в воздух; гулкое эхо выстрела заставило дюжину вылезших из укрытий вооруженных молодчиков снова попрятаться.
– В поезде у них были револьверы – почему они сейчас не воспользуются ими? – раздраженно произнес лорд.
– Когда жил Бог Кальмар, огнестрельного оружия еще не существовало, – пробормотал профессор, стараясь не терять концентрации. – А сейчас уже осталось слишком мало времени до церемонии возрождения. Магическая сила возрастает, но их способность пользоваться огнестрельным оружием, напротив, слабеет.
– Ага. Нам повезло.
– В данный момент – да. Но позже... – Эйнштейн снова коснулся языком шарика.
– Позже? – встревоженно спросил лорд Карстерс.
– Они здесь, прямо рядом с нами, юноша! – удовлетворенно воскликнул профессор, убирая в карман талисман. – Да, я вижу одного из них. И... и он увидел меня! Что за... У него что-то в руках. Раскручивает над головой. Что-то вроде абордажного крюка. Я... берегись! – Вскрикнув от боли, проф. Эйнштейн дернулся вперед и схватился за грудь.
Держа «Веблей» наготове, лорд Карстерс вцепился в руку профессора, удерживая его от падения за борт. Но рука казалась какой-то странной на ощупь, легковесной и хрупкой, почти как если бы была сделана из сухих листьев.
– Что случилось, профессор? – спросил лорд с тревогой. – С вами все в порядке?
– М-моя душа, – еле слышно проговорил смертельно побледневший проф. Эйнштейн. – Им... им не требуется моя телесная оболочка, юноша, – только моя душа.
– Наглые мерзавцы!
– И теперь они получили ее, – прошептал профессор.
В страшном ужасе лорд Карстерс наморщил лоб.
