Вячеслав Шторм - Женить нельзя помиловать
— Не подействовало? — сочувственно спросила Глори. Сирина с горестным всхлипом сбросила с головы капюшон, сорвала и отшвырнула прочь вуаль и обернулась к нам.
М-да… Какими бы ни были ее уши до рокового умывания, теперь с ними было все в порядке. Зато нос напоминал искривленный корень какого-то неведомого растения и, сгибаясь под прямым углом, нависал над верхней губой…
Мы вышли из дома Сирины, заверив ее, что сделаем все от нас зависящее, дабы до завтрашнего заката солнца притащить ей фиал с волшебными слезами, налитыми собственноручно принцем-консортом. Именно мы, поскольку когда сделать это пообещала одна Глори, ле Берж тут же начала завывать, как двуручная пила за работой, и выла до тех пор, пока и я не дал слово. Не понимаю, какой от меня может быть толк в подобной авантюре, но чего не сделаешь, лишь бы тебя сквозь всхлипывания не величали сэром и милордом? Да еще попутно взывая к рыцарскому великодушию, какового у меня, в силу плебейского происхождения, отродясь не водилось!
Вернувшись в гостиницу и не застав там ни Бона, ни Римбольда, мы стали держать совет вдвоем.
— Ты догадался, кто такой таинственный возлюбленный этой дурочки? — вопросила Глори. В ответ я недоуменно развел руками:
— Какой-то молодой хлыщ из обеспеченного и наверняка древнего рода. Раз уж там настолько щепетильно относятся к невестам, будто выбирают будущую королеву… Ой! Неужели ты хочешь сказать…
— Какой ты у меня сообразительный! — взъерошила мне волосы жена. — Да, я почти уверена в том, что Сирина очаровала моего дражайшего кузена принца Унгдума. Помнишь, она обмолвилась о том, что ее милый, и без того знатный, скоро будет вознесен на небывалую высоту? А ведь Унгдум через год с небольшим официально взойдет на престол.
— Тогда я не понимаю, в чем проблема, — пожал плечами я. — Если этот твой кузен действительно так влюблен, что готов связать с ней свою судьбу, то она могла просто послать ему письмо с этой пронырливой старушонкой или любым другим слугой. У принца явно больше возможностей выпросить у папы волшебные слезы, чем у двоюродной племянницы, которую тот знать не знает.
— Я тоже об этом думала. Но ведь может статься, что они не ладят друг с другом. И, самое главное, бедняжка боится — совершенно справедливо, с моей точки зрения, — что ни Унгдум, ни Неодор не захотят выручать обворовавшую их особу. А если и захотят, то о свадьбе с принцем она может забыть навсегда.
— По-моему, лучше быть живой старой девой, чем мертвой невестой инфанта.
— Не сомневаюсь. Но не нам ее судить. И уж коли мы обещали помочь, то давай подумаем, под каким предлогом лучше выпросить у дядюшки Неодора немного волшебной водички? У меня есть одна идейка, но для ее осуществления тебе, бедняжка, придется еще немного побыть лордом Сэдриком.
— Ох, только не это! — схватился за голову я. — Одно дело — эта девица, которая настолько подавлена, что не совсем адекватно воспринимает окружающую ее действительность, и совсем другое — королевский дворец! Они же меня враз раскусят!
— Не раскусят. Райвэлл от Тилианы довольно далеко, и какие манеры у тамошнего дворянства, тут представляют весьма смутно. В крайнем случае решат, что ты просто дурно воспитан. Обещаю, что не стану чересчур сильно за тебя краснеть. Постарайся только не слишком вживаться в роль и не вызывать любого придворного хлыща на дуэль за косой взгляд.
— Еще чего не хватало!.. Постой, так ты это что, серьезно?
— Разумеется, — невозмутимо кивнула негодяйка.
— Да посмотри ты на меня! Какой я, к бесу, лорд?! Глори критически оглядела меня со всех сторон и поцокала языком:
— Да, не очень…
— Вот видишь! — с огромным облегчением вздохнул я. Как оказалось, преждевременно.
— …но мы это исправим! — оптимистически закончила моя вредная супруга, вставая. — Сиди здесь, никуда не уходи и привыкай к тому, что ты — лорд. Зеркало тут большое, так что можешь потренироваться в поклонах. Я скоро вернусь. Где у нас там ясак КГБ?
Вернувшийся часа через полтора Римбольд не иначе как подумал, что у меня съехала крыша. Я важно расхаживал по комнате взад-вперед, положив руку на эфес и кидая по сторонам горделивые взоры, время от времени то склоняясь в поцелуе к воображаемой ручке, то отвешивая полный достоинства (как я надеялся) поклон. Поклонившись в очередной раз, я встретился глазами с нашим гномом. Он стоял на пороге комнаты, боясь пошевелиться, и на его физиономии был написан явный ужас.
