Лана Туулли - Алхимические хроники
С Джоей было намного легче. Она искренне не замечала ничего, происходящего вокруг. А уж поощрить студентку вспомнить пару-тройку занимательных рассказов о призраках… Проще только зайца научить грызть морковку.
Итак, день, вернее, ночь претворения в жизнь Великого Плана по Перевоспитанию наступила, но операция чуть не была сорвана нервным расстройством в исполнении ее высочества Ангелики. Когда Далия штурмом ворвалась на чердак Студенческого Дома, Ньюфун встретил ее с песочными часами в руках и выражением глобального недовольства на лице.
— Опаздываешь! — мрачно буркнул гном, наблюдая, как последние песчинки покидают верхнюю колбу. Не позволяя алхимичке осмотреться по сторонам, перебросил ей узел с реквизитом: — Давай, переодевайся! И поторопись, а то мы выйдем из графика! Джоя уже приступила к скармливанию честной компании миног в розах по-брабансски! Шнель, мэтресса, шнель!
Сменив черную алхимическую мантию на бесформенный белый балахон, сапиенсологиня достала из свертка баночки с пудрой, белилами и сажей, пристроила зеркальце на «привидение-делательную махину», как обзывал сие сооружение Ньюфун, и начала приводить свой внешний вид в соответствие с генеральным… вернее, гениальным… а, ладно, пусть будет — гениальным генеральным Планом.
Рядом Ньюфун колдовал — в меру инженерных способностей и общей технической специализации — над «махиной». Некоторая ее часть — дистантная, как обозначил в чертежах Ньюфун, — была вполне понятной. Это были уши. Штук пятьдесят медных ушей, размером от кошачьего до тролльего, натуральных, с козелками, складочками и чуть заостренными кончиками, завершали собой длинные трубы, уходящие с чердака вниз, в глубины Студенческого Дома. Куда вели уши — Далия могла только догадываться, а вот что они делали, вполне могла объяснить, буде сыщутся любопытные. Уши слушали. К ним был придвинут огромный медный рупор, локтей трех в длину и двух — в диаметре, укрепленных на специальных деревянных распорках. Вплотную к громкоговорителю был придвинут хлипкий на вид деревянный столик с решетом, огромной миской сушеного гороха, кувшином воды, большим проволочным колесом, по которому прыгала рыженькая белочка, и что-то, напоминающее фонтан в миниатюре.
— Готова? — поторопил мэтрессу гном. Оглядел, во что превратила себя алхимичка, загоготал; просмеявшись, сделал вид, что убоялся перепачканного чернилами кулачка, пришел в себя и объявил минутную готовность. — Шестьдесят. Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь…
На счете «Четыре… три… два…» снизу раздался лай Малого Гавка, подтверждающего, что публика готова к началу шоу.
В полутемной комнате на третьем этаже студенческая братия в тесном кругу праздновала окончание сессии. Собственно, круг был тесным из-за того, что комната вдруг была вынуждена сделаться полутемной — во всем Студенческом Доме куда-то запропастились свечи, а все волшебные фонари как по команде пшикнули, показывая, что исчерпали запас маны. Школяры побежали в лавку к Бургвайссеру, но тот, как назло, ушел праздновать крестины сыночка мэтра Мартина и доньи Долорес; думали зарядить хоть один магический фонарь — но маг, живущий на углу Чернильной улицы, вдруг заартачился и потребовал вернуть долг, накопленный обитателями Студенческого Дома за прошедшие двадцать лет. Нет, ну именно сегодня, будто еще годик-другой-третий подождать не мог…
Поэтому две дюжины студентов разной степени обучения собрались после заката вокруг одинокого огарка, плавающего в глиняной плошке. Плошку и огарок подарила Напа Леоне Фью, а это означало, что за здоровье благодетельницы грех не выпить.
Что студенты, конечно же, и выполнили. Благо благодетельница не остановилась на достигнутом и прислала под вечер Джою с огромной корзиной съестного. «Мы с мэтрессой Д. уезжаем на опыты,» — писала гномка в сопроводительной записке. — «А потому требуется в спешном срочном порядке разгрузить кладовые. Может быть, вы сумеете…» Конечно же, веселая компания не стала обижать добрую гномку отказом. Они постараются, они приложат все усилия, и даже одолжат пару челюстей на кафедре стоматологии у мэтра Лаенса, чтоб уж точно не разочаровать заботливую Напу…
Копченые колбасы были одобрены большинством голосов, пряные рыбные пресервы встречены одобрительным гулом, омары, раки, крабы — что ж, и их попробуем… И тут же запьём.
(Больше всего Далия боялась, что Ньюфун почувствует неправдоподобность ее версии, что студенты будут запивать солености обыкновенным чаем, правда, по рецептуре, утвержденной лично мэтром Люмусом, но гном сам предложил организовать вливание шестидесятиградусного самогона в ближайший к Студенческому Дому колодец. Дескать, чай крепче будет. Что ж, надо признать, что самогон и пиво не испортил).
