Алексей Лютый - Рабин, он и в Африке Гут
Позади меня раздался грозный рык, почти равный моему в моменты депрессии. Я обернулся и застыл. Узкий переулок за моей спиной почти полностью перегораживал собой огромный черный волкодав, и он явно не собирался ни уступать мне дорогу, ни обращать внимания на мнение престарелой самки. Волкодав хотел драться, и это меня вполне устраивало! Я облегченно вздохнул и, не дожидаясь, пока восьмидесятилетняя нимфоманка до меня доберется, бросился на волкодава. Встречай, дружок!..
Я пес скромный, поэтому не стану хвастаться, рассказывая, как возил по камням черного волкодава, как откусил у него ухо, как заставил его скулить и спасаться бегством. В общем, то, что я выиграл этот бой и с достоинством убежал из переулка, якобы догоняя поверженного противника, вам и так ясно. Оторвавшись от сумасшедшей сучки на порядочное расстояние, я, наконец, перестал гнать волкодава и остановился, только теперь заметив, что все еще держу в зубах его ухо. Сначала я хотел этот трофей в качестве доказательства своей доблести Рабиновичу принести, но затем передумал. Не дай бог, начнет мой Сеня стонать, обвиняя в том, что, лишив пса уха, я отобрал у него часть привлекательности для самок. Значит, теперь он озлобится от отсутствия внимания с их стороны, начнет шляться по помойкам, общаясь с бомжихами, подцепит там бешенство, укусит какого-нибудь ребенка, тот умрет, не успев наплодить потомства, и вселенная никогда не получит своего Эйнштейна. Мир наш рухнет, а виноват в этом буду только я.
Вот только такой галиматьи мне и не хватало для полного счастья! Поэтому показывать моим ментам, что не только они шеи аборигенам мылить умеют, я не стал. Выплюнул ухо на мостовую и принялся тщательно себя обследовать. Нет, не на предмет изучения тяжести ранений! Их я вообще не получил. А вот блох нахвататься от грязной своры вполне был способен. Все-таки мы с ними дрались, а не кордебалет по паркетам выплясывали.
Пару минут я бороздил свою шкуру зубами, пытаясь найти признаки незаконного проникновения инсектов во вверенную мне шкуру. К исходу шестой взвыл. Ехидно щерясь, на меня нагло смотрела огромная блоха, ожиревшая от хорошего питания на телах не слышавших о гигиене местных псов. Ее я, естественно, придушил, но гарантий того, что эта гадость была на мне в единственном числе, у меня не было. Более того, от вида этой прыгучей твари я пришел в такую панику, что дошел до галлюцинаций. Мне стало казаться, что блох на мне целая армия и все они одновременно вцепились в меня зубами. Едва не взвыв от ужаса, я помчался назад, не переставая на ходу чесаться.
Ближе к постоялому двору, на котором мы нашли себе временное пристанище, страшный зуд прошел, и я понял, что чесотка у меня началась от нервов, а не от множества укусов. Скорее всего, та тварь тащилась на моей шкуре в полном одиночестве, и все равно я пожалел, что с нами нет Горыныча. Все-таки санитарная обработка его желудочно-выхлопными газами мне бы не помешала. Так, для страховки.
Во дворе таверны уже толпился народ. Караванщики загружали верблюдов, поднимали их и готовились отправиться с товаром на базар. Сеня с мрачным видом ходил около них кругами в сопровождении просто излучающего счастье Нахора. Жомова с Поповым нигде не было видно, и, судя по степени завершенности сборов каравана, искать их времени у меня не было. Впрочем, даже драному коту было ясно, что наш эксперт закрылся в своей комнате и мучает науку, пытаясь состряпать волшебный эликсир, ну а Ваня, скорее всего, гоняет где-нибудь в окрестностях Мемфиса Иисуса Навина и еще нескольких добровольцев, прививая им любовь к воинской службе.
Я задумался. Собственно говоря, тащиться на базар и целый день смотреть, как Рабинович обдуривает простодушных аборигенов, большого желания у меня не было. Что я, мента в форме на рынке никогда не видал? Или не знаю, что Сеня даже норвежцам траулер сельди продать сможет? Причем по цене не ниже, чем значится на ценниках в вашем рыбном магазине!
Конечно, кому-то это может показаться интересным и поучительным, но лично меня как дисциплинированного милиционера коммерческая деятельность ни капли не интересовала. Поэтому я предоставил Сене возможность купаться в лучах славы и обожания со стороны Нахора без моих ехидных замечаний, а сам решил потихонечку смыться и поискать Жомова. Конечно, с его замашками армейского сержанта я тоже знаком, но на учениях хоть поразмяться хорошенько можно, помогая Ванечке гонять по плацу «духов».
