Виктория Князева - Медное царство
— Соображаешь! — одобрительно покивала Яга. — Тогда погоди, сейчас еще лучше сделаем. А что если не змеей, а…
И вновь Ваня увидел синий огонь, срывающийся с пальцев Яги, снова потекли из‑под ее напряженных пальцев загадочные письмена, отливающие лунным серебром. Рисунок трепетал, выстраивался, вот уже зажглась пентаграмма, на этот раз перевернутая и более яркая, чем раньше. Яга охнула, причмокнула языком и собралась уже проходить сквозь переплетение мерцающих линий, но вдруг остановилась, посмотрела на Ваню.
— Теперь мы с тобой увидимся, только когда ты покинешь башню. Если ты, конечно, ее покинешь.
Ваня вздрогнул. А Яга уже вошла в пентаграмму, замерла на мгновение и оказалась по ту сторону, рассыпанная на тысячи зеленоватых искр, которые тут же стали собираться во что‑то огромное. Не сразу Ваня понял, что это такое, а когда увидел, не удержался от улыбки. Яга обернулась огромным побегом какого‑то вьющегося растения, сверху донизу покрытого розовыми цветами.
— Тебе туда. — Велесна замялась, не зная, что еще сказать.
— Да. Туда.
— Знаешь… Я была очень рада помочь тебе. Надеюсь, у тебя все получится. И передай сестре: я ей даже завидую.
Ваня улыбнулся, от души чмокнул царевну в щеку так, что она вся зарделась, и начал взбираться на стебель. Пару раз споткнулся, примеряясь к тому, куда следует ступать. Показалось даже, что растение заворчало знакомым голосом. Но надо было спешить, Ваня помнил, что долго пентаграмма не продержится, а оставлять Ягу навечно в виде какого‑то подобия плюща ему совершенно не хотелось. Шаг, еще один и еще, растение само помогало Ивану, поддерживало его упругими листьями, не давало упасть. Сам не помня как, Ваня быстро оказался на самой вершине и, повиснув на одной руке, снова достал бешеный огурец. Ощупал дверь, замка так и не нашел и решил натереть дверь горенем по всей длине. Пошел небольшой дымок, бешеный огурец задергался в руке, дверь же вся пошла красноватыми разводами, будто бы на ней выступила кровь. Ваня достал ножик, уже более уверенно вонзил в середину двери. Видимо, попал как раз в скрытый замок, потому что дверь скрипнула и отворилась. Лист несильно подтолкнул Ваню в спину, и он, вздрогнув, вошел в Сторожевую башню.
Дверь захлопнулась за спиной с таким стуком, что Ваня перепугался. Казалось, на этот звук должны сбежаться все стражники из Медного царства. Но Ваня постоял пару минут не шевелясь и не услышал никакого шума или суеты. В башне было необычайно темно и тихо. Постепенно глаза привыкли к темноте, и Ваня увидел, что находится на небольшой площадке, сделанной из гладкого камня, на ощупь чуть теплого. Справа была небольшая дверь, как ни странно открытая настежь. Иван направился прямо к ней, вошел и прямо перед собой увидел металлическую лестницу, крытую старым ковром. Не раздумывая, Ваня бросился наверх, уже воображая себе, что еще немного — и он увидит Светлояру.
Очень скоро его пыл несколько поутих: лестница оказалась бесконечной, ступени были довольно крутые, перил недоставало. Ковер, вытертый до дыр, кое‑где и вовсе отсутствовал, и тогда Ваня до дрожи пугался звука собственных шагов, необычайно гулких в мертвенной тишине Сторожевой башни. Сердце колотилось как бешеное, начиналась одышка. Ваня понял, что лучше идти помедленнее — так он не сразу выдохнется. Забрезжил какой‑то тусклый свет. Иван чуть не вскрикнул от неожиданности, потом понял, что начал светиться янтарный диск у него на груди. Он прикоснулся к нему рукой и не поверил своим глазам: пальцы тоже начали светиться. Почему‑то сразу стало спокойнее и Ваня, поблагодарив в душе Ягу, пошел дальше. Ступенька за ступенькой, звенящая тишина, воздух, со свистом вырывающийся из груди, — все постепенно слилось в какое‑то марево. Ваня и оглянуться не успел, как оказался на самом верху Сторожевой башни, прямо перед низенькой медной дверью. Привычным жестом он вынул горень из кисета и только хотел приложить его к двери, как вдруг дверь распахнулась сама. Глазам стало больно от яркого света сотни свечей, которыми была озарена открывшаяся ему светлица. Щурясь и часто моргая, Ваня зашел и обмер. На огромной кровати под золотым балдахином крепко спала Светлояра, еще более прекрасная, чем прежде. Иван хотел уже подбежать к ней и целовать, пока она не проснется, но вспомнил слова Темнополка и застыл.
