Михаил Успенский - Кого за смертью посылать
Богатырь для порядка повертел пергамент и отдал его жене.
— Я успела снять надпись до того, как эти старые мерзавцы пропили сопроводительное послание, — сказала Армагеддоновна. — Плашка, кстати сказать, была не золотая, расплавить ее невозможно… Она где-то до сих пор должна обретаться. У-у, идолы! — Она замахнулась на Кота и Дрозда сухоньким кулачком, и разбойники даже присели — впрочем, нашаривая брошенные поленья.
Тем временем княгиня и примкнувший к ней Колобок изучали надпись.
— Не может быть, — сказала наконец Карина. — Выходит, ты действительно наследный принц Криптонский?
— А то! — сказал Жихарь. — Оттого-то мне всю жизнь и мнилось, что я не от мира сего, но небесный посланник. Погодите ужо, вот прилетят батюшка с матушкой — запоют тогда все мои обидчики свиным голосом…
— Не прилетят, — вздохнул Колобок. — Там, где плыла в занебесном пространстве планета Криптон, ныне пустое место. Мироед заел твою планету вместе с обитателями…
Жихарь вспомнил, как случилось ему заглянуть в отверстую Мироедову пасть — там и в самом деле кружились проглоченные миры…
— Доберусь я в конце концов до Культяпого, — решил он вслух. — Хоть и говорит мудрый Лю, что нельзя его уничтожить, но брюхо-то вспороть можно…
И словно увидел перед собой сверкающее лезвие утраченной ваджры.
— Не грусти, милый, — сказала Карина. — Вздор это все — родословие, гербы и знаки…
— Вас, бабы, не поймешь, — сказал Жихарь. — То жить не могла без моего высокого происхождения, то тебе родословие — вздор…
Ляля и Доля тем временем собирали рассыпанное хозяйство Армагеддоновны обратно в валенок — и где в нем костяная нога-то помещалась?
— Слышь, Гвидоновна, — тихонько сказал Дрозд. — Ты на нас не обижайся: мы ведь и вправду полагали, что ты Жихарку слопать собралась…
— Молодые были, глупые, — поддакнул Кот.
— Да так с тех пор ума и не нажили, — сурово откликнулась Армагеддоновна.
— И ты молодая еще была, — льстиво напомнил Кот. — Краси-ивая…
— Ну-ну, — сказала старуха чуть менее сурово. — Чертовски была привлекательна. Как ведьме и полагается. Идите-ка вы в баню оба, да прихватите Жихаря — вы ведь с дороги… Только зачем вы, старые дураки, поленницу развалили?
— А мне в баню нельзя, — всхлипнул Колобок. — Я там раскисну, стану квашня квашней… Ляля! Доля! — завопил он. — Которая из вас меня догонит, той и доверю пошить мне малиновый кафтанчик!
Он соскочил с коленей княгини и запрыгал к двери, звеня золотой цепью и сверкая зубами из того же металла желтого цвета.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Кур для жарения нужно брать молодых; старых можно использовать для варки или приготовления рубленых котлет.
Книга о вкусной и здоровой пище.В этот день князь Многоборья остался не у дел.
Столенградские плотники сколачивали длинные столы и лавки для грядущего пира, вышивальщицы украшали свежевытканные холсты надлежащими узорами, молодежь обоего полу разучивала полагающиеся к торжеству песни и пляски, стряпухи прямо на улице готовили угощение в больших котлах, кабацкие служки выкатывали из подвалов поместительные дубовые бочки, а счетоводы во главе с Колобком тихонько щелкали костяшками и громко рыдали, подсчитывая затраты.
Симеон Живая Нога уже успел оповестить всех, кого Жихарь желал бы видеть на празднике, — никак не мог найти только Яр-Тура и Беломора.
Мальчишки, оседлавшие все крыши и деревья, высматривали прибывавших гостей, потому что многие из них добирались до многоборской столицы весьма чудесными способами.
Девчонки, предводительствуемые Лялей и Долей, развешивали на домах и заборах березовые ветви и разноцветные венки.
Молоденький домовой со своим дворовым пособником носились по терему и двору, всех торопили и понужали — не хотелось маленьким опозориться перед гостями.
Даже новорожденный сын князя, покуда безымянный, был занят самым важным делом: учился жить на белом свете, орать и яростно сучить ручками и ножками.
Отдыхала только княгиня Карина, и повивальные бабки, шнырявшие вокруг княжеской бани, тревожились, что спит она слишком долго.
