Гарри Гаррисон - Новые приключения Стальной Крысы
Гарри Гаррисон - Новые приключения Стальной Крысы краткое содержание
Гарри Гаррисон
«Новые приключения Стальной Крысы»
Мойре и Тодду, чьи любящая помощь и поддержка позволили этой книге появиться на свет
ГЛАВА 1
Стояла заветная пора дня, посягать на которую — святотатство, один из редчайших моментов в жизни, когда все идет без сучка без задоринки. Откинувшись на спинку кресла, я включил стерео размером с комнату — сабвуферы с локомотив, пищалки, от которых зубы ноют, — и воздух напоила благодать токатты и фуги И. С. Баха.
Моя ладонь ласкала стакан только что налитого трехсотлетнего, драгоценного бурбона, охлажденного кубиками миллионолетнего льда, доставленного с одной из внешних планет. Просто идеально! Благодушно улыбнувшись, я поднес стакан к губам.
И тут в рай вторглось нечто чуждое, будто пульсирующая зубная боль или чуть слышный комариный зуд. С могучим Бахом схлестнулось тоненькое треньканье. Чувствуя, как губы искажает оскал, я коснулся регулятора громкости, и великий орган жалобно захлебнулся молчанием. И дверной звонок прозвучал вполне отчетливо.
Динь-динь…
Я гневно вдавил кнопку, и с осветившегося экрана на меня воззрилась ухмыляющаяся загорелая физиономия. Щербатый рот и… неужели с его губ свисает увядшая травинка?
— Джимми, ты тама? Ничегошеньки не видать…
Жидкая седая бороденка, заношенная кепка, жутко знакомый акцент… Я почувствовал, как волосы встают дыбом.
— Ты… ты!.. — сипло пробулькал я.
— Стало быть, ты видишь меня нормалек! Не видавший тебя сто лет кузен Эльмо прилетевши аж с самого Райского Уголка.
Ощущение такое, будто пробудился от кошмара, чтобы обнаружить, что жуткий сон стал явью. Я-то думал, что больше не услышу этого названия никогда! Названия родной планеты, с которой я удрал невесть когда. Непрошеные воспоминания захлестнули мой мозг, а зубы сами собой сцепились так, что эмаль начала скалываться чешуйками.
— Ступай прочь… — выдавил я сквозь скрежет зубовный.
— Угу, далековато. Хуч я тя и не вижу, но разумею, что ты радый меня видеть… — Идиотская ухмылка, подпрыгивающая в губах соломинка.
Рад! Эльмо такой же желанный гость, как моровая язва, чаша яду, неистовое цунами… И отчего я не встроил в дверь пулеметы?.. Я ожесточенно надавил на регулятор громкости, в результате лишь усиливший его хриплое дыхание и причмокивание губ, жующих соломинку. Ткнул в кнопку детектора оружия — тот подмигнул зеленым огоньком. Будь гость вооружен, нашелся бы повод его уничтожить…
— Впусти, Джимми, у меня для тя мировецкая весточка.
Фоном ему послужило тонкое повизгивание. А я-то думал, что больше никогда его не услышу! Встав, как робот, я доковылял до двери и отпер…
— Ого, Малыш Джимми, ты взаправду подросши…
Его слова утонули в оглушительном визге, а между ног у меня шмыгнуло черное тельце и, тарахтя иглами, устремилось прямиком в кухню.
— Свинобраз! — проклекотал я.
— Верняк. Звать Розочка. Захватил ее, шоб напомнить про старые добрые деньки!
Уж напомнил так напомнил! Скука, тоска, тупость, удушающая кондовость, клаустрофобия — да уж, Райский Уголок мне не забыть! Из кухни донесся грохот, тут же утонувший в оглушительном визге, и я на подкашивающихся ногах поплелся в ту сторону.
Полнейший разгром! Розочка опрокинула мусорное ведро и упоенно копалась в нем, с грохотом толкая рылом по всей кухне. Эльмо приковылял следом за мной, протягивая кожаный поводок.
— Сюды, Розочка, будь хорошей свинкой!
У Розочки на сей счет имелось собственное мнение. Она гоняла ведро по кухне, врезаясь в стены, опрокинув стол и вереща как сирена, а Эльмо гонялся за ней с поводком. В конце концов припер в углу, выволок за заднюю ногу, под неистовый визг повалил и таки взял ее на поводок.
Пол усеивал мусор вперемешку с битой посудой. В ужасе потупив взор, я увидел, что по-прежнему сжимаю в руке полный до краев стакан. Одним духом осушил его и закашлялся, вторя злобному визгу.
— И правда, радый тебя видеть, Джим. У тебя тута страсть какое славное жилье…
Я нетвердой походкой заковылял в комнату, нацелившись на бутылку бурбона.
