Елена Лобанова - За Пределом
Лучше б ему было не просыпаться. Как только Гройн представлял, в каком виде он оказался перед Воительницей, щеки начинали гореть, а уши — пылать. Двадцать восемь гвоздей, на которые он наматывал пряди бороды, и сами по себе были не совсем пристойным для гнома украшением. Но их же приходилось перевязывать ленточками, чтобы не выпадали. А как можно с утра быстро снять ленточки, если с вечера завязать их на узел, а не на бантик? Конечно, она не оценит его мучений. Попробовала бы сама спать только на спине и не ворочаться среди ночи. Да и не гвозди это были вовсе. У гвоздя с одной стороны шляпка, с другой — острие. А у специальных приспособлений его, Гройна, личного изобретения, шляпки — с двух сторон. Зря он попытался объяснить Воительнице разницу. Да, и то, почему он проспал, ей тоже было безразлично. А он полночи таскал на себе шкуру выползня, помогая Сульсу счищать с неё остатки мяса и жира. До этой тонкой работы Оружейник его не допустил, но командой «поднимай-натягивай» — замучил. И теперь прекрасная Достойная Вайола зовет его, не последнего воина, длинным, но каким-то унизительным именем: «Гройн-Две-Шляпки».
Гройн мог сколько угодно воображать, что Вайоле больше подумать не о чем, кроме как о его способе завивки бороды. Воительница как раз собиралась вообще отделаться от этого «жениха». Несравненный Принц Даэрос собрался на подвиг без неё. Будет подвиг или нет — пока, конечно, неизвестно. Но морочить ей голову, что сопровождение айшаков в предгорный поселок гномов — очень ответственное и важное задание… Пусть кому-нибудь еще эту сказку расскажет. А если Даэрос рассказывает такие сказки, берет с собой Расти и Сульса, значит опять что-то затевает. И еще — обещанный орден он ей так и не вручил. Надо напомнить. Так что пусть эти «Боевые лопаты» с Гройном отправляются в поселок, а она дождется эльфов в лесу. Одну её все равно не отправят никуда, а провожать — время терять. Видно же, что Даэрос очень торопится — выслал их чуть свет с айшаками.
Воительница погладила секиру и поторопила своего айшака. Чем быстрее гномы уедут в поселок, тем лучше.
Даэрос обещал подарки, Нэрнис уговаривал, но Пелли не собиралась отступать. Вайола уехала, Сульс тоже уедет. Даже Расти, ребенка, братья берут с собой, а её собираются оставить. Может быть, если бы как в прошлый раз эльфы выглядели непреклонно, то она подождала бы несколько дней. В Руалоне пришлось сидеть дольше, а потом еще и в Дреште. Но непреклонными они не выглядели. Надо было только немножечко надавить. Или выдавить. Пелли выдавила слезу. А этот процесс у милой девицы никогда не ограничивался одной слезинкой. Где одна, там и остальные.
Нэрнис, предчувствуя большой плач и большую задержку, сдался первым и стал уговаривать Даэроса.
— Даэр, Пелли же у нас умница. Помнишь, и в степи, и в трактире Малка, да вообще, она нас в Малерне спасла. Действительно, даже мальчишку с собой тащим. Вот его я бы оставил.
— Нет, Расти нам будет нужен. Дети, поверь мне, лучшие разведчики. Особенно такие проныры, как наш Проныра. Хотя, девицы невинного и глу… боко, я бы даже сказал, не воинственного вида, тоже подойдут. — Даэрос уступил.
Пелли побежала переменить платье на то самое, невзрачное, в котором она бежала из Малерны. Когда-то оно ей казалось весьма дорогим, но не теперь, когда она обошла все лучшие лавки Дрешта. И очень может быть, что в этом странном Внутри-Предельном мире тоже есть лавки. А это очень интересно…
— Даэр! — Нэрнис укоризненно смотрел на брата. — Что это за новое понятие — «глубоко не воинственный». Это как? И насколько глубоко?
— Ладно тебе, Нэрьо. Согласись, наша дорогая сестра не выглядит слишком мудрой. Я не говорю, что она глупа. Просто встречные не знают, насколько, где и как она умна. Ну, чуть не сказал лишнего. Но я же поправился.
— Выкрутился. И не очень удачно.
— Хорошо. Не буду спорить. Но и ты не спорь, а одевайся. Пелли сейчас придет, а мы еще не готовы. То есть, я-то вполне готов, а ты еще нет. — Даэрос указал на кровать, где под покрывалом лежало нечто, что должно быть и было одеждой.
Нэрнису такая загадочность не понравилась. А когда он откинул покрывало, то ему тем более не понравилось то, что он там нашел.
— Даэр, я ходил уже с кучей шпилек в голове, в волосах из пакли и в одежде какого-то скотника. Понимаю — обстоятельства. Но почему мы отправляемся в лес, к тому стволу, а я должен одеть вот это! — Он подхватил черный бархатный плащ, который был расшит серебром так плотно, что даже не гнулся. — Это новая кольчуга? Даэр! Да это же… не штаны — это какие-то девичьи чулки… А эт-то что вообще такое!?
