Лана Туулли - Короли и Звездочеты
Правда, у висящих в непосредственной близости от эпицентра событий Теплакова и Сытягина - особенно у Сытягина, он ведь был трезвый, - представившееся зрелище заработавшего агрегата положительных эмоций не вызвало. Они дружно заорали и вцепились каждый в свою перекладинку, чтобы не свалиться. Черно-Белый Кот заорал громче, чем два человека вместе взятые, сорвался с высоты железной конструкции и брякнулся вниз.
В этот самый момент серое облако тумана расступилось, и глазам пораженных очевидцев открылись горы… Другие горы. Яркие, как будто наступил полдень, а не полночь, залитые солнечным светом поросшие зелеными кустиками, цветочками, благосклонно качающимися под знойным летним ветерком. И огромный синий дракон, парящий над этими самими склонами.
Дракон висел неподвижно, застыв, будто нарисованный на книжной обложке - ведь не может огромный ящер вот так, долгие пять… десять… двадцать секунд держаться в воздухе, распластав во всю ширину огромные кожистые крылья, чуть повернув украшенную шипами голову - будто рассматривая то, что сейчас находится перед ним. Он же нас рассматривает! - вдруг дошло до Глюнова. Это на нас, вдруг появившихся из ниоткуда, дракон смотрит любопытным золотым глазом!
Кот, который оказался к дракону ближе всех, вдруг заорал дурным голосом - Сашке почудилось мольба «Спяуситеееееее!». Дракон отмер и начал медленно, а потом все быстрее и быстрее поворачивать голову; он взмахнул крыльями, выравнивая полет, еще раз; отвел голову назад, ноздри его задрожали, втягивая воздух, раскрылась и пасть, между огромными темными клыками шевельнулось оранжевое пламя…
Поток огня - жгучего и неистового, которым и должен быть драконов огонь, - вырвался из пасти дракона и, расцветая ядерным взрывом, стремительно полетел прямо на застывших людей.
Пронзительно завизжали Петренко и тетя Люда. Теплаков молча разжал руки и рухнул вниз с трехметровой высоты, Сытягин, к которому по проводам и креплениям побежали жадные огненные струйки, бросился вниз с оглушительным воплем. Кот, прижав уши, саженными прыжками помчался в подвалы Объекта - сам, без принуждения и долгих уговоров.
Все, что держалось на железном каркасе физического агрегата, вспыхнуло, заискрило, завоняло жженым пластиком, и казалось, что вот дыхни второй дракон второй раз - вскипит даже сталь, даже воздух… Воздух, в котором слышится шорох драконовых крыльев, воздух, несущий смерть, воздух, пахнущий смертью, воздух, превращающийся в бушующий, безумный, неудержимый огонь…
Огонь! Надо бежать! Помочь!
Но зачем? - спросила смерть. Ведь я уже рядом.
Он повернулся - но вокруг был только камень. Камень - и она…
Глюнов пришел в себя, когда его похлопал по плечу Волков.
- Эй, парень, ты жив?
- Дыдыды… ддыддыддды… - показал пальцем на догорающее физическое нечто Саша.
Волков сделал попытку увести аспиранта в сторонку. Не получилось - Сашка накрепко вцепился в пульт, с которого Зиманович целую вечность назад подавал сигналы сабунинской «игрушечке», - весь трясся, как в приступе падучей, дрожал челюстью и очками и вообще являл собой на редкость жалкое зрелище.
- Пошли, парень. спокойно, спокойно. Сейчас доктор Лукин приедет, тебе поможет…
- Я в порядке, - мигом отмер Сашка. - Не надо Лукина.
- Надо, надо. Сытягин правую ногу сломал, Теплаков - левую, Петренко голос сорвала, у Людмилы Ивановны сердечный приступ, у Монфиева приступ печеночной колики плюс перспектива объяснений с начальством…
Саша посмотрел на Волкова, и ему показалось, что «штабс-капитан» хищно улыбается, наслаждаясь чужими неприятностями.
- Дыды…дыддддыды… - снова повторил Саша, показывая на место в середине догорающего физического прибора, откуда на них едва не спикировал огнедышащий ящер. - Дракон…
- Ты прав, - с неестественным смешком Волков шлепнул Сашку по плечу. - Хорошая вещь - эти новые огнетушители, не зря их изобретали; просто зверюги, просто драконы! Любой пожар за пять копеек потушат.
И верно - бравые «волчата» поливали догорающую физическую конструкцию из шлангов густой смердящей пеной, подавляя стойкое сопротивление последних огненных демонят.
- Пошли, парень, - Волков потянул Глюнова за собой. Тот послушно принялся переставлять - одну за другой - трясущиеся коленями ноги.
Навстречу им попался перепуганный Зиманович:
- Саша?! Это ты его выключил? Саша! как тебе удалось?!
