Константин Лишний - Космиты навсегда
— Гитлер капут! Хи-хи-хи…
— Ти сам есть капут, — сказала Герда, — забил, как ми фам нафальять в 1941! Хи-хи-хи…
— А как мы вам под Сталинградом? Паулюс всю задницу отморозил… Хи-хи-га-хо-хо…
— Чьесно-чьесно? Отморозиль? Хи-хи-хи…
— Без балды, зад точно отморозил! — сказал я. — Может, еще и яйца! Но тут историки таинственно молчат. Не колется Главное разведывательное управление, военную тайну приныкало надежно! Хи-хи-хо-ха-ха… Паулюс хотел было до Берлина добежать, яйцами звеня, но звенел он очень громко, привлек ненужное внимание красных бойцов и в плен загремел, а потом в обмен на теплые кальсоны продал все секреты Третьего рейха… Хи-хи-хи… Хо-хо…
— Какой еще Сталинград?! — сказал док. — Не гоните, фашисты, это Мальчиш-Кибальчиш военную тайну приныкал, а Плохиш-заподлист всех слил буржуям. Хи-хи-хи…
— Подлое предательство! Измена! Воскликнул Мальчиш-Кибальчиш. Измена! Вскричали остальные мальчиши, и лишь Мальчиша-Плохиша пробило на хавчик. Хи-хи-хи… Хо-ха-ха…
— Старенький дед зашел в туалет, который такой же был старый, как дед, хрустнули доски, чавкнула бездна, ясно, что деда спасать бесполезно. Хи-хи-хи… Ха-ха…
— Бьедний дьедушька! — сказала Герда. — Какой пьечальний коньец! Хи-хи-хи… Хи-хи-хи…
— Ага, ни фига себе, в Дисней-Ленд сходил… Га-га-га…
— Под тяжестью тел застонала кровать, такое веселье — просто в хвост твою мать! — сказал я. — Хи-хи-хи…
— Шальюньишька! — обрадовалась Герда. — Шьто ето за намьеки! Хи-хи-хи… Хи-хи-хи…
— Фашисты! Сделайте умные лица! Пи-пинск на носу! КП! — сказал дока. — Га-га-га… Пинск! Га-га-га… Хи-хи-хи…
— Умные лица? Хи-хи-хи… Ты в своем уме? Хи-хи-хи… Хо-хо-хо… А-а-ха-ха-ха…
На КП наш веселый катафалк таки остановили гаишники. Хи-хи-хи… Во попали! Док тормознул машину, к дверце водителя подошел милиционер и постучал пальцем в окно, призывая доктора опустить стекло. Доктор нажал кнопку, стекло поехало вниз, и из окна повалил густой дым.
— Так… — сказал милиционер. — Водитель! Выйти из машины! Немедленно!
— Прощай, Муссолини! Бенито! Амиго мио! Приехал ты, чувак! Доездился! Хи-хи-хи… — сказал я.
Дока вылез из машины.
— Доктор! — воскликнул гаишник. — Похмелени! Ты?!
— Я! Доктор Похмелини Пьяно Андриано. Великий и ужасный. Начинайте дрожать… Хи-хо-хо… Привет, Алеша!
— Ну ты вообще охренел? Ты что творишь? Стоматолог чокнутый! А это кто такие? — Милиционер заглянул в салон, я как раз шептал Герде на ухо всякие гадости, а она на все соглашалась авансом…
— Эта фройляйн — моя коллега, у нас происходит обмен опытом… по культурной части… — сказал док.
— Ну, док, ну кадрист, куда едешь?
— В Киев, на конференцию «Стоматология сегодня».
— Ладно, катись, я ребятам на трассе передам, чтоб твой кальян не тормозили, но с условием! Моя теща придет к тебе на прием!
— Все удалять! Леха! Я не подведу! — со зверским лицом заявил док.
— Да, удалять. Вместе с головой… желательно, — мечтательно сказал гаишник, — езжай, доктор.
Доктор вернулся в машину, и мы продолжили путь.
