Константин Соловьёв - "Пони бледный"
И весь этот утыканный орудиями металлический остров, весящий, должно быть, тысячи тонн, уверенно полз вперед, оставляя за собой узкий дымный хвост. Никаких крыльев, никаких несущих винтов, никаких реактивных двигателей.
«И это только флагман четвертого Эквестрийского флота, — подумал Сталин, ощущая, как холодеют копыта с каждой минутой приближения к гиганту, — Можно представить, на что способна хотя бы одна ударная эскадра… Вот на чем держится истинная сила Принцессы Селестии. Надо думать, несколько машин такого класса, зависнув над мятежным городом, быстро заставляют его обитателей вспомнить все правила дружбомагии…»
Но было и нечто, наполнившее его сердце теплой уверенностью и сознанием собственной правоты. Высоко над «Пони темным» трепыхалось крошечное пятнышко, хорошо различимое даже с большого расстояния. И ему не требовалось обладать зоркостью грифона, чтобы определить в нем развивающийся на флагштоке кусок ткани. Кумачево-красного цвета.
— Хорош, да? — Рэйнбоу Дэш выскочила из облаков на стремительном вираже и, мгновенно сбросив скорость, пристроилась параллельным курсом к воздушному шару, так, чтоб можно было разговаривать.
— Впечатляет, — лаконично отозвался Сталин.
— Конечно, впечатляет! — голубая пегаска даже тряхнула радужной гривой, — Ты еще не видел его в деле, усатый! Когда он стреляет, звезды дрожат на небе! Просто крутость крутости!
Но у него не было времени на восхищение. И без того уже потеряно множество драгоценных его крупинок.
— Какова ситуация на борту?
— Доставила твое сообщение в тамошний ревком. Они очень обрадовались. Правда, они не знают, что нас всего трое!
— Все, что в наших силах.
— Ты мог бы позвать Принцессу Луну!
— Слишком много времени требуется, чтоб связаться с ней. А времени как раз и нет. Кроме того, она — наше секретное оружие, которое не стоит демонстрировать сегодня. А что до численности, товарищ Рэйнбоу, не забывайте, что наша цель — не вступать в драку, а помощь революционному экипажу увести корабль в безопасное место.
Рэйнбоу Дэш хрюкнула от смеха и даже поперхнулась небольшим облаком.
— Попробуй увести такую громадину! Даже если бы она шла полным ходом…
— На наше счастье, мятеж на «Пони темном» вызвал замешательство в Кантерлоте. Принцесса наверняка даже подумать не могла о таком развитии событий. Флагман, основа монархической власти, незыблемый оплот… Кроме того, она слишком привыкла полагаться на пегасов. Не представляя, насколько в действительности ваша агитация умела успех среди них.
— И пегасы еще вставят ей перо в причинное место, усатый!.. — с готовностью кивнула Рэйнбоу Дэш, — Дай только время!
— Сейчас в Кантерлоте лихорадочно решают, что делать, и снаряжают погоню. «Пони темного» спасла только решительность. Подняв красный флаг, он сразу же покинул клаудсдейловские верфи. Значит, у нас есть какой-то запас времени… Очень небольшой, как мне кажется…
— Посадка! — оглушительно закричала Пинки Пай, — Посадка! Пожалуйста, пристегните ремни! Экипаж благодарит вас за то, что вы воспользовались услугами компании «Аэро-Кексик»! Посадка!
Воздушный шар устремился вниз, как падающий камень. Окрашенная в серый цвет бронированная палуба стала приближаться так быстро, что Сталин едва не раздавил зубами мундштук трубки. Мелькнули стекла иллюминаторов, изогнутые шипы антенн, тросы, разноцветные вымпелы, фигурки экипажа, брезентовые чехлы спасательных бочек. «Пони темный» был настоящим летающим городом, и тысячи его деталей пронеслись перед глазами, быстро смазавшись в круговерть тысячи оттенков.
«Мы сидим в быстро падающей соломенной коробке с большим розовым пузырем, — подумал Сталин, и мысли эти заскакали холодными острыми камешками, — Стоит сейчас одному зенитному автомату повернуться и…»
Но ни один автомат на повернулся в их сторону. Огромные пушки остались в неподвижности.
Когда до палубы оставалось немногим более двух метров, Пинки ловко дернула какой-то трос, и падение прекратилось. Так резко, что ком в горле, который ощутил Сталин от внезапного рывка, вполне мог оказаться его собственной трубкой.
— Я спущусь вниз, товарищ Пинки, — сказал он, берясь за ограждение корзины, — А вы в воздушном шаре займите позицию над кораблем и контролируйте воздушное пространство. Нам как никогда нужен хороший наблюдатель. В случае тревоги, немедленно подавайте сигнал.