— Готовлюсь к своему первому выходу в свет, — как ни в чем не бывало пояснил я. Бородатый осторожно кивнул и попятился.
— О, Римбольд!
— А! — подскочил на месте гном, так неожиданно прозвучал у него за спиной голос вернувшейся Глори.
— Как чудесно, что ты появился! — Моя принцесса схватила обалдевшего гнома за плечо и потащила его в комнату. — Мне срочно требуется твое профессиональное мастерство.
— Мое что?
— Ну ты же, если мне не изменяет память, придворный парикмахер?
— Да.
— Великолепно! Тогда мой руки, готовь инструменты и приступим. Времени в обрез! Карета ждет у дверей! — С этими словами она бросила на стол два здоровенных свертка.
— К-какая карета? — хором вопросили мы с Римбольд ом.
— Самая обыкновенная, — не моргнув глазом, ответствовала Глори. — Дерево, бархат, позолота. Плюс четверка настоящих белых лошадей… Во имя всего святого, мальчики! Хватит на меня таращиться! Времени действительно не так уж много — через два часа у нас с Сэдом свидание с Его королевским высочеством принцем-консортом Неодором.
По прошествии часа я тупо пялился в зеркало и гадал, откуда у того странного типа, который глядел на меня, мои глаза. Кроме цвета и формы глаз, тип нисколько не походил на моего хорошего знакомого Сэда, да и те я с трудом спас от линз карего цвета. Глори, разумеется, ворчала, но я уперся рогом — и она сдалась. Зато во всем остальном они с гномом, быстро вошедшим во вкус, поиздевались надо мной на славу.
На подбородок мне прилепили бородку клинышком, а под нос — тоненькую ниточку усов, по-дурацки закрученных кверху. И бородка, и усы были пепельного цвета (последний писк моды, по заверению Глори, — и отчаянный писк, исторгнутый мною). Мою буйную темно-русую шевелюру обкорнали «под горшок», выкрасили под цвет бородки и натянули набекрень жутко узкий и неудобный берет с усыпанной жемчугами брошью и пышным пером белой цапли, спускающимся на плечо. Но берет — это еще цветочки! Вся остальная одежда — начиная от жилета, настолько густо вышитого драгоценными и полудрагоценными камнями, что в нем можно было смело встречать прямой секущий удар двуручника, и заканчивая лосинами в обтяжку, у которых штанины были разного цвета, — являла собой просто верх неудобства и глупости. В довершение всего следовали полкило колец, цепочек, запонок и прочей драгоценной дребедени, включая цельнозолотой наборный пояс на бедрах, к которому с одной стороны был привешен такой же вычурный и омерзительно короткий кинжал (абсолютно тупой, чтоб я сдох!), а с другой — кошелек.
Обнадеживало одно — в эдаком виде меня уж точно никто не узнает. А если гном когда-нибудь проговорится, то я сверну ему шею!
К моему удивлению, Глори, над прической которой как раз колдовал вышеупомянутый гном, вооруженный расческой и щипцами для завивки, оглядела меня с явным одобрением.
— Очень мило. Пожалуй, я передумала, милый. Я не стану за тебя краснеть.
— Зато я стану! — прорычал я, пытаясь хоть немного ослабить немилосердно сжимающий горло воротник кружевной сорочки.
— И ты не станешь, — «обнадежила» меня нахалка. — Потому что сейчас Римбольд закончит и я возьмусь за твое лицо.
— А что такое с моим лицом? — испуганно отшатнулся я.
— Ничего особенного. Нужно всего лишь чуть подкрасить губы, чуть удлинить веки, а все остальное — к разговору о покраснении — густо напудрить. Благородная бледность сейчас в моде. А пока давай повторим, что ты скажешь моим августейшим родственничкам… Короче, когда еще через полчаса мы вдвоем катили в действительно ожидавшей у дверей карете по направлению к королевскому дворцу, я находился в состоянии, близком к паническому. Слегка радовало одно: Глори, затянутая в корсет, была более всего озабочена собственным дыханием, и на подкалывания в мой адрес у нее просто не было сил. Впрочем, справедливости ради стоит признать: роскошное платье было моей супруге весьма к лицу. Я поделился с ней этим тонким наблюдением и предложил по возвращении в Дыру прикупить нечто похожее. В ответ мне продемонстрировали кулак и зловещим хрипом пообещали жестоко изувечить следующим после «этой дряни Сирины ле Берж»!
— Дорогая племянница! Мы так рады приветствовать вас и вашего уважаемого супруга в этом доме! — Его королевское высочество принц-консорт был сама любезность, а его речи настолько медоточивы, что я сильно удивился отсутствию в тронном зале пчел.