— Какая трогательная забота о теще! Хи-хи-хи… Этот мент тещу мамой явно не называет, а вынашивает зловещие планы… Хи-хи-хи…
— В гробу он ее видел! — сказал док. — «Любит» ее до заворота прямой кишки!
— О лямур-р-р… — проговорила Герда. — О, Лили Марльен! Льюбофница зольдата! Хи-хи-хи…
— Да фу на нее, гитлеровская подпевала! Я в курсе! Шигула Ханна снялась в одноименном фильме про канарейку Третьего рейха. Спилбергу, в целом, понравилось. Хи-хи-хи…
— А Спильберг, он кто?
— Хуливуд в пальто! — вскричал док. — Хи-хи-хи… «Парк Юрского периода», в роли тиранозавра — Майкл Джексон со вставной челюхой! Ха-ха-ха…
— Не, Майкл Джексон победил в забеге на олимпийских играх в 1936 в Берлине, — сказал я. — Хи-хи-хи…
— Нье тяк! В забьехе побьедиль бьистрий нехр! — сказала Герда. — Он обохнать фсех ариец! Гитлер зюбами скрипьеть от злёсти! Хи-хи-хи…
— Гитлер капут! Чувак темы не прорубил, надо было, как американцы — в суд подать и награду у черного бегуна отсудить! Ха-ха-го-хо-хо.. Бегуны — это американские юристы. Хер догонишь, что они вытворяют! Хи-хи-хи… Хо-ха-ха…
— А Штирлиц — скотина и русский шпион! Хи-хи-хи… Хи-хи-хи…
— Не гони, волосатый, Штирлиц — это победитель вампиров, в фильме «Ночной дозор» за Борманом гонялся с электродрелью… с огромным трудом, но все ж убил вурдалака… Хи-хи-хи…
— А тофарич Стяльин… — сказала Герда. — Ефрей… Хи-хи-хи…
— Не свисти, фашистская морда, Сталин ваще грузин, голимый твой арийский юмор, — сказал я. — А твой Гитлер — чукча со льдины! Хо-хо-хо… Хо-хо-хи-ха…
— По крутой извилистой дороге ехал безколесый грузовик, ехали на поминки уроды, ехали живого хоронить… — спел доктор. — Это про нас. Ха-ха-ха… Хе-хе-хи…
— Урод — твой дед… Ха-хи-хихи…
— Ето которий ф туальете потонуль? — спросила Герда. — Хи-хи-хи…
Ехали весело, спору нет. Долго ли, коротко, но постепенно смех с бредом поутих, дока опустил окна и проветрил салон катафалка. Делец из гостиницы не обманул — после «хи-хи» наступило приятное теплое облегчение… Жизнь прекрасна. Я обнял Герду и шепотом поделился с ней своими грандиозными эротическими планами на сегодняшнюю ночь. Она в очередной раз со всем согласилась, и высказала свои предложения, от которых меня прошибла дрожь, после чего мы умиротворенно принялись глазеть в окна…
Идеально ровный автобан, по которому мы ехали, меня уже не удивлял, а вот небольшие села, которые мы то и дело проезжали, вызывали восхищение. Аккуратненькие, дороги асфальтированные, домики нарядные, у домиков личные автомобили, все чистенько, свежевыкрашено, побелено, и никаких пьяниц под заборами. Чудеса. Крестьян мы с Гердой уже встречали, но стало очевидно, что те люди работали и были одеты в рабочие одежды. Не занятых делами мы видели из окна — элегантно одетые и на крестьян вовсе не похожи. Чувствуется, что колхозов здесь больше нет. Проведя в свое время коллективизацию, Сталин получил возможность отбирать у крестьян зерно задаром и эшелонами гнать его на экспорт, помимо лесоповала и прочего это был мощный источник денег на индустриализацию. В этом мире Сталин колхозы отменил в тридцать девятом, а в моем они, по большей части, сами передохли. У здешнего Сталина планы были явно не такими, как в моей советской родине…
Я полез в рюкзак, вытащил из него «Материалы ХХХI съезда КПСС», раскрыл книгу наугад, прочитал первое, что попалось на глаза, и слегка удивился. Вместо ожидаемого привычного бреда типа повысить надои, увиличить сдир шкур и неустанно крепить мир во всем мире, я вычитал вполне конкретную рекомендацию: «…Все памятные знаки, связанные с движением декабристов, демонтировать, улицы переименовать, контроль за исполнением поручить горисполкомам на местах, отчитаться о выполнении поставленной задачи не позднее декабря 2006…»
Странноватое решение, я с ним согласен, но неужели бонзам заняться больше нечем? Конечно, нечем! Тут ведь НЭП, государство в экономику не вмешивается, а лишь направляет ее струи, так что времени на разборки с декабристами у него достаточно.
