Надежда Первухина - Вежливость королев
— Сейчас, — голосом, которым можно отправить в атаку Парадный Тарсийский легион, потребовала Кириена, нимало не смущаясь того, что она все-таки… кхм… гостья. Или даже, кхм, кхм, пленница.
— Как угодно, — склонил голову герцог и почувствовал, что острые иголки уже не впиваются в его тело, — начнем с того, что вы находитесь в стране, носящей название Тарсийское Ожерелье…
Тут из-за стола вскочил безголовый Уильям и подбежал к стене, располагавшейся за спинкой кресла герцога. На стене висел ковер, изображавший цветущий сад. Безголовый нашарил у основания стены какой-то рычажок, повернул его, и ковер медленно уполз вверх, открывая взору сидящих за столом дам громадную карту, выложенную из бесчисленных драгоценных камней, искусно подобранных по цвету. Дамы так и впились взглядами в эту карту. Герцог даже не обернулся, он продолжал говорить, поскольку все изображенное на карте помнил наизусть. А указкой и Уильям поводит.
— Перед вами карта Тарсийского Ожерелья. Как видите, наше государство является последовательной чередой островов и рифов, искусственным образом соединенных между собой. Главный остров, на котором вы сейчас находитесь, это королевская вотчина со столицей, именуемой Тарск.
Безголовый Вилли изящно обвел вилочкой выложенный изумрудами неровный круг, а потом ткнул в рубин, мрачно сверкающий почти у края круга.
— Тарск является также крупнейшим портом государства, центром науки, культуры и торговли. Впрочем, со столицей вам еще предстоит познакомиться более подробно. Другой крупный город, Элристрон, мы еще называем его Северной столицей, отделяется от Тарска рядом деревень и феодов, расположившихся вдоль Тронной реки.
Указка Гогейтиса двигалась по карте, отмечая называемые герцогом достопримечательности.
— Теперь вы видите остров Деметриус, даже не остров, а скорее риф. Но с некоторых пор Деметриус стремится обрести независимость и выйти из состава Ожерелья. Для этого аристократы Деметриуса заключали незаконные договоры с Затуманией, Континентом Мира и Свободы и другими государствами, с захватническим интересом следящими за развалом нашей когда-то весьма могущественной державы…
— Мне это понятно, — неожиданно подала реплику Кириена. Глаза ее нехорошо блестели.
— Я рад, что вам легко даются мои объяснения, госпожа. С остальными тонкостями географии Ожерелья, полагаю, вы еще успеете разобраться. А на данный момент мне хотелось бы обрисовать вам ту политическую ситуацию, которая сложилась в стране и стала… кхм… главной и веской причиной того, что вы оказались здесь.
Безголовый Гогейтис склонился к полу и опять повернул рычажок. Самоцветная карта сменилась портретом. Портретом прекрасной и величественной юной женщины, облаченной в пурпурную мантию и держащей в тонких пальцах, унизанных перстнями, жезл в виде ветви с золотыми листьями и маленькое ожерелье из разноцветных камней. Голову женщины венчала корона, сверкающая даже на портрете нестерпимым светом тысячи солнечных зайчиков.
И в этой женщине Кириена Суорд, гражданка Вольной Монохроммы, и Карина Свердлова, гражданка Российской Федерации, узнали самих себя.
С точностью до родинки на обнаженном молочной белизны плече.
Только у Кириены эта родинка была, как и у дамы с портрета, на левом плече.
А у Карины — на правом.
Тишину нарушил спокойный, даже чуть сонный голос Главного Советника:
— Милостивые дамы, перед вами портрет Ее Величества Абигейл Первой, Королевы Тарсийского Ожерелья и Почетной Владелицы Сопредельных Островов: острова Дормилон, острова Хламизил, острова Запперсен и острова Феллац!
— Вот это да… — протянула потрясенная Карина. — Значит, мы с вашей королевой похожи ну просто как клоны!
— Клоны? — встрепенулся Вилли. — Кто такие клоны?!
Карина хотела было растолковать про клонов, насколько позволял ей это ее коэффициент интеллекта, но герцог пресек их беседу.
— Вы совершенно верно изволили заметить, сударыня, что с правительницей нашего государства у вас наблюдается определенное внешнее сходство.
Кстати, дело не только во внешности. Наблюдая за вами обеими, сударыни, я нахожу в вас и те черты характера, которые в некоторой степени свойственны августейшей правительнице. — И Главный Советник кивнул надменно поджавшей губы Кириене.
— Зачем же вашей королеве понадобились двойники? — резонно спросила Карина. Теперь в роскошном платье она чувствовала себя неуютно: ей казалось, что носит она его с чужого плеча, да к тому же и нестиранное. — Одна не управляется с этим… Ожерельем?
