Илья Варшавский - Под ногами Земля (Сборник фантастики)
— Ничего интересного. Прочтете сами.
Я выучил его играть в шахматы. Вначале всё шло гладко, но потом, по-видимому, логический анализ показал ему, что нечестная игра является наиболее верным способом выигрыша.
Он пользуется каждым удобным случаем, чтобы незаметно переставить мои фигуры на доске.
Однажды в середине партии я обнаружил, что мой король исчез.
— Куда вы дели моего короля, Роби?
— На третьем ходу вы получили мат, и я его снял, — нахально заявил он.
— Но это теоретически невозможно. В течение первых трех ходов нельзя дать мат. Поставьте моего короля на место.
— Вам еще нужно поучиться играть, — сказал он, смахивая фигуры с доски.
В последнее время у него появился интерес к стихам. К сожалению, интерес этот односторонний. Он готов часами изучать классиков, чтобы отыскать плохую рифму или неправильный оборот речи. Если это ему удается, то вся квартира содрогается от оглушительного хохота.
Характер его портится с каждым днем.
Только элементарная порядочность удерживает меня от того, чтобы подарить его кому-нибудь.
Кроме того, мне не хочется огорчать тещу. Они с Роби чувствуют глубокую симпатию друг к другу.
Поездка в Пенфилд
(Современная сказка)
— Пожалуй, я лучше выпью еще коньяку, — сказал Лин Крэгг.
Подававшая чай служанка многозначительно взглянула на Мефа. Тот пожал плечами.
— Зачем вы так много пьете, Лин? В вашем положении…
— В моем положении стаканом больше или меньше уже ничего не решает. Вчера меня смотрел Уитроу.
— Теперь мы справимся сами, Мари, — сказал Меф. — Оставьте нам кекс и коньяк.
Он подождал, пока служанка вышла из комнаты.
— Так что вам сказал Уитроу?
— Все, что говорит врач в подобных случаях пациенту. Вы не возражаете? — Крэгг протянул руку к бутылке.
— Мне, пожалуйста, совсем немного, — сказал Меф.
Несколько минут он молча вертел в пальцах стакан.
— Вы знаете, Лин, что труднее всего бывает находить слова утешения. Да и не всегда они нужны, особенно таким людям, как вы. И все же поймите меня правильно… Ведь в подобных случаях всегда остается надежда…
— Не нужно, Эзра, — перебил Крэгг. — Я не понимаю обычного стремления друзей прибавить к физическим страданиям еще и пытку надеждой.
— Хорошо, не будем больше об этом говорить.
— Вы знаете, Эзра, — сказал Крэгг, — что жизнь меня не баловала, но если бы я мог вернуть один-единственный момент прошлого…
— Вы имеете в виду ту историю?
Крэгг кивнул.
— Вы никогда мне о ней ничего не рассказывали, Лин. Все, что я знаю…
— Я сам старался ее забыть. К сожалению, мы не вольны распоряжаться своей памятью.
— Это, кажется, произошло в горах?
— Да, в Пенфилде. Ровно сорок лет назад. Завтра — сорокалетие моей свадьбы и моего вдовства. — Он отпил большой глоток. — Собственно говоря, я был женат всего пять минут.
— И вы думаете, что если бы вам удалось вернуть эти пять минут?..
— Признаться, я постоянно об этом думаю. Меня не оставляет мысль, что тогда я… ну, словом, вел себя не наилучшим образом. Были возможности, которых я не использовал.
— Это всегда так кажется, — сказал Меф.
— Возможно. Но тут, пожалуй, особый случай. С того момента, как Ингрид потеряла равновесие, было совершенно очевидно, что она полетит в пропасть. Я достаточно хорошо владею лыжными поворотами на спусках и еще мог…
— Глупости! — возразил Меф. — Вся эта картина придумана вами потом. Таково свойство человеческой психики. Мы неизбежно…
— Нет, Эзра. Просто тогда на мгновение меня охватило какое-то оцепенение. Странное фаталистическое предчувствие неизбежности беды, и сейчас я готов продать душу дьяволу только за это единственное мгновение. Я так отчетливо представляю себе, что тогда нужно было делать!
Меф подошел к камину и стал спиной к огню.
— Мне очень жаль, Лин, — сказал он после долгой паузы. — По всем канонам я бы должен был теперь повести вас в лабораторию, усадить в машину времени и отправить путешествовать в прошлое. К сожалению, так бывает только в фантастических рассказах. Поток времени необратим, но если бы даже сам дьявол бросил вас в прошлое, то все события в вашей новой системе отсчета были бы строго детерминированы еще не существующим будущим. Петлю времени нельзя представить себе иначе, как петлю. Надеюсь, вы меня поняли?