Джоя, которой Далия строго-настрого велела не появляться в «Алой розе» до тех пор, пока корзинка не освободится, добросовестно подкладывала Бтубуру — котлетки, Николасу — шашлычки в кисло-сладком бамбуковом соусе, Нелли — пирожки с грибами, Лирту — миног в соусе из розовых лепестков по-брабансски, Друбусу — приправу из чеснока и хрена к зельцу… Рядом крутился Малый Гавк, усыновленный Студенческим Домом по личной рекомендации мэтрессы Далии; бедный пес с трудом держался на ногах — они разъезжались в разные стороны, не выдерживая тяжести перегруженного дармовой кормежкой тела.
На легкий шорох, раздавшийся от окон, компания не обратила никакого внимания. Подумаешь, стало немного темнее… Так и должно быть. Ночь всё-таки.
(Напа могла принимать поздравления: редко когда выходило так, чтобы зрители не шарахались от ее художеств. А тут разрисованные ею холсты авангардного мрачно-сине-чуть-зеленовато-черного цвета спокойно занавесили окна и не вызвали ни икания, ни приступов дрожи).
Постепенно в темноту, окружающую компанию студентов, начали пробираться сначала тихие, потом всё более громкие звуки.
По стеклу стучали капли воды. Насвистывал ветер. Падали колючие градины. Кто-то очень неумело подражал волчьему вою.
— Что это? — спросила Нелли, на секунду отпустив стакан с пивом.
Все прислушались. Дождались, когда стихнет треск разрываемого Куртом сушеного леща, и прислушались снова. Стекла окон дребезжали под ударами резкого свистящего ветра. Завывание. Характерный стук свидетельствовал, что к каплям дождя добавились твердые, как сушеный горох, мелкие градины. Ага, вон и под окном показалась небольшая лужа…
— Опять ужасная погода. Что за лето… — пробормотал Друбус, возвращаясь к зельцу.
— Ооу-у-у-уууу… — тихо гудело по углам.
— А ведь мэтр Карвинтий из Университета нашего уволился, — вдруг сообщила Нелли.
— Говорят, — добавил Друбус, отчего-то начиная стучать зубами. — Что перед увольнением он нас всех проклял…
— Не всех, — педантично заметил Бтубур. — А только профессуру, да и то — женского пола.
И воровато, чтоб никто не заметил, плеснул себе в кружку самогону из спрятанной под кроватью бутылки.
— Да уж… — хором согласились студенты.
— Да-да-да-да… уууж-ж-ж-шшшш… — эхом отозвались углы.
Школяры поглядели по углам, убедились, что они одни, а звуки им просто мерещатся, и сели поближе друг к другу.
Одинокий робкий огонек плясал в растопленном воске; жбан с пивом — необычайно крепким, а потому одобренным к употреблению большинством голосов, — ходил по кругу; Бтубур, заваливший в эту сессию в общей сложности три экзамена и восемь зачетов, сбился со счета и добавлял самогона в любую емкость, попавшую ему в руки. Джоя добросовестно доставала из корзины всё новые и новые припасы. Пирожки с грибами… Нет, Нелли, тебе достались пирожки с гора-бухами, а эти — с жареными лисичками, их попробуй. Что такое гора-бух? Мм-м… Кажется, по-кавладорски эти грибы зовутся «пыльным громом». Не хочешь? тогда я сама попробую. У нас на Даце лисиц не жарят… А вот сушеные кузнечики, кто еще не пробовал? Расстегаи с рыбой! Ягоды! Кто хочет ягод? Ой, простите, тут на обертке написано, что это не ягоды, а вяленые каракатицы… Лирт, ты не бойся, они должны быть съедобными, вот твоя кружка, запей…
Разговор покружил вокруг сданных экзаменов, сволочизма любимых профессоров — но как-то вяло, без огонька и энтузиазма. Сытое брюхо, могла бы прокомментировать мэтресса Далия очередную сапиенсологическую закономерность макроэргического пространства реальности, не только к учению глухо, но даже к сплетням относительно преподов не располагает. Явись в Студенческий Дом, пред очи осоловевшей от обильной еды студенческой братии любой дипломированный алхимик, в него бы кинули косточкой от окорока и науськали бы Малого Гавка. Нет, господа мэтры, вы только на пустой желудок воспринимаетесь, как драконы, а на сытый…
И как-то незаметно студенты принялись вспоминать родной дом. Ну, в случае Бтубура и Курта — родные тривернские шахты. Прошлись по адресу отсутствующих родственников, скромно признались в бедах, которые доставляли своим родным, пожаловались, как родители их не понимают. Слово за слово — и вот в какую-то минуту все обнаруживают, что, замерев и забывая дышать, слушают повесть Джои о ее предках со славного Сумрачного острова Дац.
