Кир Булычев - Похищение чародея (сборник)
А может быть, я и сам испугался. Как будто человек идет на какую-то страшную жертву ради твоего удовольствия, а ты должен эту жертву принять, а потом тебе станет стыдно.
– Давай лучше поговорим, — предложил я.
– Ты не хочешь, чтобы я стала твоей женой?
Она отступила на два шага, там оказалась незастеленная койка, и Даша опустилась на нее — поднялась пыль, страшно заскрипели пружины. Она вскочила, перепугавшись, и крикнула:
– Ну вот! Ты во всем виноват!
Край халатика попал в ржавую пружину, Даша рванулась, как из пасти злой собаки, халатик затрещал и разорвался.
Я кинулся ей на помощь, хотел освободить край халатика, но девушка со всего маху ударила меня по щеке.
– Уйди! Это все из-за тебя, дурак! — кричала она. — Это же не мой халатик! Мне его Машка дала! Что теперь будет, что теперь будет!
Даша стала быстро собирать с постели простыни, сорвала наволочку с подушки и быстро свернула белье в скатку, потом подхватила сумку, платье, все падало у нее из рук, как у клоуна на арене, который таким образом смешит зрителей. Мне было совсем не смешно, но и останавливать ее я не стал — что бы я сейчас ни сделал, она все равно еще больше рассердится.
– И как я могла! — повторяла Дашка. — Как я могла быть такой дурой! Не подходи ко мне!
Я не подходил и молчал, чем еще больше ее злил.
В конце концов — хотя прошло-то, наверное, не больше минуты — она собрала в охапку все свое добро и кинулась к двери. Еще несколько секунд она воевала с задвижкой, потом вылетела в коридор и почему-то заявила оттуда:
– Никогда!
Кажется, так говорил ворон в стихотворении Эдгара По. Невермор!
11
Я не хотел возвращаться в наше отделение.
Мне все было противно.
Потому что жизнь прошла и кончилась неудачно. Надо было сказать Даше, каких мужей и детей подготовила ей судьба в лице очаровательной Марии Тихоновны. Но жалко человека.
А меня кто пожалеет?
За последние два дня я преодолел в себе страх перед Институтом. Меня воспитали таким робким: за пределы отделения — ни-ни! Нечего нам там смотреть. Мы — супермены, мы — герои! Паспорта? Какие еще паспорта? Мы живем в центре мира и не желаем его по пустякам покидать.
Здорово нас воспитывал Григорий Сергеевич!
Я поймал себя на том, что готов занять место скептика Лешеньки.
Значит, не так уж глубоко мы были кондиционированы, если я стал другим в считанные часы.
Теперь я уже не боялся.
Я не спеша шел по коридору. Не таясь, заглянул в палату к маршалу.
Рядом с ним у приборов дежурила молоденькая, незнакомая мне сестра.
– Как его фамилия? — спросил я, будто мне положено было задавать такие вопросы.
– Господин Муслимов, — пискнула сестра. — Акбар Махмудович.
– Правильно, — сказал я. — Коммерческий пациент?
В палате было полутемно, чтобы свет не мешал реципиенту.
– Я не знаю, — сказала сестра. — Спросите у завотделением.
– Спасибо, — кивнул я.
И сразу исчез, чтобы не отпечататься в ее памяти. Впрочем, это уже не так важно.
В следующей операционной горел яркий свет.
Дверь приоткрылась, и, когда оттуда выходила хирургическая сестра, я увидел в щель самого Костандиева — ведущего хирурга. «Он — господь бог трансплантации, — сказал как-то про него Григорий Сергеевич. — Он берется только за сложнейшие операции.
Что случилось?
Неужели «Наутилусу» суждено лишиться еще одного матроса? Кто из нас? Почему мне не сказали?
Я поспешил в отделение.
Только не я!
Я испугался?
Да, я испугался. До сегодняшнего дня мне было все равно — умереть или жить. Лучше погибнуть настоящим самураем. А теперь я хочу жить?
Я очень хочу жить.
Я буквально ворвался в наше отделение.
На табуретке возле кладовки сидела, скорчившись, санитарка Оксана. Она тихо плакала, и ее узкие плечи крупно дрожали. Я даже не сразу ее узнал.
– Ты что? — спросил я.
– Иди, дурачок, иди, — ответила она не сразу.
Что еще случилось?!
Должно было что-то случиться. Мой мир начал рушиться, а я ехал верхом на лавине и знал, что в любой момент она накроет меня с головой.
– Ленку жалко!
– Кого?
– Ленку нашу.
– Что случилось?
– Под машину попала.
– Когда?
– А как «бегунок» оформила, вышла, и тут же на улице, перед больницей… И сбежал, гаденыш. Даже номера никто не запомнил! Ну кто на такой скорости по центру ездит? Их же вешать надо!
Только что, утром, она говорила с доктором. Ее уволили.
И сразу погибла?