Эльмо со спутницей не отставали ни на шаг — эдакая хрюкающая парочка амикошонов. Трясущейся рукой наполнив стакан, я в полнейшей прострации дошел до того, что налил и родственничку. Он заглотил, облизнулся — и протянул пустой стакан за добавкой, но я закупорил бутылку. Наверно, одна эта порция стоит дороже, чем он заработает свинобразоводством за год. Я неспешно потягивал свою, дурея от скуки в потоке его буколических разглагольствований.
— …вроде как нас постигши какой-то межпланетный раскол, фьючерсы на свинобразьи акции чахнут…
«И не без причины», — пробормотал я под нос и сделал изрядный глоток.
— …а потом Малыш Эбнер ди Гриз, твой сорокавосьмиюродный брат с папашиной стороны, говорит, видавши тя по телику, во как. Мы все толковали, и Аберкромби ди Гриз, который ходивши в крутую школу, кузен со стороны твоей мамаши, он чегой-то там поглядевши в компьютере и говорит, ты круто на бабках стоишь, прям миллионер…
Я прям удушил бы Аберкромби до смерти, медленно и мучительно.
— …так что мы все вроде как скинувшись и нанявши этот старый космолет, набивши его свинобразами — и вот мы туточки. Без гроша, зато счастливые, будь спок! Мы ж знавши, шо как сюда доберемся, ты уж об своих сродственниках позаботишься!
Я сделал большущий глоток. Мысли мои неслись вскачь.
— Да, э-э… кое-что в твоих словах есть. Свинобразоводство, чудесное будущее. На подходящей планете. Конечно, не здесь, эта планета — Уймабашлия — сплошной курорт. Рискну предположить, что сельское хозяйство здесь вообще под запретом. Но небольшие изыскания выявят другую аграрную планету, выпишем чек…
— Нельзя ли мне на минуточку вас прервать и осведомиться, что здесь творится?!
Температура голоса, произнесшего эти невинные слова, приближалась к абсолютному нулю.
На пороге кухни с разбитой чашкой в руке стояла моя дорогая Анжелина. Стоило мне мысленным взором увидеть кухню — ее кухню — с ее точки зрения, как температура моей крови вмиг упала градусов на десять.
— Я могу объяснить, любимая…
— Разумеется, можешь. А также можешь представить меня субъекту, сидящему на моей софе.
Эльмо — хоть и деревенский дурачок, но отнюдь не идиот — тут же подскочил, отчаянно комкая свою потрепанную кепку.
— Кличут меня Эльмо, мэм, я Джиммин сродственник…
— Да уж… — Два коротеньких слога прозвучали так, что вселили бы ужас в сердце самого неустрашимого мужчины. Эльмо пошатнулся, чуть не рухнув, и забулькал, не в силах выдавить ничего внятного.
— Полагаю, именно вы привели с собой эту… тварь? — Разбитая чашка указывала на Розочку, набившую брюхо помоями и растянувшуюся на полу, что-то урча во сне.
— Дык это ж не тварюка, сударыня ди Гриз, это Розочка. Она свинобразка.
Носик моей милой поморщился, и я сообразил, что со времени ее последней встречи с этими животными прошло немало лет. А Эльмо все лепетал:
— Она с моей родной планеты, разумеете, помесь диких свиней с дикобразами. Их выведши, шоб защищать первых поселенцев от жутких местных зверюг. Но свинобразы доконавши их всех подчистую! Защищавши поселенцев, и кушать их хорошо, и друзья обалденные.
— Вот уж действительно! — фыркнул я. — Насколько помню, во время нашего чародейского ангажемента на Феторр тебя просто-таки обаяла свинюшка по кличке Глориана…
Единственного ледяного взгляда в мою сторону было довольно, чтобы я моментально захлопнул рот.
— Там было дело другое. Она была культурным существом, в отличие от этой неотесанной твари, повинной в сокрушительном опустошении моей кухни!
— Розочке самой жалко, мэм. Просто была голодная. Клянуся, она бы попросивши прощения, кабы умела. — Он легонько подтолкнул виновную хрюшку носком ботинка.
Та открыла красный глаз, неспешно поднялась на ноги и зевнула, с тарахтением тряхнув иголками. Потом, подняв безмятежный взор на Анжелину, тихонько взвизгнула.
Я думал, небо разверзнется, и свинскую негодницу поразит громом.
Но Анжелина, отшвырнув фарфоровый осколок, опустилась на колени.
— Какая милашка! Какие очаровательные глазки!
Готов поклясться, Розочка чарующе улыбнулась.
И словно из неведомой дали, до слуха донесся мой собственный хриплый шепот:
— Вспомни, свинобразы любят, когда их чешут за ушами…
Кому-кому, а Розочке это действительно нравилось, и она довольно захрюкала. Помимо свинского хмыканья, в комнате не раздавалось ни звука. Эльмо расплылся в идиотской ухмылке. Осознав, что сижу с разинутым ртом, я влил в него бурбон и потянулся за бутылкой.
Будущее сулило мне сплошные беды, погрузив меня во мрак отчаяния. Новообретенная сердечная склонность моей милой поставила на моих мечтах о свиноциде и массовой резне жирный крест.