— Так точно, товарищ Сталион! — отрапортовала Пинки, хватаясь за балластный мешок.
Поборов искушение закрыть глаза, Сталин оттолкнулся от корзины и прыгнул вниз, на плывущую под ними бронированную палубу. Прыжок оказался лишен изящества. Коснувшись копытами металла, Сталин заскользил — сказался резкий порыв бокового ветра. Он потерял равновесие и наверняка бы упал, уронив заодно и репутацию Поннивильской коммунистической ячейки, если бы рослый серый пони не пришел ему на помощь, мягко схватив зубами за хвост и вовремя удержав.
— Приятной посадки, товарищ Сталион! Как ощущения?
— Интересные, — заметил Сталин, с опаской поглядывая на качающуюся под копытами палубу, — Когда я организовывал десант кавалерийских частей, я меньше всегда думал о том, каково лошадям, когда их скидывают с неба на землю…
— Простите?
— Не обращайте внимания. Я лишь хотел сказать, что рад ступить копытом на территорию первого в Эквестрии революционного корабля, поднявшего красный флаг!
Удержавший его от падения пони был достаточно примечателен. Рослый, необыкновенно статный, скромной пегой масти, с коротко подстриженной гривой, короткими же усами и изображением двух скрещенных пушечных банников на крупе, он производил впечатление настоящего «воздушного волка» — при том, что пегасом не был.
— Разрешите представиться, — он козырнул, приложив копыто ко франтовато заломленной бескозырке, — Олкфед, старший канонир «Пони темного». И глава революционного комитета.
— Значит, вы главный на борту, товарищ Олкфед?
— Так точно. Точнее, я тот, кто пытается навести относительный порядок на этом летающем курятнике. Офицеров-то, по сути, и не осталось. Кто сразу сбежал, кого в облака покидали, как началось… Нет многих штурманов, мичманов, лоцманов, навигаторов… Осталось душ сто пятьдесят поней да пегасов. Чудо, что нам удалось запустить двигатель да отчалить, пока адмиралы-единороги зубами щелкали…
— Значит, быстрее ваш корабль не разогнать?
— Разве что если выдать экипажу все наличные запасы гороха, — старший канонир товарищ Олкфед развел могучими ногами, покрытыми густым слоем татуировок, — Тут ведь дело не в команде. Движители получают энергию от громовых облаков, которые пегасы стаскивают в специальные казематы. Сейчас запас почти на нуле. Мы ведь стояли на ремонте, когда… Словом, когда все началось. Пришлось отваливать как были.
Несмотря на не очень оптимистичный настрой Олкфеда, экипаж «Пони темного» не производил пораженческого впечатления. Фигуры на палубах двигались собранно и ловко, с грациозностью цирковых пони, которым ничего не стоит запрыгнуть в узкое кольцо или прогарцевать на передних ногах. Бездельников здесь не было, каждый член экипажа был занят своим делом. Несмотря на подавляющее количество пегасов, встречались здесь и обычные пони, которые ничем не выказывали своего страха перед воздушной стихией. Сталин обратил внимание на две фигуры, стоящие за спиной Олкфеда и словно бы ждущие своей очереди вступить в разговор.
— Это наш ревком, — пояснил Олкфед, поймав взгляд Сталина, — Сейчас представлю. Боцман Овеног и старшина второй статьи Урт.
Эта парочка была непохожа друг на друга в той же мере, в какой сам Сталин был не похож на главу здешнего ревкома. Боцман со странным именем Овеног оказался юной пони, возраст который Сталин навскидку оценил бы лет в десять. Даже не юная кобыла, а сущий жеребенок, пусть и носящий свою бескозырку с не очень скрываемой гордостью. Серая шерстка и почти белая грива дополняли образ, но не «воздушного волка», а, скорее, юного гардемарина, впервые оказавшегося на палубе боевого корабля. Или вовсе застенчивой гимназистки. При виде Сталина боцман Овеног смущенно потупилась, хлопая длинными ресницами. И Сталину наверняка бы еще долго пришлось терзаться разгадкой этого странного назначения, если бы не случай.
Один из пробегающих с деловитым видом пегасов оступился, наступив на швартовочный трос, подвернул ногу и, не успев воспользоваться крыльями, растянулся на палубе, рассыпав целый ящик деталей, который держал в зубах.
В одно мгновенье Овеног преобразилась.
— Ну ты, курица безногая! — рявкнула она так, что с бедного пегаса слетела бескозырка, а Сталин от неожиданности едва не отпрянул, — Ты, кляча столетняя, сейчас у меня парить будешь! А ну не лежать! Вперед! Колбаса лошадиная! Ощипаю и в суп брошу! Встать! Живо! Падаль дурная! Желудок скотский! А ну встать, так тебя растак через шканцы двадцать раз! Плети отведаешь!