Жомова с личным составом первого добровольно-принудительного отдельного взвода мемфисских великомучеников я нашел на берегу Нила. Неровный строй из двух десятков аборигенов, вооруженных корявыми палками, переминался с ноги на ногу, стоя лицом к реке, а Ваня величественно расхаживал между ними и густыми зарослями тростника. Я обежал строй и, сев перед новобранцами, принялся внимательно их изучать.
Пожалуй, из всех Ваниных призывников только Навин выглядел более-менее прилично. А глядя на остальных, создавалось такое впечатление, что одевались они исключительно в то, что удавалось найти на городской свалке. Причем было ясно, что обувь туда явно не выкидывали, поскольку все, за исключением того же Иисуса, были босы. Впрочем, если Ваню и смущало то, что он не может наехать на молодых бойцов из-за нечищенных сапог, выказывать это он никак не собирался.
– В общем, так… Служба в армии, это вам не серые гражданские будни, – проговорил Жомов, обращаясь к новобранцам после того, как поприветствовал меня торжественным кивком головы (ого! меня, похоже, в звании повысили!). – На гражданке вы и гвозди в одиночку заколачиваете (а кто такая Одиночка, и зачем в нее гвозди забивать?), и сало сами жрете (ну, не с Поповым же делиться!), и девок одни портите (а за групповуху, Ванечка, между прочим, сажают!). Помолчи, Мурзик! – это Жомов не выдержал моих комментариев. Ладно, молчу. Омоновец с опаской посмотрел на меня и продолжил:
– Здесь, на службе, вы все будете делать вместе…
И девок тоже? Прямо, как собачки?.. Все, молчу, молчу!
– Так вот, армия сделает из вас сплоченное (стадо?)… Фу, Мурзик, я сказал! – Ваню, похоже, действительно стало раздражать мое вмешательство. Ох уж мне эти армейские порядки! А гласность и свобода слова где?.. Но замолчать мне все-таки пришлось. Не могу же я такой спектакль окончательно испортить?!
Я успокоился, предоставив Жомову возможность и дальше прочищать головы молодого пополнения. Сразу стоит сказать, что мемфисские новобранцы – это не наши российские призывники. Последние все юридически подкованные и излишне грамотные. Им словами о патриотизме, сплоченности и самопожертвовании голову не забьешь, каждый знает, как от армии закосить. А вот молодые соотечественники Навина – совсем другое дело. Для них и сержант – непререкаемый авторитет, да и с понятием о дисциплине в Египте они не понаслышке знакомы. Вот и стояли, слушали Жомова, открыв рты. А тому большего и не нужно.
Если честно, пространные Ванины рассуждения мне очень быстро начали надоедать. Я-то рассчитывал на физические упражнения, а меня на политзанятия загнали. А слушать разговорившегося Жомова еще тоскливее, чем смотреть, как Рабинович из-за каждого пятака торгуется. Я уже начал подумывать о том, не сделать ли мне отсюда лапы, уши и хвост и поискать приключений на свое седалищное место где-нибудь в другом районе, но именно в этот момент Жомов, наконец, перешел от слов к делу.
– Вот сейчас я вам и продемонстрирую то, как работает взаимодействие между боевыми единицами в одном, отдельно взятом подразделении. – Господи, и где он слов таких нахватался? С уставом под подушкой, что ли, спит?
– Для этого мы сейчас проведем боевые учения, – продолжил Ваня, совершенно не обращая на меня внимания. Он ткнул дубинкой в сторону камышей. – Представьте, что это толпа демонстрантов или вражеская армия, – бог ты мой, Полкан! Тоже мне, Калигула нашелся. – В нашу задачу входит немедленная нейтрализация неприятеля. А для этого…
– Ур-р-ра-а-а-а! – новобранцы истошно завопили, перебивая своего командира, и едва на самом деле не перебили, поскольку помчались крушить тростник, размахивая палками и не замечая, что на пути у них кое-кто находится. Я-то бы в сторону отскочить успел в любом случае, а вот не готового к атаке Ваню могли ненароком и на землю уронить.
– Стоять, идиоты! – Жомов, хоть и не был Андрюшей, но рык испустил, точно соответствующий занимаемой должности. Новобранцы резко затормозили и, оставляя пятками глубокие следы во влажном дерне, сгрудились кучей у ног своего командира. Все. За исключением Навина, который оказался единственным, кто не двинулся с места. Ну никак не пойму, тормоз он или действительно умный мужик!
Куча оборванцев, повинуясь команде Жомова, метнулась назад, выстраивая рядом с Навином некое подобие воинского строя. Ваня скривился, глядя на это безобразие, и принялся выравнивать бойцов, используя в качестве нивелира свою верную дубинку. Наконец, когда ряды приняли относительно приличный по армейским понятиям вид, Жомов перешел к непосредственному объяснению задач.