И никому ничего о нас не расскажет?
Я хотел, чтобы она рассказала?
Да, оказывается, я этого хотел. В глубине души я надеялся, что Лена не станет молчать. Ведь если она сделала Володичке укол, она уже решилась.
Ребята собрались в нашей спальне.
Десять человек.
Нас осталось всего десять… Десять негритят резвились на просторе. Один из них утоп, ему купили гроб…
– Ты про Ленку слышал? — спросил Рыжий Барбос.
– Оксана сказала. Для кого готовят операционную?
– Готовят? — Я их удивил. Они об этом не слыхали. Василек сказал:
– А ты, Иванушка, сходи к своему доктору. Ты же с ним дружишь! Он тебе и скажет: нужна нам головка Рыжего Барбоса.
– Помолчи! — рассердился Барбос.
– Я не дружу с доктором, — отрезал я. — Я ваш брат.
– А я уж начал сомневаться, — сказал Василек.
– Не лезь к Ваньке, — сказал Черный Барбос. — Будем между собой кусаться, им легче будет нас сожрать. Они же бессовестные.
Кто-то должен был первым сказать такое слово. Слово упало как камень. Но не разбилось. Только пол прогнулся.
– Они Ленку убили, — сказал Костик.
– Может, случайность, — засомневался Барбос. — Она отвыкла ходить по улице. Все-таки год на казарменном положении.
– А они разве не выходят? — спросил Василек.
– Мне кажется, что только доктора могут выходить. Но точно не знаю.
Мне хотелось повеситься. Сначала Дашка с ее глупой свадьбой, потом Лена, да к тому же собственные братья относятся к тебе как к врагу.
– Для кого же готовят операционную? — подумал вслух Василек. — Может, ты, Иван, сходишь спросишь?
– Ну почему я?
– Не обсуждается, — заявил Костик.
Я пошел в ординаторскую. А почему я должен стесняться? Речь идет о нашей жизни.
До ординаторской я не дошел, потому что в коридоре сразу встретил доктора Блоха.
Он брел, глядя под ноги. И чуть пошатывался.
– Простите, — сказал я. — Для кого готовят операционную? Он не ожидал услышать мой голос и не увидел сразу. Его шатнуло, и он оперся ладонью о стену.
– Операционную? Мне не доложились. Но думаю, что не для нас. Спроси Ленку.
– Что вы говорите! — испугался я. — Лена же погибла. Оказывается, он об этом не знал.
– Ладно, — сказал он, — шуточки. — И бессмысленно улыбнулся.
– Лену убили, — сказал я.
– Лену убить нельзя. Убивать плохо. Не мели чепуху.
– А нас убивать можно? — спросил я.
– Кого вас? — Доктор отпустил стену, но, видно, она стала валиться на него, потому что он пошатнулся и повис на мне. От доктора пахло плохими мужскими духами. Ботинки были не чищены. Раньше я не обращал на это внимания, я вообще на Блоха обращал внимание только в отсутствие кумира.
– Разве я — не человек?
– Ты?
Эту задачку Блох был не в силах решить. Но его мучила мысль…
– Ленка, ты говоришь? Она где?
– Ее убили. Полковники убили, — сказал я.
– Нет никаких полковников.
– Полковники убили, — услышал я за спиной голос Костика. — Мы больше знаем, чем нам положено.
– А мне, — сообщил нам Блох, — все это надоело. Вы не поверите!
Говорил он с трудом.
– Слушайте меня внимательно, — сказал я, прижав его к стене. За моей спиной стоял Костик. И это было хорошо. Он лучше умел выражать мысли. Я был талантливым, а он умным. В пределах одного клона.
– Слушайте! Ответьте на один вопрос. Только на один. Для кого готовят операционную?
– Это не маршал, — доверительно сказал Блох. — Это большие деньги. Так что ваш Лешенька погиб зазря. А я уйду.
– Никуда ты не уйдешь, — остановил его Костик. — Лена уже пыталась уйти.
– Для кого готовят вторую операционную? Для кого из нас?
– Для кого из нас? — тупо повторил Блох. И тут подошел заведующий отделением.
– Отпустите его, — сказал Григорий Сергеевич. — Вы совершенно распустились.
Непонятно было, к кому относился последний упрек. Но в его голосе было столько власти, что даже Блох протрезвел. Отпустил стену и выпрямился.
– Тебя, Иван, интересует, для кого предназначена вторая операционная? Для этого совсем необязательно мордовать лечащего врача. Я предупреждал тебя, Иван, что твои приключения закончатся плохо. Эта операционная не имеет отношения к вашему клону. И немыслимо подозревать меня в том, что я могу что-то утаить от вас. Эта операционная готовится для девицы, которая пищит на сцене под нелепым псевдонимом Травиата и которой месяц назад президент вручил орден «За заслуги перед Отечеством». Потому что она — национальное достояние Федерации.
