Пирс Энтони - Взрослые тайны
– Проклятье! – воскликнул командир сидевших в засаде наемников. – Дракон смылся, так что плакали наши денежки. Одно утешение: сейчас мы позабавимся с этой паршивой девчонкой.
Солдатня принялась ловить принцессу, и вид у вояк был весьма голодный, хотя перед засадой они наверняка основательно подкрепились. Когда один из них едва не ухватил ее, девушка пронзительно завизжала я упала на землю.
Это зрелище настолько потрясло принца, что он вернулся и, промчавшись на бреющем полете над уступом, выдохнул струю огня. Бедной принцессе опалило волосы, но наемникам досталось хуже: они просто изжарились в своих доспехах.
Запах паленого был так силен, что утонченная принцесса не могла его вынести, а поскольку выход с уступа был завален жареными солдатами, ей не оставалось ничего другого, как сигануть с откоса в бурлящее внизу море.
– Кудри мои опалены, но плоть цела! – вскричала она на лету. – Надеюсь, я осталась достаточно вкусным блюдом. Если же нет, то ты можешь оставить меня в бушующем море и поискать другую принцессу.
Искусно сманеврировав, дракон спикировал, подхватил принцессу на лету, но не перекусил ее пополам (в этом случае одна половинка неизбежно упала бы в воду), а воспарил с нею к небесам. Там плавала одна темная тучка, которая, хотя ей случившееся почему-то не понравилось, помешать принцу не имела сил. Перелетев на дальний остров, он приземлился и аккуратно поставил принцессу на ноги.
– Очень рада, что засада не удалась, – сказала она. – Я люблю тебя в любом облике и не могла допустить, чтобы ты пострадал.
– Но теперь я не могу тебя съесть, – не без сожаления сказал принц.
– Но почему, любовь моя? – спросила она.
– Потому что драконовские законы требуют поедания невинной принцессы, а ты свою невинность утратила.
– Как? – воскликнула девушка, не припоминавшая за собой ничего подобного.
– Видишь ли, – пустился он в объяснения, – невинность именуют еще и девичьей честью, а выдав мне засаду, устроенную твоим отцом, ты поступила не совсем честно по отношению к нему. Выходит, что ты, в некоторой степени, утратила честь, а стало быть, и невинность.
Столь неслыханная щепетильность в вопросах чужой чести повергла бедняжку в восторг.
– Конечно, ты прав! – сокрушенно воскликнула она. – Теперь, после твоего разъяснения, я и сама чувствую себя порочной, хотя, боюсь, повторись случившееся, я поступила бы точно так же. Прости меня, любимый, и поверь, что я хотела только добра.
– Вообще-то, может, оно и к лучшему, – философски заметил дракон, почесав за ухом кончиком хвоста. – Дело в том, что я все равно не мог бы тебя съесть.
– Но почему?
– Дело в том, что я люблю тебя так же, как и ты меня.
А по всем драконовским законам это так постыдно, что в родную Драконию мне теперь лучше рыла не совать.
– Прости еще раз, – с сочувствием промолвила она. – Боюсь, что мы с тобой в одинаковом положении: меня тоже не ждут дома с распростертыми объятиями.
Что же нам делать?
– Думаю, нам не остается ничего другого, как пожениться и жить вместе долго и счастливо, – с печалью в голосе откликнулся он.
– Но, будучи в человеческом облике, я не могу стать женой дракона, – возразила она. – Кроме того, мне трудно представить себе, как можно жить на отдаленном острове, без замка и слуг.
– А ты уверена, что не хочешь вернуться в свой замок? – поинтересовался он. – Там, может быть, и не слишком весело, но зато он со всеми удобствами.
– Какое уж тут возвращение: батюшка не простит, что я выдала его засаду, а матушка велела мне и носа не казать на ее половину.
– Вообще-то, у меня в запасе осталось еще два превращения, – сказал принц после размышления. – С их помощью я мог бы придать нам одинаковый облик. Как ты смотришь на перспективу стать драконессой?
– Мне бы не хотелось есть людей. Не могли бы мы стать не столь свирепыми существами, скажем, единорогами?
– Тебе нравятся единороги? – удивился он.
– Естественно. Как и всем невинным девушкам.
– Решено: мы оба превращаемся в единорогов. В этом облике нас никто не узнает, и мы сможем спокойно жить здесь, на острове Аяте Бя Люблю.
– Я тебя тоже! – пылко воскликнула она.
Принц немедленно привел в действие чары и обернулся великолепным – ни дать, ни взять ночной жеребец с рогом на лбу – единорогом, а она прелестной, очень похожей на ночную кобылицу Нектарис, едино… скажем, единорожицей. С тех пор они жили долго и счастливо, а над островом никогда не случалось бурь, ибо их любовь делала все дождики мягкими, а облака – кудрявыми, даже если они хотели быть другими.
