Александр Житинский - Седьмое измерение
Теперь он коллекционирует согласные буквы из учебников истории, имея ту же мечту. Только согласные, никаких гласных.
Лентяй
Его всегда можно было видеть в коридоре, где он курил, подпирая стену плечом. В его позе было безмятежное спокойствие, что, конечно же, не нравилось сослуживцам, пробегающим мимо.
Он стоял и курил, а его взгляд скользил вдоль стены в бесконечность. Плечо пиджака его вечно было в мелу, благодаря все той же стене.
Наконец его уволили, а через день стена упала.
Кувырком
Кто-то предложил новый способ трамвайного движения. Он предложил, чтобы трамваи не ездили по рельсам, а катились кувырком. Это было удобно, потому что позволяло обойтись без колес.
Трамваи стали кататься по своим маршрутам кувырком. Пассажиры вскоре к этому привыкли. Многие нашли в этом способе свои преимущества, потому что теперь было все равно, где стоять — на полу или на потолке.
Более того, выходя на улицу, люди продолжали двигаться кувырком, чтобы лишний раз не перестраиваться.
Это было удобно, потому что позволяло обойтись без головы.
Метро
В тот день в метро отключили электроэнергию и поезда остались в парке. Люди шли на работу по шпалам в абсолютной темноте. На станциях тоже было темно. Мы только слышали, как новые пассажиры спрыгивают с платформы на пути, а прибывшие карабкаются вверх. В туннелях было сыро и гулко.
— Временное явление, — заявил мужской голос. Очевидно, он успокаивал самого себя. — Завтра наладят.
— Все экономим! — раздраженно сказал женский голос.
— А пятаки берут, — вздохнула какая-то старушка.
— Нужно смотреть шире, — сказал первый голос. — По-государственному.
С минуту все шли молча, пытаясь смотреть по-государственному. Кто-то упал, споткнувшись о шпалу. Его нашли на ощупь и поставили на ноги. Он оказался женщиной.
— На Западе в таких случаях в туннеле дежурят врачи, — сказал молодой голос. Как видно, ему уже приходилось гулять в туннеле по Западу.
— Сервис, — опять вздохнула старушка.
— Это только видимость. А по сути — обман, — упрямо заявил первый голос.
Тут кто-то понял, что идет не в ту сторону, и был этим очень огорчен. К сожалению, свернуть было нельзя. Люди шли сплошным потоком.
Настроение у всех падало.
— Нам дали новое жизненное впечатление, — сказал я. — А мы недовольны. Так не годится.
Меня нащупали и запихали в боковую дверцу, какие встречаются в туннелях.
Там почему-то горела лампочка и было светло.
Капуста
Нас привезли в подшефный колхоз и показали огромное поле капусты. Кочаны торчали из земли правильными рядами, как мины. В этой капусте нужно было искать детей. Норма была двадцать пять детей на человека.
Я двинулся по грядке, раздвигая влажные хрустящие листы. Под первым кочаном никого не оказалось, зато под вторым сидел мужик в ватнике и покуривал.
— Ага, шефы приехали! — мрачно констатировал он.
Я не стал его брать, потому что он был переростком. На этой грядке мне попалась еще компания из пяти человек, которые пили водку, закусывая капустными листами. Они тоже не годились для нормы.
На всем поле не было обнаружено ни одного ребенка.
Я пожаловался бригадиру.
— Сами виноваты! — сказал бригадир. — Пока вас дозовешься, они успеют вырасти. Берите вторым сортом.
Когда мы всех вытащили и записали вторым сортом, их оказалось человек сто. Они спели нам частушку и ушли домой в деревню. А мы остались рубить капусту. Слава Богу, теперь это было совершенно безопасно для колхозников.
Очередь
Никак не могли придумать, как рационально установить эту очередь. Если вытянуть ее в прямую линию, то очередь получится такой длинной, что выйдет своим хвостом в Западную Европу. Если свернуть очередь по спирали, то находящиеся в центре будут погибать от удушья. Если же поставить ее зигзагами, то получится уже не очередь, а неорганизованная толпа.
Пришлось выстроить гигантский небоскреб и поставить очередь вертикально вдоль лестницы. Теперь надо было решить, где продавать — наверху или внизу. Решили продавать наверху, чтобы удобнее было занимать очередь снизу.
Оставалось решить, что нужно продавать. Однако выбора уже не было. Можно было продавать только парашюты. Давали по парашюту в одни руки. И все равно, спрыгнув с небоскреба, некоторые ухитрялись занять очередь снова и получить второй парашют.