— Понял, — невесело усмехнулся Крэгг. — Я недавно прочитал рассказ. Человек, попавший в далекое прошлое, раздавил там бабочку, и от этого в будущем изменилось все: политический строй, орфография и еще что-то. Это вы имели в виду?
— Примерно это, хотя фантасты всегда склонны к преувеличениям. Причинно-следственные связи могут быть различно локализированы в пространстве и во времени. Трудно представить себе последствия смерти Наполеона в младенческом возрасте, но, право, Лин, если бы ваша далекая прародительница избрала себе другого супруга, мир, в котором мы живем, изменился бы очень мало.
— Благодарю вас! — сказал Крэгг. — И это все, что мог мне сообщить философ и лучший физик Дономаги Эзра Меф?
Меф развел руками:
— Вы преувеличиваете возможности науки, Лин, особенно там, где это касается времени. Чем больше мы вдумываемся в его природу, тем сумбурнее и противоречивее наши представления о нем. Ведь даже теория относительности…
— Ладно, — сказал Крэгг, опорожняя стакан, — я вижу, что действительно лучше иметь дело с Сатаной, чем с вашим братом. Не буду больше вам надоедать.
— Пожалуй, я вас провожу, — сказал Меф.
— Не стоит, тут два шага. За двадцать лет я так изучил дорогу, что могу пройти с закрытыми глазами. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! — ответил Меф.
Крэгг долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Его сильно покачивало. В доме непрерывно звонил телефон.
Открыв наконец дверь, он в темноте подошел к аппарату.
— Слушаю!
— Алло, Лин! Говорит Меф. Все в порядке?
— В порядке.
— Ложитесь спать. Уже двенадцать часов.
— Самое время продать душу дьяволу!
— Ладно, только не продешевите. — Меф положил трубку.
— К вашим услугам, доктор Крэгг.
Лин включил настольную лампу. В кресле у книжного шкафа сидел незнакомый человек в красном костюме, облегавшем сухощавую фигуру, и черном плаще, накинутом на плечи.
— К вашим услугам, доктор Крэгг, — повторил незнакомец.
— Простите, — растерянно сказал Крэгг, — но мне кажется…
— Что вы, уйдя от одного литературного штампа, попали в другой? Не так ли? — усмехнулся посетитель. — К сожалению, вне этих штампов проблема путешествий во времени неразрешима. Либо машина времени, либо… я. Итак, чем могу быть полезен?
Крэгг сел в кресло и потер лоб.
— Не беспокойтесь, я не призрак, — сказал гость, кладя ногу на ногу.
— Да, но…
— Ах это?! — он похлопал рукой по щегольскому лакированному копыту, торчавшему из-под штанины. — Пусть это вас не смущает. Мода давно прошедшего времени. Гораздо удобнее и элегантней, чем ботинки.
Крэгг невольно бросил взгляд на плащ, прикрывавший спину незнакомца.
— Вот оно что! — нахмурился тот и сбросил плащ. — Что ж, вполне понятный вопрос, если учесть все нелепости, которые выдумывали о нас попы на протяжении столетий. Я понимаю, дорогой доктор, всю грубость и неуместность постановки эксперимента подобного рода, но если бы я… то есть я хотел сказать, что если бы вы… ну, словом, если бы такой эксперимент был допустим с этической точки зрения, то вы бы собственными глазами убедились, что никаких признаков хвоста нет. Все это — наглая клевета!
— Кто вы такой? — спросил Крэгг.
Гость снова сел.
— Такой же человек, как и вы, — сказал он, накидывая плащ. — Вам что-нибудь приходилось слышать о цикличности развития всего сущего?
— Приходилось. Развитие по спирали.
— Пусть по спирали, — согласился гость, — это дела не меняет. Так вот, мы с вами находимся на различных витках этой спирали. Я — представитель цивилизации, которая предшествовала вашей. То, чего достигла наша наука: личное бессмертие, способность управлять временем, кое-какие трюки с трансформацией, — неизбежно вызывало в невежественных умах людей вашего цикла суеверные представления о нечистой силе. Поэтому немногие сохранившиеся до сего времени представители нашей эры предпочитают не афишировать своего существования.
— Ерунда! — сказал Крэгг. — Этого быть не может!
— Ну, а если бы на моем месте был пришелец из космоса, — спросил гость, — вы поверили бы в реальность его посещения?
— Не знаю, может быть, я поверил бы, но пришелец из космоса не пытался бы купить мою душу.
— Фу! — На лице незнакомца появилось выражение гадливости. — Неужели вы верите в эти сказки?! Могу ли я — представитель воинствующего атеизма, пугало всех церковников, заниматься подобной мистификацией?
— Зачем же тогда вы — здесь? — спросил Крэгг.