***
– Ну, как? – спросила Чекс после прогона сладкого сна. – Устрашит эта история Тучную Королеву?
Ночной жеребец неуверенно потряс гривой.
– Трудно сказать, у нас совершенно нет опыта работы с таким материалом. Возможно, тебе стоило бы поговорить с дневными кобылицами.
– Не думаю, – возразила Чекс. – Ведь данный случай относится к реверсивной психологии.
– Тучную Королеву приводит в ярость любое противодействие. Кроме того, чужая радость ей в гадость, а всякая сладость – горше горького, – заявил Гранди. – На нее это должно подействовать.
– Будем надеяться, – сказала Чекс. – Давайте попробуем. А я хочу поблагодарить тебя, Троян, и твоих сотрудников. Поработали все здорово, и не их вина, если наша затея не увенчается успехом.
– Отнеси этот сон Тучной Королеве, – велел жеребец кобылке Нектарис. – Посмотрим, каков будет эффект.
Нектарис прикоснулась носом к капсуле со сном (та тут же растаяла), подскочила и взмыла вверх прямо сквозь крышу съемочного павильона. Затем растаял и сам павильон.
Ночная кобылица исчезла в окружающей злое облако тьме. Сама Тучная Королева оставалась на виду. Она выглядела задремавшей, а такое состояние как нельзя лучше подходило для доставки сна. Но в последний момент Чекс снова стали одолевать сомнения: сможет ли сладкий сон повлиять на столь мрачное и злобное создание?
Туча содрогнулась. Демонстрация сна началась.
Увидев сбоку какой-то отблеск, Чекс покосилась в ту сторону и увидела появившееся на гладкой корке сыра изображение. Поскольку обитатели гипнотыквы изучали воздействие своих творений на адресатов, у них имелись приспособления, позволявшие оценить эффект. С помощью одного из них Чекс могла отслеживать сон таким, каким он воспринимался Тучной Королевой.
Уже с первой сцены туча попыталась вмешаться, ведь стоило ей как следует окатить принцессу дождем, ей стало бы не до любовных свиданий, да и едва ли эта мокрая курица со слипшимися волосами смогла бы очаровать дракона. Но как Королева ни тужилась, ей не удалось зависнуть над местом действия: мешал встречный ветер.
Когда принцесса совершала утомительный подъем на гору к замку, Королева попыталась плеснуть ей воды, а еще лучше – зашвырнуть градину прямо за вырез платья, – такое выведет из себя любую принцессу. Но облако, словно погруженное в какую-то липкую жидкость, шевелилось так медленно, что к тому времени, когда ему удалось уронить первые капли, девица уже вступила под крышу замка. С досады Тучная Королева шарахнула молнией по крыше замка. Крыша удар выдержала, а вот туче, оказавшейся прямо над королевской резиденцией, пришлось выслушать разговор принцессы сначала с отцом, а потом и с матерью. Королева – ясное дело – разразилась громом, но во сне никто не обращал на него ни малейшего внимания.
Дальше дело пошло еще хуже. Когда принцесса двинулась к уступу, ничто не мешало туче следовать за ней, но дождевые струи ветер сносил так, что они орошали скалы позади девушки.
Уж что-что, а заглушить крик, предупреждающий дракона о засаде, не должно было составить для Тучной Королевы труда – но и тут ничего не вышло. Девичий голосок каким-то образом перекрыл громовые раскаты.
То, как дракон поджарил солдат, тучу позабавило, но впечатление было испорчено тем, что ей не удалось сдуть крылатого ящера с неба. Парочка приземлилась на каком-то дурацком острове, который оказался защищенным чарами: ни тебе снегом засыпать, ни градом побить, ни дождем залить. И это в то время, когда принц и принцесса, превратившись в единорогов, самым бесцеремонным образом наслаждались своим счастьем!.. Выдержать такое надругательство над ее худшими чувствами Тучная Королева просто не могла: от злости она лопнула, разбрызгавшись каплями тумана.
Чекс вскинула голову и увидела лишь звездное небо и огоньки в домах Ксанфа. Темная туча исчезла с небосвода.
– Получилось! – воскликнула она. – Наш сон сработал!
– Значит, это был по-настоящему страшный сон, – с удовлетворением сказал ночной жеребец, явно мучившийся проблемами профессиональной этики. – А то я, признаюсь, волновался.
– Спасибо вам всем, – сказала Чекс. – А теперь мне пора в путь.
Она расправила отдохнувшие крылья: кентаврица не слишком любила ночные полеты, но уже потеряла слишком много времени и не могла позволить себе задерживаться дольше.
