Ирина Боброва - Наше величество Змей Горыныч
Остался Дворцовый в одиночестве состояниям депрессивным предаваться. И мучился он вопросами – не похудал ли его сыночка, хорошо ли питается?
А с питанием у Змея Горыныча действительно перебои случались. Когда припасы, что из дома взял, кончились, то вопрос снабжения продуктами сделался для него насущной проблемой. Он как раз над Английской землей пролетал, огород внизу узрел да по наивности без спросу пообедать приземлился.
В деревушке беды не ждали, не ведали. Земледельцы тамошние, которые йоменами называются, жили преспокойно, на огородах своих копались да скотину обихаживали. В огородах у них негусто было – репа да редька, картошка да свекла, да прочие корнеплоды. А больше ничего они и не садили, кашу овсяную, словно лошади, кушая. От того, что овес английские йомены потребляли в огромных количествах, и лица их на лошадиные морды похожими сделались. Такие же вытянутые, да улыбка – что у коня хорошего – все зубы видать и десны.
Раньше, старики говаривали, шалили шибко драконы в тех местах, но давно это было, сейчас в драконов тех никто и не верил вовсе. Был, правда, рыцарь один, что владел родовым имением в окрестностях стольного города Лондона, Лансёлом его звали. До хрипа доказывал рыцарь тот, что драконов на свете тьма-тьмущая, но не верили ему граждане, только посмеивались да пальцами втихомолку у висков крутили. Намекали на психические проблемы, не излечимые совсем у того Лансёла.
И потому-то в деревушке той, когда инцидент случился, не испугались шибко, а, напротив, очень взъярились. Вышел утром староста йоменов тамошних в огород и узрел, как скотина огромная, с трех быков призовых ростом будет, в его огороде корнеплоды пожирает. И ни редькой, ни свеклой, ни репой не брезгует. И не просто пожирает одной пастью, а сразу тремя комплектами зубов орудует, потому что голов у вора три. А огромные лапищи только успевают урожай из земли выдергивать да в пасти запихивать. Злость взяла старосту, которого не то Джоном звали, не то Смитом, не то еще как не по-нашему. Схватил он камень и в вора огородного запустил. А потом, закричавши: «Помогите, пиплы добрые, грабют!» – за помощью к остальным йоменам побежал.
Но вор огородный ждать расправы не стал, взмахнул он крыльями и благоразумно полетел прочь. Однако далеко улетать не стал, в логу зелено ном опустился и прислушался к голодному урчанию в желудке.
– И чего он так взъярился? – спросила левая голова с рассерженным выражением на морде.
– Закон нарушили, – ответила правая голова Змея, который вовсе не драконом был, как йомены подумали, а самым обыкновенным Горынычем, нам всем очень хорошо знакомым.
– Какой такой закон? – удивилась та голова, что в центре из тела произрастала.
– Закон на право частной собственности, – ответствовала правая голова, которая и умом недюжинным отличалась, и звалась соответственно – Умником.
– Эт что за зверь такой – частная собственность? – премного растерянно спросила левая голова, обладавшая легкомысленным характером. – Ни разу о таком не слыхивал.
– Книжки читать надо, – фыркнул Умник, удивляясь беспросветной неграмотности двух других голов. – Это как если бы я имел право организмом единолично пользоваться, а вы двое без моего разрешения даже лапой пошевелить не могли!
– Ха! – возмутилась левая голова, которую Озорником кликали. – Это что получается – если мне газы приспичит пустить, то я у тебя разрешения должен спрашивать?
– Именно так, – ответствовал Умник, – а я посмотрю, разрешить или нет.
– Ага, а пока ты заявку рассматриваешь, меня разорвет!
– Цыц! – взрыкнул старший брат. Выковырял Старшой из зуба ботву, подальше отбросил и изрек: – Мне так эта репа и вовсе не понравилась И чего люди так взъерепенились? Нет бы накормить гостя да спать уложить, они ж камнями сразу кидаться учинили.
– Так гости в дверь парадную стучатся, хозяевам кланяются да гостеприимства просят, – резонно заметила левая голова Змея Горыныча. – А мы, словно вороги какие, сразу в огород без спросу – и ну урожай пожирать. Какой же хозяин то стерпит?
– А во дворце хрустальном сейчас макароны дают, – с тоской в голосе сказал Озорник, – с котлетами…
– Умник, – обратилась центральная голова к правой, – ты котлеты стряпать умеешь?
– Теоретически – да, но я наотрез отказываюсь делать это на практике. После того как узнал, что для котлет надобно животину жизни лишить, я убежденным вегетарианцем стал!