- Не знаю… там дракон был, - пролепетал Саша. - А я захотел, чтобы он перестал быть… Там дракон был! Кирилл, ты мне веришь?
Лицо у Зимановича сразу стало заботливым, печальным и сочувствующим. И все вокруг были такими же - заботливо подсаживая Сашу в внедорожник, укрывая теплым одеялом, печально обещая, что будут ждать его возращения; а самым сочувствующим был Евгений Аристархович - легко вонзив в локоть Саше иголку шприца и пообещав, что ему надо всего лишь отдохнуть после пережитого стресса…
Заботливые, понимающие и сострадательные лица людей, разбирающихся с последствиями ночного происшествия, в результате которого пострадали сразу три сотрудника, смешались для Саши в единое смазанное пятно - очки Лукин с него снял, чтоб не разбились, когда пациент заснет. Но не лицо Витьки, лаборанта из генетической лаборатории доктора Журчакова.
Саша увидел его, когда внедорожник затормозил за оградой. Ноздрянин и Бульфатов что-то сказали Лукину, тот что-то ответил, и спустя пять минут принесли Витьку. Его положили сзади, почти сразу же укрыли брезентом, но Саша успел рассмотреть - кровавые рваные раны, свежая, еще не застывшая кровь на белом халате, и лицо. Застывшее, одухотворенное, бледное лицо человека, убедившегося в том, что нет ничего прекраснее смерти.
V. КРЕПОСТНАЯ БАШНЯ
Саша лежал на кожаном диване и делал вид, что рассматривает позицию «белых» на шахматной доске. Доверие, которое оказывал Евгений Аристархович своему свежеиспеченному пациенту было просто фантастическими - пожалуйста, Саша, проходите в кабинет, может быть, чаю, Саша? Марина Николаевна велела вам кланяться. Вы не обидитесь, если вам придется меня подождать с полчасика? Не скучайте, Саша, полюбуйтесь на орхидеи, они успокаивают, или вот попробуйте решить шахматную задачку из последнего номера журнала…
Редко кому из пациентов психиатрички, размышлял Глюнов, приходиться убеждать доброго доктора, что тот может смело заниматься своими делами…
После лекарств Саша проспал как убитый до девяти утра. заботливая Леночка накормила вкусным завтраком и велела не болтать глупостей: ты, Сашка, раньше времени в пациенты не записывайся, тебе даже пижама больничная не положена. А та, что на тебе - так насчет нее Марина Николевна лично распорядилась, чтобы ты почувствовал себя в теплой домашней обстановке. Если пристраивать в палаты всех, кого потряхивает и потрухивает пребывание на Объекте, палат не хватит… Сейчас успокоишься, с Евгением Аристарховичем шашками своими поиграете (Лена именно так и сказала. Она вообще терпеть не могла азартных игр) и пойдешь дальше…
- Лена, что там с Игорем? - спросил Саша. - Он нашелся?
Лена прекратила профессионально-оптимистичное щебетание, подхватила поднос и быстро, чтоб Глюнов не успел заметить выступившие на покрасневших глазах слезы, убежала прочь.
Потом пришел Журчаков и все объяснил. Игоря нашли.
- Как Витьку, - хмуро продолжил Саша, уже зная ответ.
- Да. Игорь был убит также, как и Витя. Как и те пятеро ребят.
- Это не волки, - сказал Глюнов. Кто угодно, только не волки. Бедные серые зверюги, которых с такой охотой и рвением перестреляли «волчата», оказались абсолютно не причем.
- Совсем не волки. Это сделал псих, - объяснил Журчаков. И в ответ на невысказанный вопрос Саши продолжил объяснять, непоследовательно и сбивчиво, что вчера ночью - за полчаса или даже меньше, как поступил вызов с Объекта о пожаре, - Серов, Хвостов и Догонюзайца нашли в горах одного типа. Прямо у тела Игоря нашли. Они его чуть не пристрелили, - помолчав, добавил Алексей. - Хвостов точно собирался, но Серов настоял, чтобы всё было по справедливости. Справедливости… - фыркнул генетик. - Справедливости… Ты бы видел Галку, когда ей сказали об Игоре. Мы с Леной просто не знали, что сказать, что сделать…
Журчаков опустил плечи, ссутулился и нервно сжал переплетенные в замок пальцы.
- Это просто ужасно. Я видел мельком того психа ночью, когда его привезли - по виду обыкновенный ролевик, одет с претензией на фантазию и историческое соответствие, мордатый, крепкий, здоровенный детина. Честное слово, - вдруг встряхнулся Журчаков. - Я иногда завидую отморозкам наподобие Бульфатова или Хвостова. Отсутствие стойких принципов иногда бывает самым высшим проявлением морали.