Декабристы… Давным-давно я учился в школе, сидел на уроках и тупо пялился в окно. За окном буянила перестройка и подыхала нежизнеспособная эволюционная ветвь, именуемая СССР; вонища гниения смрадно расползалась по стране, но до трупного окоченения было еще два года. В те времена я был безобразно молод и непростительно глуп, на доброе, разумное и вечное с прибором клал, а все сущее мне было по барабану и до лампочки. Я окончил школу, а через год СССР окочурился, ясное дело, на поминки я не пошел…
Лицо любой эпохи, ее честь и совесть — это школьный учитель истории. У нас это был Шурик Худобец. Активист-затейник и прогрессивный комсомольский вожак, одухотворенный смрадными заоконными миазмами. Этот деятель пыжился вводить в обучение новые методы и однажды провел «прогрессивный» урок. Он поставил перед классом задачу: решить, состоялась бы «Великая октябрьская социалистическая революция», если бы не произошло восстания декабристов. Тех, кто считал «да», он посадил в правом ряду, кто говорил «нет» — в левом, а тех, кто сказал «без понятия» — это был я и мои школьные дружки-раздолбаи, разместил в среднем ряду изображать мечущееся «болото». С этой задачей мы отлично и весело справились, но ни к правым, ни к левым не примкнули, ибо толково аргументировать свою точку зрения они не смогли. Прозвучал спасительный звонок, урок закончился, и мы с дружками бодро отправились в туалет курить и обсуждать сравнительные достоинства и длину юбок девчонок нашей школы, но по какой-то прихоти моей памяти тогдашний урок и поставленный на нем вопрос я не забыл никогда… Прошло много лет, и ответ я нашел….
Я не мог, да и никто из моего класса не мог дать аргументированный ответ на уроке лишь потому, что усатый комсомолец Шурик, озадачивший нас проблемой, не дал нам на занятиях никаких сведений, от которых можно было бы оттолкнуться. Вместо фактов и истинного механизма «революции» гордость нашей эпохи Худобец пичкал в наши юные дурные головы диковинную чушь. Термин «коммунистический переворот» нам назван не был, а для описания предпосылок и практического воплощения переворота наш учитель использовал громоздкую схему: низы не могут жить по-старому, верхи не могут управлять по-старому, а то и вовсе не хотят этим заниматься и так далее. Фигурные скобки, указующие стрелочки и столбцы аргументов придавали этой схеме в наших тетрадках большого академизма, а Шурик прогрессивно требовал от нас твердого запоминания этой дикости. Эта схема — мутный бред, анемичный задохлик, вскормленный в недрах Института марксизма-ленинизма. Шурик заражал наши головы этой ахинеей, чертил стрелки, объяснял нам правильность и неоспоримость этой белиберды, но совсем забыл втиснуть в эту абракадабру самые важные слова — Первая мировая война! К этому надо было добавить следующее: «тупица-идиотик Николай Второй», слова «дезертиры» и «пораженцы», а также «немецкие деньги» и «предатель, немецкий шпион, враг народа Ленин». Худобец этого не сделал, на это у него не хватило сил, зато гонять нас из сортира за курение он был большой мастер и дока, тут он был силен, а вот объяснить нам, как войну империалистическую перевести в войну гражданскую и где для этого брать деньги и подельников — он не сподобился. Или он сам не знал? Если не знал — то пошел он в задницу! А если знал, но не сказал — то все равно пошел он в задницу!