Умник ухватил зубищами клок травы, что бритвой срезал, и принялся жевать с видимым удовольствием.
– А ну прекрати траву жрать аки лошадь какая! – зарычал Старшой. – Вегетарьянец у нас ты, но в отхожем месте потом всем троим сидеть приходится! И не день один, неделю цельную!
Младшая голова ничего на обвинение это не ответила, потому что обвинение было справедливым, только засопела обиженно. А Старшой управление организмом на себя взял и вверх по склону полез.
Вылез Змей Горыныч из лога и узрел красивую картину, прямо-таки пасторальную. Трава вокруг растет сочная, изумрудного цвета. Вдалеке деревца виднеются, растянутые по горизонту темной дымкой. На лугу корова пасется – толстая да пегая, наполняя пейзаж тот гармонией. Небо синее, что в Англии редкость большая, потому что в тех краях больше привычны дожди да туманы. Но недолго любовался Горыныч пейзажем, наползли серые тучи, низко опустились и ну сыростью да хлябью небесной поливать.
– Корова! – радостно воскликнул Озорник.
– Даже не думай! – погасил его радость Умник, заявив со всей ответственностью: – Я категорически отказываюсь лишать эту симпатичную говядину жизни в угоду вашему бездонному желудку!
– А то, что желудок этот и твой одновременно, забыл? – резонно заметил Старшой.
– Молочка бы сейчас ведерко… – с тоской произнес Озорник.
– А доить кто будет? – поинтересовался Старшой.
– Я! Я! – вскричал Озорник и, перехватив управление организмом, кинулся к корове.
Корова даже не шарахнулась, обладая флегматичным характером. В Англии все флегматичными были: и жители, и скотина их, – наверное, из-за климата. Под дождем-то откуда жару внутреннему взяться?
Хотел Змей за вымя схватиться, молока надоить, но лапы его оказались неподходящими по размеру. Посмотрел он на лапы, призадумался.
– Делать нечего, – изрек Озорник, – аки младенцы несмышленые, титьку коровкину сосать будем! – И к переполненному вымени, давно нуждающемуся в умелых руках доярки, приложился зубастой пастью.
Тут раздался шум – то йомены бежали спасать призовую молочную корову. Били они палками в жестяные тазы, чтобы спугнуть невиданного зверя. А впереди староста тамошний – не то Джон, не то Смит – несся, громко крича и улюлюкая.
Озорник от неожиданного шума громко чмокнул и корову в себя втянул. Проскользнула бедная животина по Змеевой шее большим комком и в чреве огромном успокоилась, вместе с рогами, копытами да колокольцем, что на шее болтался.
Старшой ждать, пока его тазиками забросают, не стал, крыльями общими взмахнул да взлетел.
Озорник, пока летели, громко отрыгивал и пребывал в сытом блаженстве. А Умник вдруг осознал, что корову они все-таки съели и теперь несчастная скотина переваривается в желудке, который ему не совсем чужой, поскольку один на троих. И, обладая развитым воображением, так живо «злодейство» это представил, что помутилось его сознание и выключилось. Так и летели в сыром английском тумане: средняя голова – сосредоточенно высматривая путь, левая – сыто отрыгивая, а правая – пребывая в глубоком обмороке от содеянного.
Общаться со странными народами Горынычу не хотелось, а потому, когда заметил он высокую горку, поросшую густым лесом, приземлился на ней, в аккурат на самой лысой вершине. С горы той сбегала неглубокая речушка. Горыныч напился воды да задремал, подставив сытый живот под моросящий дождик. Но его отдых нарушил чей-то крик.
– Выходи на бой, дракон проклятый! – услышал он и нехотя открыл глаза.
По сырому склону лез к нему странный человек, с головы до ног облаченный в железные одежды. Он волочил за собой меч, длинный, что твоя оглобля. Тащил за собой с большой натугой. Из-под железного шлема со свистом и хрипом вырывалось тяжелое дыхание.
– Вот ведь диво, – сказал Умник, – рыцарь в таком месте турнир устроить решил!
Рыцарь услышал это и прохрипел:
– Не по чину тебе на турнир меня вызывать, дракон поганый! И турниры танцевать я с тобой не собираюсь! Выходи на бой смертный!
Тут нападающий в жиже, которой земля от частых дождей сделалась, заскользил и к деревьям, на прежние позиции, съехал. Но тут же встал, правда, с немалым трудом. Дело в том, что его железный костюм слишком уж погнут был да помят, поэтому двигаться в нем было сложновато. Но рыцарь обладал большим мужеством и снова полез на врага.
– Выходи, сказал… – хрипел он.
