Гарри Гаррисон - Новые приключения Стальной Крысы
— Давай не будем пытаться проделать это еще раз, — улыбнулась она.
Капитан лихорадочно манипулировал с пультом управления, восстанавливая питание одного прибора за другим.
— Повреждений корпуса нет. Утечки воздуха нет, — доложил он. — Но все датчики, сенсоры и антенны на наружной обшивке испарились.
— Не все, — возразил Штрамм, указывая на два светящихся индикатора. — Эти были на дальней стороне корпуса от вспышки Новой.
— Придется обойтись ими, пока мы в пространстве Припухания.
— У вас есть запасные комплекты?
— Конечно, — ответил Штрамм. — Как предписано законом. И комплекты, и скафандр для ремонта в открытом пространстве.
— Может ли кто-нибудь выйти наружу и сделать это прямо сейчас? — поинтересовался я.
— Пока мы в пространстве Припухания — нет, — покачал головой капитан. — Были случаи, когда люди выходили в космос во время Припухания…
Нависшее молчание прервал Штрамм:
— Ни один из них так и не вернулся.
Самое очевидное заметила только Анжелина.
— А не следует ли сделать объявление для пассажиров? Немного успокоить их после полученной встряски.
— Разумеется, — встрепенулся капитан. — Прошу простить меня за промедление.
Он включил систему общего оповещения. Постучал по микрофону и услышал в ответ радостный усиленный стук.
— Говорит капитан. Во время осуществления коррекции курса с помощью маршевого двигателя мы столкнулись с одной из пространственных аномалий, которые в этой части космоса довольно распространены. Хотя тряска, которую вы ощутили, была кратковременной и мимолетной, она все же заставила сработать сигнализацию. Уверяю вас, все снова под контролем, никаких повреждений мы не получили. Сир ди Гриз просил передать его извинения за этот инцидент и преподносит сегодня к ужину по две бутылки вина на каждый стол. Всего доброго.
Отключив систему оповещения, он подмигнул мне.
— Надеюсь, вы не против того, что я потратил толику ваших денег, чтобы отвлечь их внимание от этой ерунды.
— Вы прямо подслушали мои мысли. Однако есть вопрос. Вам известно, куда выведет нас это Припухание?
— Нет. Но узнаем через десять часов, в конце Припухания. Поскольку мы удаляемся от Новой под углом девяносто градусов к исходному курсу, у нас будет достаточно времени убраться подальше от излучения.
Штрамм направился к двери.
— Пойду разберусь со скафандром. Как только Припухание закончится, надо будет осмотреть корпус на предмет повреждений.
— Еще вопрос, пока вы здесь, — придержал его я. — Сколько часов работы в открытом космосе у вас на счету?
— Ну… с ходу так и не сообразишь…
— А я соображу. Потому что у меня лицензия мастера и свыше трех тысяч официально подтвержденных часов космических работ, — сказал я, не потрудившись добавить, что все это произошло, когда я малость старательствовал. На углеродном спутнике с алмазными включениями, наведаться на который мне довелось — чисто случайно — в отсутствие хозяев. — По-моему, будет разумнее, если осматривать повреждения буду я после того, как вы мне скажете, на что смотреть. А затем произведу необходимый ремонт. А теперь пойдем поглядим на ваш скафандр.
— Пора выпить чаю с пассажирами, — заметила Анжелина. — Немного укрепить дух у дам. Мужчины сейчас и так заняты по уши, успокаивая свинобразов.
Мы разошлись, оставив капитана в раздумьях над пультом управления. Обшивка уже остыла, и все вроде бы вернулось к норме.
Одна из секций склада была заперта и опломбирована. Штрамму пришлось звонить капитану, чтобы узнать код ее открывания. Скафандр — в собственном опечатанном контейнере — висел на крючке задней стены.
— Замечательно, — бросил Штрамм, смахнув пыль напротив инспекционной бирки, едва просматривающейся сквозь толстую прозрачную обертку. — Последняя инспекция состоялась чуть более девяноста лет назад.
— Они практически вечны. Очень износостойки, — успокоил его я с куда большим энтузиазмом, чем чувствовал сам.
Не без труда выпутав скафандр из обертки, мы обнаружили жизнерадостную этикетку:
КОСМИЧЕСКОЕ СУПЕРСНАРЯЖЕНИЕ АКМЕ
РАЗМЕР УНИВЕРСАЛЬНЫЙ
— Такого не бывает, — буркнул Штрамм.
Я испытывал искушение согласиться, но ради поддержания боевого духа промолчал. Не его — своего собственного. Насмотрелся я на эти бюджетные скафандры на своем веку.