Вкруг кровати стояло сорок медных столбов, на которых чутко дремали черные вороны, и каждый из них был прикован к столбу тонкой цепочкой. От столбов словно расходились пепельно‑белые лучи, Ваня не сразу понял, что это были косы Светлояры. Не раздумывая, Ваня достал из‑за пояса нож и приготовился осторожно резать чудные светлые волосы. Сердце сжалось до боли, душа ушла в пятки, в горле стоял тяжелый ком. Как сделать так, чтобы на пол не упал ни единый волос? Как сделать так, чтобы не проснулся ни один ворон? Но ждать было нечего, и Ваня взялся за первую косу. Думал сначала резать у самих столбов, потом понял, что коса упадет, и решил резать под корень, чтобы осторожно класть отрезанные косы на кровать. Долго примеривался ножом, прежде чем резать, наконец решился и быстро провел лезвием. Не пришлось делать никаких усилий — нож был острый как бритва, и вот уже первая коса осторожно легла на шелковые простыни рядом с головой спящей царевны. Потом вторая, третья…
Ваня набил руку и теперь отрезал волосы Светлояры так, что коса, натянутая от столба, даже не дрожала. Тридцать восемь, тридцать девять. Перед тем как отрезать последнюю косу, Иван задумался. Светлояра, которую он знал как Светлану, никогда не заплетала несколько косичек. Ее необычайно длинные волосы были или собраны в одну толстую косу, или свободно рассыпаны по спине. Впрочем, долго рассуждать он не стал. Отрезал последнюю косу, полюбовался спящей Светлоярой и осторожно подхватил ее на руки. Казалось, она стала еще легче, еще невесомее. Ваня улыбнулся, все еще не веря, что уже все позади, как вдруг с головы царевны Светлояры упал один‑единственный волосок.
Все происходящее дальше Иван вспоминал с трудом. Раздался страшный звон, как будто упал не волос, а Сторожевая башня обрушилась целиком. Все вороны проснулись одновременно, взлетели на пядь со своих столбов — выше не позволяла цепь, — и страшно закричали, захлопали крыльями. Перья полетели по комнате, на лестнице послышались громкие шаги. Ваня, все еще прижимая к себе Светлояру, с ужасом ожидал неизбежного. В светлицу ворвались трое дюжих стражников, все в медных доспехах, горящих как огонь. Они вырвали царевну из рук Ивана, бросили ее обратно на постель и, заломив Ване руки за спину и накинув на шею цепь, повели прочь из светлицы.
По лестнице Ваня скатился едва ли не кубарем, его, как пса, тащили за собой, не заботясь о том, идет он или падает со ступенек. На площадке перед дверью, ведущей из башни, один из стражников поднял с пола небольшой свернутый в трубку коврик, развернул, встряхнул как следует и уселся на него. Другой страж толкнул на ковер Ваню, запрыгнул сам и сказал оставшемуся:
— Места, сам знаешь, только на троих хватает. Сейчас сдадим этого начальнику и за тобой вернемся. Только ты смотри, поганец эдакий, не вздумай всю бражку вылакать. Тебя одного оставь только — мигом выдуешь.
Стражник, не попавший на ковер, лукаво блеснул маслеными глазками и заявил, что с этим делом все будет в порядке и он станет дожидаться товарищей. Судя по вздохам, конвоиры Вани ни на секунду ему не поверили, но делать было нечего, и они, дружно притопнув ногами, вылетели из Сторожевой башни.
Через несколько минут Ваня уже стоял перед светлым взором местного воеводы. Тот сиял какой‑то совершенно невиданной радостью.
— Ага! — Воевода радостно потер руки и даже крякнул от удовольствия. — Ну наконец‑то, голубчик ты мой!
Ваня не сразу понял причину такого ликования.
— Да я же, — воевода крутился волчком и притопывал от нетерпения, — я же, друг мой ситцевый, двадцать лет служу на этом самом месте. И сотником побывал, и мальчиком на посылках — двадцать лет, ненаглядный ты мой, поджидал того случая, чтобы хоть кого‑нибудь да изловить! Ведь до тебя же ни один вояка не рискнул не то что в палаты царские заглянуть, просто к воротам подойти без крайней нужды! Дай я тебя расцелую!
И воевода с восторгом влепил Ване такой звонкий поцелуй, что тот едва удержался на ногах. Потом подумал о том, что он один‑единственный, вломившийся в Медный дворец, и горько усмехнулся. Недаром, видно, Яга отговаривала, а он, дурак, не послушался, во всем с Темнополком согласился. Мужская солидарность, понимаешь ли. А вот поди ж ты, попробуй теперь выберись отсюда!
Воевода наконец пришел в себя после пережитого и, все еще с трудом веря своему счастью, пошел звать подмогу. Мрачного вида стражи, однако, его восторга явно не разделяли и, грубо толкая Ваню в спину, отправились с ним куда‑то по бесконечным коридорам. Были на них тяжелые сапоги, подкованные железом, но звук шагов полностью скрадывали толстые ковры, в которых нога утопала чуть ли не по щиколотку. Пару раз Ваня порывался спросить своих конвойных, куда же все‑таки его ведут, но натыкался на такую суровую стену молчания, что предпочел усмирить свое любопытство. Все равно знакомства со страшным царем наверняка не избежать, а в таком случае, зачем искушать лишний раз судьбу? Чему быть — того не миновать.
