Сергей Арсеньев - Если бы юность умела…
Ну, а теперь можно и подремать немножко. А что? Кресло мягкое, удобное. Шум не отвлекает. В зале почти полная темнота. Ой! Неожиданно Лена протянула свою руку и положила её мне на ногу вблизи колена.
Раньше она себе такого не позволяла. И как мне реагировать? Ааа… А никак! В конце концов, это же не Крыс. Это Лена. Против неё я не возражаю.
Я закрыл глаза, поудобнее устроился в кресле и приготовился слегка вздремнуть. При этом делая вид, будто бы совсем-совсем не замечаю того, как Ленина рука потихонечку, медленно-медленно, начала своё путешествие вверх вдоль моей ноги…
Глава 21
— Алиса, а зомби ты можешь сделать? Ну, то есть живого мертвеца.
— Могу.
— А говорить он будет уметь?
— Сделать говорливого можно, но сложно. Большой церемония.
— Церемония? В смысле?
— Торжество, процесс, работа.
— Быть может, ритуал?
— Да, спасибо. Нужен большой ритуал. И до начала этого ритуал человек должен быть ещё жив. И здоров. А то не выдерживает пытку.
— Пытку? Пытать обязательно?
— Чтобы сделать говорливого зомби — обязательно. Если убить без пытки или найти труп, то будет низкий зомби.
— Низкий?
— Эээ… низший, вот.
— Понятно. А если такой зомби укусит человека, человек тоже станет зомби?
— Сложно сделать. Но можно. Я могу. Эпидемия. Страшное оружие. Очень трудно лечить.
— Алис, а знаешь, что мне вчера Алла сказала вечером?
— Что?
— Борька Журавлёв влюбился. И знаешь, в кого?
— Мне наплевать.
— В тебя! Наплевать, да? Наплевать?
— Наплевать. Откуда информация?
— Алла же с Борькиной сестрой за одним столом сидит. Та и рассказала.
— Понятно.
— На свидания теперь, небось, бегать будешь?
— Зачем?
— Ну, если Борька пригласит.
— Он мне не интересно.
— Да? А вроде симпатичный. Он у нас всем девчонкам нравится.
— Кроме меня.
— А тебе вообще кто-нибудь у нас в классе нравится?
— Да.
— И кто же?
— Есть один человек…
— И как его зовут?
— Не скажу. Но намекну. Первая буква его имени — буква «Л», а последняя — буква «А».
— «Л», «А»… «Л», «А»… Слушай, Алис, а ты ничего не путаешь? У нас в классе нет парня с таким именем.
— А я разве говорила, что это парень? Не помню такого…
Вот и зима наступила. Снег выпал. А я получил свою первую двойку по физкультуре. Не умею я кататься на лыжах. Совсем не умею. Когда я был Исидором, то всю жизнь провёл в местности, где снега почти не было. Он у нас если и выпадал, то очень немного. И быстро таял. Так что впервые встал на лыжи я уже тут, будучи Алисой.
И не смог угнаться за классом. Мой обычный приём — нажать или ударить посильнее — в случае езды на лыжах не срабатывал. Единственное, чего я смог добиться — это сломал обе свои лыжные палки.
Этот эпизод ещё больше убедил меня в том, что пока ещё рановато в открытую заявлять о себе миру. Я не готов. Силой можно решить далеко не всё. Тем более что я с некоторых пор стал сомневаться, хватит ли у меня вообще сил на серьёзную попытку завоевать Землю. Оружия земляне напридумывали много. И есть достаточно впечатляющие экземпляры.
Оказывается, если за меня возьмутся действительно всерьёз, то меня смогут атаковать достаточно мощными системами с очень большого расстояния. Наиболее продвинутые разновидности земного оружия вообще могут ударить по мне даже с другого континента. И попасть! И ещё у них есть самолёты и вертолёты.
Конечно, атаку местного оружия я выдержу. Мой щит им не пробить. Разве что насчёт ядерного оружия у меня есть небольшое сомнение. Видел по телевизору фильм. Впечатляет. Но, думаю, удержусь и против него. И со своей стороны ударить могу не намного слабее. А то и посильнее. Но… недалеко. Крайне желательно, чтобы моя цель находилась в пределах видимости. Если цель за горизонтом, то спектр моих атакующих заклятий резко снижается. А если цель ещё и небольшая да манёвренная, то… я в неё просто не попаду.
Поднять армию зомби? Несерьёзно. Их передавят танками. Сделать зомби заразными, как Лена спрашивала? Укушенный человек умирает и вскоре сам встаёт как зомби. Если бы я хотел уничтожить этот мир, то вариант вполне реальный. При моей поддержке заразные зомби уничтожат всех. Только зачем мне это? Что я сам буду тут делать в одиночестве, окружённый одними мертвецами?
Вот если бы у меня был союзник, который умеет самостоятельно управлять самолётом! Тогда всё резко упрощается. Сделать самолёт неуязвимым мне по силам. Летал бы тогда в нём и по очереди уничтожал бы враждебные мне силы по собственному выбору.