Один Жихарь пребывал одновременно в радости, тревоге и безделье. Тревога не отпускала его уже много дней, радость прорезалась вместе с первым воплем младенца нынешней ночью, а безделье было вынужденным — кому бы богатырь ни подряжался пособить, все его вежливо отгоняли, приговаривая, что не княжеское это дело.
Княжеских дел в этот день не было и не могло быть. В такой день и могущественный государь, и простой землепашец равны, потому что на белый свет явился тот, кому суждено либо продолжить отцовский путь, либо круто повернуть в сторону.
Когда человек рождается, возле бани, где это обычно происходит, обязательно крутятся три Суденицы — старуха, средолетка и юная девица. Они решают меж собой, сколько человеку суждено прожить, кем в жизни быть и как помереть.
Редко кому удается подслушать этот приговор: матери с отцом не до того, а постороннему человеку до чужой судьбы дела мало, да и опасное это занятие: оскорбленные Суденицы могут заметить его и отнять язык.
Колобок же был и не человек, и не посторонний — он всю ночь подстерегал Судениц и успел-таки услыхать про долгий век княжеского сына прежде, чем был обнаружен. Заклятья Судениц на Гомункула не подействовали, так окаянные бабы пинками прогнали обнаглевшее, как они выразились, хлебобулочное.
— Все-таки лучше, чем ничего, — похвалился разведчик, отряхивая малиновый кафтанчик.
— Ты бы хоть цепь снял, — попенял ему богатырь. — Они же не глухие, враз тебя и раскрыли…
— Ага, чтобы Кот с Дроздом ее похитили! Ничего, другие и века своего не ведают…
А с утра и Колобок нашел занятие, и остался Жихарь один.
Он сидел на берегу пруда и смотрел, как плещется в воде конь Налим — тот умел мыться без помощи человека.
Сына богатырю сунули в руки только на краткое время, чтобы всенародно признал дитя своим, а потом сразу же утащили в теплую баню, к спящей матери.
Из гостей прибыл пока что один Сочиняй-багатур — его табуны в поисках высокой травы прикочевали к лесному порубежью, и это было во благо обоим народам — степняцкие стада тучнели, а многоборские границы обрели дополнительную защиту.
Сам певучий побратим Жихаревых переживаний не понимал и понимать не хотел, потому что сыновей этих у Сочиняя получилось даже с избытком — хватило бы только степи для всех. Вечный воспеватель девичьей красоты относился к появлению наследников примерно так же, как к овечьему окоту. Что и побратиму советовал.
Сочиняй и так, и этак пробовал развеселить богатыря, но потом плюнул и пошел к новому приятелю, Рапсодищу, чтобы поделиться с ним высокими песенными замыслами и потягаться в силе голоса. Но при первых же звуках состязания повивальные бабки прогнали певцов как можно дальше, в густой садик, откуда время от времени доносились до Жихаря то истошный визг, то мрачное гудение, то вопль предсмертный лопнувшей струны.
Во время странствий богатырю довелось погостить в диком бесштанном племени туруру и наблюдать там удивительный обычай. Во время родов женщину со сведущими старухами изгоняли из деревни на выселки, отец же будущего ребенка оставался в своей хижине, освобождался от всяких трудов и катался по полу с отчаянными криками, словно сам в тяжких муках рожал. Другие туруруйские мужики всячески его поддерживали и утешали, а по исходе благополучных родов поздравляли и приносили богатые подарки. Более того, наглый папаша после того еще отлеживался несколько дней, тогда как несчастная мать кое-как поднималась и шла в поле срезать колоски. Вот так в этом племени понимали поговорку насчет того, что без опары тесто не поднимется…
Многоборцы же в таких случаях открывали настежь все двери и окна, распахивали городские ворота, отворяли сундуки и клети, снимали даже печные заслонки, развязывали все узлы — чтобы роды прошли нестесненно. Подарки же приносили именно младенцу, да не сразу, а после того, как прорежется первый зуб.
Как обставляют деторождение в королевстве Яр-Тура, Жихарь не знал, поскольку король Камелота наследников покуда не имел, тянул чего-то — или королева ему досталась такая, пустопорожняя.
Что же случилось с Яр-Туром? Симеон Живая Нога докладывал, что дворец в Камелоте стоит пуст, если не считать немногочисленной и неразговорчивой стражи, что за Круглым Столом, за которым могут поместиться сто рыцарей и еще полста, никто не пирует, а простой народ печален и ждет каких-то напастей, потому что некому стало защищать его от великанов и колдунов.
«Вот отпразднуем родины — оседлаю Налима и помчусь туда, — решил про себя богатырь. — Вдруг это племянничек Мордред им что-то напакостил?»