— Нашей королевы больше нет, — холодно произнес герцог.
— Умерла?
— Хуже. Ее Величество изволили бежать вместе со своим любовником и предпочли интересы государства другим… интересам.
Кириена усмехнулась. С такой улыбкой она, помнится, за честь родной Монохроммы выходила на смертельный поединок с воином-убийцей из враждебного клана. И эту улыбку Кириены противник помнил, пока стекленели его глаза и стыло в груди лезвие меча непобедимой женщины.
— Значит, мы должны заменить вам сбежавшую королеву? — с улыбкой непобедимой женщины обратилась Кириена к Главному Советнику, и тот даже слегка побледнел.
Но быстро опомнился. Он все-таки здесь главный. И не к лицу ему бледнеть перед женщиной.
За Советника ответил Уильям Магнус Гогейтис, переставший возиться с показом портрета и вернувшийся к столу:
— Вы совершенно правы, сударыня! Вы замените королеву, поскольку этого требуют соображения высокой политики!
— Но королева одна, — подала голос Карина, — а нас двое.
Безголовый Уильям опять повторил свой успокаивающий взмах руками:
— Это мы уладим! Поверьте, вам не придется сожалеть о том, что вы оказались в этом королевстве!
— Посмотрим, — проговорила архелая Кириена и неожиданно принялась поглощать стоявшее перед нею рагу со скеденской синей капустой, запивая нехитрую еду лучшим герцогским вином.
* * *— Так все же поведайте мне, благородная Карина, кто такие клоны?
Вот уже две недели минуло после того, как Карина Свердлова и Кириена Суорд «прибыли» сквозь придуманные Уильямом Магнусом Гогейтисом Окна в вотчину герцога Дюбелье-Рено и смирились с той миссией, которую им уготовили. Впрочем, миссию королевы пока выполняла лишь Кириена. На следующий после памятного ужина день Главный Советник три часа разговаривал с этой дамой приватно, а затем велел немедля снарядить закрытый экипаж с охраною и известить все прогоны до столицы, чтоб держали наготове свежих лошадей для высокородного путешественника. Из этого следовало, что Кириена прониклась уговорами герцога, разобралась также и в политической ситуации и теперь была готова ничтоже сумняшеся взойти на тарсийский престол.
А Карина, «резервная копия», осталась в замке герцога, где десятки вышколенных слуг и камеристок, стоило ей приказать, бросились бы исполнять любую ее прихоть. Но Карине было не до прихотей.
Во-первых, она скучала. По Кириене, к которой успела привыкнуть и в которой ощущала некую защитницу. По маме, и не представляющей, в каком непонятном мире оказалась ее непутевая дочь. Скучала даже по прекрасной и жестокой Москве, по девчонкам из кордебалета, по соленым шуточкам тупого Акбара… Там она хоть кому-то была знакомой и нужной.
А здесь…
Идешь галереей в трапезную, а на стенах висят парадные портреты благородных отпрысков рода Дюбелье-Рено и надменно пялятся на бывшую стриптизершу. Даже противнее, чем пьяные посетители клуба «Парамон»!
Но Карина не сдавалась. Жизнь — она везде жизнь. Даже в герцогском замке.
Карина постепенно научилась ориентироваться в бесконечных переходах и комнатах герцогского замка, преследуя при этом практическую цель: поменьше попадаться на глаза назойливым и любопытным служанкам. Поэтому немудрено, что ее любимым местом уединения стала библиотека. За рядами громоздких темных шкафов, плотно забитых книгами, свитками и непонятными стопками темно-желтой бумаги, Карина обнаружила крохотный закуток возле маленького же, пыльного оконца. В закутке как раз помещались небольшой пятиугольный курительный столик, старая молельная скамеечка (их девушка тайком перетащила в закуток из какой-то очередной кладовой в момент, когда поблизости не было бдительной экономки) и сама Карина. Здесь после обязательных процедур умывания и завтрака она могла спрятаться от всего этого чуждого ей мира и либо читать наугад вытянутый из шкафа том, либо предаваться грустным размышлениям (почему-то все эти дни оптимизм Карины таял, как жир на горячей сковородке) и тихонько плакать.
Хорошо все-таки, что безголовый Гогейтис нашел Карину в ее убежище не тогда, когда она лила слезы, а в момент поглощенности чтением. Карина читала стихи, при этом шевеля губами, как делают дети. Из оконца на ее склоненную голову с заплетенными в простую косу серебристыми волосами падал солнечный луч, и Карина была словно окружена светящимся ореолом…