Попросить Лену научиться? А женщин вообще учат такому? А если учат, то насколько долго нужно учиться? И где? Вопросы, вопросы. Опять вопросы. Нет, однозначно, рано мне вылезать из скорлупы. Побудем ещё школьницей. Опять же, у меня начинает получаться. За вторую четверть двоек будет только две — по литературе и по физике. Да и по физике я уже ухитряюсь иногда получать тройки. Так что есть надежда на то, что на второй год я, всё же, не останусь.
Ладно, раз, как выяснилось, завоёвывать Землю я пока ещё не готов, пойду-ка я попробую подготовиться хотя бы к завтрашнему уроку по литературе. Хотя, откровенно говоря, мне кажется, что завоевать Землю не намного сложнее, чем получить «пять» по литературе. На мой взгляд, эти две задачи вполне сопоставимы друг с другом по своей сложности…
Глава 22
— Тебе понравился сегодняшний вечер?
— Нет.
— Почему? По-моему, здорово. А стол какой нам накрыли!
— Еда хороший, согласна. Потом всё плохо.
— Что плохо?
— Шумно, душно. Зачем огоньки ползают по стенам и потолок? Глаза больно смотрят.
— Это для красоты. Так часто на танцах включают.
— Журавлёв!!
— Что?
— Тебе совсем не нужна твой правый рука? Чем будешь ковырять нос?
— А что такое?
— Верни свой рука на место!
— Алиса, я…
— Немедленно!!
— Извини. Я думал, тебе понравится.
— Не понравилось. Ещё раз твой рука туда опустится, и я её сразу сломать. Обещаю.
— Понял. Алис, а давай как-нибудь в кино с тобой сходим? Вдвоём, а?
— Нет.
— А на концерт? Я билеты достану хорошие.
— Нет.
— В театр тогда. Или на балет можно.
— Нет.
— Хочешь, я помогу тебе научиться кататься на лыжах? Вместе кататься будем.
— Нет.
— А чего хочешь? Алис, с тобой я хоть куда готов.
— Нет. Никуда.
— Можно я хотя бы на каникулах буду в гости к тебе приходить?
— Журавлёв, не надо. Я сказала тебе: «Нет». И другого ответа не будет. Никогда.
— А зачем тогда согласилась танцевать со мной?
— Алла просила танцевать в тебя. Один раз. Я обещала.
— Понятно. Ну, передай ей от меня спасибо. Это был лучший танец за вечер.
— Журавлёв, танец закончен. Отпусти меня.
— Извини, я не заметил, что уже закончился. Если передумаешь, звони! У Аллы есть мой номер. Или Светке звони, она мне передаст.
— Не передумаю. Мне нужно идти. Тут душно и шумно. Пока, Журавлёв!
— Пока…
Сегодня мы второй раз Новый Год встречаем. Вчера в школе было организовано нечто вроде бала, а сегодня то же самое, но уже у нас, в детдоме. Собственно, сам следующий год по местному календарю начинается как раз этой ночью. И тут это большой праздник, по пышности и размаху вполне сопоставимый с коронацией императора. И празднуют наступление Нового Года русские чуть ли не две недели. Сильно подозреваю, что после такого праздника они ещё две недели всей страной приходят в себя и пытаются протрезветь.
Народу в нашем детдоме осталось совсем немного — около трети обычного количества. Остальные разъехались на каникулы по разным дальним родственникам. А некоторые и друзей с собой взяли. Так, наша Вика уехала к своей троюродной бабушке и взяла с собой Аллу. А мы с Леной остались. Нам некуда уезжать. Я узнавал уже, у меня на Земле нет совершенно никаких родственников. Вернее, они наверняка есть, но я про них не знаю. Я подкидыш.
А вот у Вовки Нефёдова (я его раньше Тусняком называл) есть отец. Только он сейчас в тюрьме сидит, чем Вовка, по-моему, даже гордится. Хотя чем тут можно гордиться, я не понимаю.
Телевизор показывает стоящего под падающим с ночного неба снегом невысокого человека с непокрытой головой. Я его знаю. Это очередной исполняющий обязанности русского императора. Они его каждые несколько лет меняют на нового. Глупость, конечно, несусветная, но тут так принято. Временный император рассказывает с экрана, как хорошо вся страна жила под его мудрым руководством в уходящем году, и как в следующем году все станут жить ещё лучше. Впрочем, кроме меня его никто не слушает. Все явно слышали подобные речи не один раз.
Наконец, этот полуимператор решил, что наобещал достаточно много и ушёл. Телевизор передал звук двенадцати ударов колокола и запел длинную торжественную песню. А у нас в общем зале началось бурное веселье. Ещё сильнее народ тут радуется только тогда, когда телевизор показывает гол. Хотя, что тут радостного? Начался новый год. Ну и что? Мне как-то наплевать на это. Но у каждого народа свои обычаи. Этот ещё не из самых глупых.