Впрочем, этот оказался вполне работоспособным. Подгонка размера осуществлялась с помощью ряда встроенных пневматических камер и подушек — и пульта управления ими на рукаве. Я ввел свой рост, вес, процент жира, длину руки, размер обуви и все прочее — кроме, разве что, семейного положения. И включил.
— Будем надеяться, — сказал я без особого энтузиазма.
Скафандр закряхтел и принялся извиваться, раздуваясь и стягиваясь со стонами, будто испытывал муки рождения на свет. В конце концов все эти телодвижения завершились, загорелась зеленая лампочка, и крохотный горн протрубил краткий призыв к бою.
— Примерьте, — предложил Штрамм, взиравший на эволюции скафандра во все глаза.
И тут все замерло. Замигала красная лампочка, и голос проскрежетал: «Батарея разряжена, батарея разряжена, подзарядите… крррк…»
А следом погасла и лампочка.
Вскрыв батарейный отсек, Штрамм выудил аккумулятор.
— Не так уж скверно, учитывая, сколько лет прошло с последней подзарядки.
— Долго будет подзаряжаться?
— Минимум пять часов, если вообще будет держать заряд в таком-то возрасте. Но у меня на складе есть запасные.
Тут у меня из живота раздалось раскатистое урчание. За всеми этими перипетиями мы как-то забыли о еде.
— Пора пригласить жену на ленч. Увидимся позже.
ГЛАВА 15
Розочка составила нам за ленчем компанию и, до мозга костей будучи свиньей, порядком насвинячила. Мы покинули ее спящей под столом и тихонько шуршащей иглами в такт дыханию. Мы едва-едва успели покончить с трапезой, как получили приглашение к капитану.
Когда мы поднялись на мостик, Штрамм уже был там.
— Пятнадцать минут до завершения Припухания, — сообщил капитан. — Из-за пространственной разреженности мы имеем очень смутное представление о пространстве, лежащем впереди.
— Но на сей раз без Новых? — поинтересовалась Анжелина.
— Чего нет, того нет. Судя по тому, что видно, пространство достаточно нормальное. Но не забывайте, это лишь аварийное подключение к камере, уцелевшей при тепловом ударе. Она предназначена для захода на посадку и имеет очень незначительное увеличение.
— Лучше, чем ничего, — отозвался я. — По крайней мере, мы имеем хоть какое-то представление, где находимся.
Когда Припухание закончилось, мы все сгрудились перед экраном. С негромким писком экран очистился, и на нем четко проступили звезды. Вернее, одна звезда. Остальные были тусклыми и отдаленными, едва заметными.
— Не слишком многообещающее начало, — проворчал я. И попытался улыбнуться, когда остальные едва не испепелили меня взглядами.
— На данный момент это лучшее, что нам доступно, — поглядел на меня капитан. — Чтобы узнать больше, необходимо прежде восстановить инструментальные компоненты на обшивке.
— Считайте, что уже сделано, — сказал я с надеждой. Потому что у меня сложилось отчетливое впечатление, что все обстоит не так-то просто.
Что и подтвердилось. И если надевание скафандра прошло просто и легко, то выбраться из корабля было куда труднее.
— Кормовой выход не открывается, — сообщил Штрамм. — Надо было сразу догадаться.
— Почему?
— Из-за Новой. Эти три секунды облучения оплавили всю наружную арматуру. То бишь, по сути, наружный люк крепко-накрепко заварился.
Вообще-то я тоже чувствовал, что плавлюсь и завариваюсь: охлаждающая система скафандра включалась, только когда он был загерметизирован и находился в вакууме. Я порядком попотел, выбираясь из него, пока инженер проверял датчики один за другим во всех отсеках без исключения.
— Есть! — радостно провозгласил он наконец. — Единственный аварийный смотровой порт, который был на теневой стороне, когда на нас обрушился удар Новой.
— Давайте-ка поглядим.
На неприятность мы напоролись с ходу.
Когда мы попытались открыть запор внутреннего люка, мотор и зубчатая передача протестующе взвизгнули, а затем предохранители выбило. Осмотрев механизм, Штрамм сердито проворчал:
— Им не пользовались годами. Он практически спаялся от бездействия.
Единственным решением оказалась грубая сила. Открыть люк удалось лишь после обработки его в течение часа кувалдой, ломом, маслом и крепкими выражениями. В конце концов он с пронзительным скрипом распахнулся, выпустив порыв затхлого воздуха.
— Может, с наружным люком пойдет легче, — с надеждой сказал Штрамм, утирая струящийся по лицу пот замасленной ветошью.