— Я так и знал. Хорошо, объясню по порядку. Не просто к стволу, а уничтожить тот старый лаз. Это первое. Второе — у тебя теперь очень ответственная задача. Тебе надо привыкать к образу. Хочешь привыкать здесь, на виду у всех? По-моему, в лесу — проще. Там кроме сестры тебя никто не увидит. Расти не в счет, а Сульс — вообще художник, что равноценно сумасшедшему. Теперь о наряде как таковом. Ты что думаешь, здесь серебряные нити девать некуда? Это вот просто так лучшие Девы Темных тебе вышивали? Ты что думал — быть злобным и беспощадным так просто? Ты как собирался воплощать всю многогранность подлого образа, а?
— Фу! Даэр, когда ты начинаешь вот такие речи произносить, мне почему-то кажется, что ты мне голову морочишь. Да как это вообще можно одеть?
— Нэрьо, давай так! Скажи мне, какова истинная суть зла, как явной противоположности добра? — Даэрос уселся в кресло и выжидающе уставился на брата.
— Ты хочешь, чтобы я тебе сейчас кратко изложил философскую концепцию? Тогда чью? — Нэрнис нисколько не сомневался, что в таком деле, он, с его-то образованием, победит в споре. Одних только человеческих концепций он знал целых шесть.
— Нет уж, такого добра нам не надо. И зла тоже. Эти все умствования я тебе быстро сведу в одну точку. Все мыслители, я даже знаю, на кого ты будешь ссылаться, домыслились до того, что и зло и добро — относительно. Принимая целиком и полностью сторону добра, я могу согласиться с тем, что оно хоть какое — относительное, безотносительное, синее, зеленое — не важно. Оно — добро, и этого — достаточно. Главное, не размывать грань между ним и его прямой противоположностью. Так что, давай ты мне сообщишь что-нибудь умное, наше, родное, а? Что собой представляет желание подменять все существующие понятия, повелевать, пугая, убивать прихоти ради, копить, чтобы копить, и даже созидать ради разрушения? Давай, не огорчи меня, ну?
— Даэр, это же какое-то извращение…
— Вот! Умница! Из-вра-ще-ние! С этого все и начинается. Суть зла заключается в полном извращении добра. И даже в извращении самого понятия добра. Туда же и все твои философские трактаты. А ты, как проявление сущего зла, должен выглядеть соответственно. Отражать внешне свою… то есть, твою предполагаемую сущность. Короче — как извращенное существо. Мало ли кого мы в лесу встретим? Маскироваться больше нечем — только вот так. Одевай! Понимаю, что сложно, тесно, противно, но ничего не поделаешь.
— Ну, а зачем тут воротник стоячий? Объясни мне, зачем к плащу вместо капюшона приделывать стоячий воротник? Это же глупость! — Нэрнис смотрел на приготовленную одежду с ужасом — ходить в ней даже в самом неприличном обществе было невозможно.
— А это еще одна суть извращения. Ходить не в том, что удобно или прилично, а в том, в чем надо. Чтобы впечатление произвести. Это, кстати и есть твоя задача. Давай быстрее. Сейчас Пелли вернется, и мы проверим это впечатление.
Нэрнис понял, что его новая роль оказалась тяжелее, чем он предполагал и, горестно вздохнув, стал натягивать на себя части костюма.
— Нет, все-таки, мне кажется, ты, Даэр, просто портрет своего Амалироса нарисовал. Ты слишком долго с ним общался… в детстве. У тебя душевная травма.
— Не страдай. Нет у меня травмы. Ты просто не учитываешь, что зло как таковое должно содержать в себе все признаки. Все. От первого до последнего. У Выползня есть определенные недостатки, несколько вычурные теории и свое представление о пытках, но у него есть и светлые стороны натуры. Он, между прочим, влюблен в Элермэ. А любовь уже отменяет возможность полного воплощения зла. Это рубашка, нечего её вертеть, натягивай!
— Даэр, но она же застегивается только чуть выше пояса. Зачем?
— Н-да. Ты не сообразителен. Чтобы выгодно подчеркнуть торс. Пояс одевай.
— Это не пояс, это какое-то чудо с побрякушками…
— А вот накладки моей работы не стоило называть побрякушками! — Даэрос злобно зашипел. Сколько можно время терять и уговаривать. — Накинь плащ. Отлично. Волосы перекинь вперед. О, Создатель, да не надо головой вниз махать — это копна теперь, а не то, что нужно. «Вперед», значит вытащить из-под плаща и… ну хоть по обе стороны свесь. Тоже ничего. Теперь последний штрих. И только попробуй возразить! Так надо! Сначала одень вот это. Единый Создатель! Не на голову!