Когда парашюты кончились, все стали прыгать уже без них, чтобы не оставалось ощущения неудачи. И ощущения неудачи действительно не оставалось.
Весна
Самое неприятное — это когда тебя бросают головой вниз в водосточную трубу. И ты летишь, вытянув руки по швам и наблюдая, как перед носом стремительно падает вверх бесконечная цилиндрическая поверхность.
Правда, она не совсем бесконечная. Изредка попадаются в трубе колена. Их предчувствуешь заранее и уже соображаешь, в каком направлении гнуться.
И все равно это больно.
В конце концов вылетаешь на мостовую с грохотом, как ледяной снаряд, пугая прохожих и так и не успевая выбросить вперед руки.
— Весна пришла! — говорят прохожие, переступая через тебя. А ты, разбитый на тысячу осколков, щуришься на солнце, а потом таешь и струишься по асфальту, неся на себе обгорелые спички и кораблики с бумажными парусами, за которыми бегут дети.
Дворник
Я вышел на улицу перед рассветом. У подъезда я услышал шарканье метлы, а в темноте разглядел белую фигуру дворника, который подметал листья. Движениями он походил на косца.
Я приблизился к нему и остановился в недоумении. То, что казалось мне издали белым фартуком, было огромным белоснежным крылом, заменявшим дворнику левую руку. Крыло доставало почти до земли, и нижние перья были слегка забрызганы грязью.
Правая рука была обыкновенная, она-то и держала метлу. Причем крыло по мере сил пыталось помогать руке, скользя и щелкая упругими перьями по рукоятке.
Заметив меня, дворник бросил метлу и побежал куда-то, взмахивая крылом, которое на секунду отрывало его от земли и бросало наискось вверх при каждом взмахе.
Рядом с метлой осталось лишь белое перо, напоминающее гусиное, и, как это ни странно, заточенное для письма.
Девочка
Девочка с белым бантом на макушке, похожая на маленький вертолет, бежала по улице. Она бежала и плакала — маленький плачущий вертолет, управляемый по радио.
Было видно невооруженным глазом, что вертолет перегружен обидой, которая не позволяет ему взлететь. Когда девочка поравнялась со мной, я отобрал обиду. Я скомкал ее, перевязал шпагатом и засунул поглубже в свой портфель. Там их было много. Одна лишняя обида ничего не решает.
Самое удивительное, что девочка неохотно рассталась с обидой. Она еще немного поплакала по причине прощания с ней, но потом все-таки взмахнула бантом и взлетела, обдав меня тугим и горячим воздухом из-под винта.
А я пошел дальше с ее обидой, наблюдая, как девочка покачивается в небе, похожая уже на ромашку с бесшумно вращающимся венчиком.
Объявление
На столбе возле моего дома повесили объявление: «Меняю возлюбленную тридцати трех лет, блондинку, прекрасный характер, образование высшее, глаза голубые. Требуется равноценная в другом районе земного шара. Плохих не предлагать!»
Мужчины подолгу стояли у объявления, прикидывая в уме различные варианты. Немного настораживало упоминание земного шара. При чем здесь земной шар?
Некоторые отрывали квиточек с телефоном и прятали его в записную книжку. Скоро все квиточки были оборваны, и объявление продолжало висеть без телефонов.
Через год я подошел к этому объявлению с расплывшимися от дождей буквами и исправил 33 на 34. Во всем должен быть порядок.
Поцелуй
Она откинула голову и приоткрыла рот, облизнув язычком губы, отчего они дополнительно заблестели. Я приблизился к этим губам, уверенный в успехе, но вдруг увидел в глянцевой их поверхности свое отражение.
Мое лицо, разделенное на две части, размещалось на верхней и нижней губе, причем в более толстой, нижней, отражался нос, вытянутый и красный. Этому способствовала еще и помада. Я наклонил голову и добился того, чтобы в нижней губе отразились мои глаза. Они мне тоже не понравились.
— Долго ты будешь себя разглядывать? — выдохнула она, и пар от дыхания затуманил губы и скрыл мое изображение прежде, чем я успел себя пожалеть.
Разговор
Я сказал, что люблю ее. Она ответила, что любит мороженое. Я сказал, что хочу ее. Она ответила, что хочет в кино. Я сказал, что жду ее. Она ответила, что ждет отпуска и второй серии телевизионного фильма, где играет ее любимый актер.
