Terry Pratchett - Санта-Хрякус
– Специальный горшок для обработки ногтей? – переспросил грибной гномик.
– Воды бояться – в ванну не ходить, – нравоучительно изрек Чудакулли, поднимая крышку богато украшенной банки с надписью «Ароматические соли» и доставая бутылку вина. – А против такой вот штуки для обработки ногтей и подобных причуд ни один человек не устоит. Старая добрая магия. Древнейший принцип.
Он посмотрел бутылку на свет.
– Должно было достаточно охладиться, – сказал он, вынимая пробку. – Стало быть, грибки?
– Понятия не имею зачем, – пожал плечами гномик.
– Что, и ты не знаешь?
– Нет. Вдруг очнулся и почувствовал себя грибным гномиком.
– Поразительно, – восхитился Чудакулли. – Мой отец любил говорить, мол, если ходишь босым, к тебе непременно заявится грибной гномик. Но я понятия не имел, что ты действительно существуешь. Считал, он все придумал. Зубные феи, да и эти крошечные существа, живущие в цветах, – сам коллекционировал их в детстве, но никаких сказок о грибных гномиках я не припомню. – Он отпил вина и задумался. – Кстати, у меня есть дальний родственник по имени Грибб. И должен признаться, я всегда почему-то завидовал его имени…
Он посмотрел на гномика поверх бокала.
Нельзя стать аркканцлером, не развив особый нюх на малейшую возможность неприятностей. Нет, это не совсем точно. Нельзя долго оставаться аркканцлером, так будет точнее.
– Ну и как тебе твоя работа, а? – спросил Чудакулли задумчиво.
– Заниматься перхотью было бы куда приятнее, – сообщил гномик. – По крайней мере, больше бываешь на свежем воздухе и всякое такое.
– Думаю, следует все тщательно проверить, – покачал головой Чудакулли. – Конечно, может, все, что ты сказал, полная ерунда…
– Ну спасибо, – мрачно поблагодарил его грибной гномик.
По мнению Вернона Крохобора, в нынешнем году грот особо удался. Актеры старались. Сани Санта-Хрякуса были произведением искусства, а кабаны выглядели почти настоящими благодаря чудесному розовому оттенку.
Грот занимал почти весь первый этаж. Одного из эльфов пришлось наказать за курение позади Волшебно-Журчащего Водопада, а заводные Куклы Всех Народов, призванные воплощать Дружную Семью, немного дергались и частенько ломались, но в итоге представление было усладой всех детских сердечек.
Дети выстраивались в очередь вместе с родителями и, вытаращив глаза, смотрели на представление.
Деньги текли. О, как они текли.
Для того чтобы не искушать служащих, господин Крохобор натянул под потолком магазинчика провода. В центре каждого зала в маленькой будке сидела кассирша. Продавцы получали деньги от покупателей, клали их в маленькие подвесные вагончики, которые с жужжанием мчались к кассиру, который отсчитывал сдачу и посылал вагончики обратно. Таким образом исключалась сама возможность искуса, а маленькие вагончики метались по залу как угорелые.
Господин Крохобор любил страшдество. Все ради детей, ради них одних.
Он заложил пальцы за жилетку и просиял.
– Как дела, госпожа Хардинг?
– Отлично, господин Крохобор, – кротко ответила кассирша.
– Превосходно. – Он посмотрел на столбики монет.
Ослепительная молния с треском скользнула от монет к металлической решетке.
Господин Крохобор удивленно сморгнул. С металлической оправы очков госпожи Хардинг тоже сорвались несколько искорок.
Сам грот изменился. Буквально на долю секунды у господина Крохобора появилось ощущение скорости, а потом все вокруг с визгом остановилось. Но это же нелепо!
Четыре кабанчика из папье-маше взорвались. Картонное рыло с глухим стуком отрикошетило от головы господина Крохобора.
На месте прелестных свинок появились, брызгая слюной и ворча… вероятно, тоже свиньи, потому что, насколько помнил господин Крохобор, у гиппопотамов не бывает остроконечных ушей и колец в пятачках. Но эти твари были огромными и серыми, покрытыми жесткой щетиной, и над каждой поднималось облако зловонного пара.
И выглядели они не так уж и мило. В них не было ровным счетом ничего очаровательного. Одна из тварей повернулась к нему, смерила алым оком и даже не сказала «хрю» – что должна говорить, по мнению родившегося и выросшего в городе господина Крохобора, всякая нормальная свинья.
– Гхнааарррункх, – изрекла тварь.
Сани тоже изменились. Господину Крохобору очень нравились прежние сани с изящными серебряными завитками. Он лично руководил наклеиванием каждой серебристой звездочки. И все это великолепие валялось теперь в обломках под полозьями здоровенных жутких саней, выглядящих так, будто грубо напиленные колобахи водрузили на две криво обструганные доски. Эти сани были древними, и украшали их совершенно неуместные резные оскалившиеся морды.
Родители кричали и пытались увести детей, но это удавалось им с трудом. Детей влекло к саням, как ос к варенью.
Размахивая руками, господин Крохобор кинулся к кошмарному явлению.
– Прекратите! Прекратите немедленно! – кричал он. – Вы же детей напугаете!
Но тут он услышал, как какой-то маленький мальчик за его спиной сказал:
– У них даже клыки есть. Круто! – А его сестра ответила:
– Смотри, смотри, он писает!
К потолку поднялось огромное облако желтого пара.
– К лестнице течет! – продолжала комментировать девочка. – Все, кто не умеет плавать, держитесь за перила!
– Я слышала, детей, которые плохо себя вели, они едят заживо, – авторитетно и с явным одобрением заявила другая девочка. – Без остатка. Даже кости. Хрум-хрум-хрум…
– Что ты как маленькая, – важно высказался мальчик постарше. – Они ж ненастоящие, просто внутри сидит волшебник или установлен заводной механизм. Каждый дурак знает, что они не на…
Один из кабанов повернулся и посмотрел на него. Всезнайка предпочел спрятаться за мамой.
Господин Крохобор со слезами ярости на щеках наконец пробился сквозь толпу и подбежал к гроту Санта-Хрякуса.
– Это все КГВ рук дело? – заорал он, хватая первого попавшегося под руку испуганного эльфа. – Ну точно! Решили меня разорить, гады! На детей им плевать! О, мои славные куколки!
Эльф ничего не ответил. Дети рвались к вновь-прибывшим кабанам, несмотря на отчаянные попытки матерей их оттащить. Одна девочка протянула апельсин.
Заводные Куклы Всех Народов определенно сломались. Музыкальная шкатулка под сценой продолжала играть «Если бы дети всего Диска…», но стержни фигур согнулись, и клатчский мальчик ритмично лупил парадным мечом по голове омнианскую девочку, а девочка в национальном костюме Агатовой империи пинала прямо в ухо крошечного лламедийского друида. Собравшиеся вокруг маленькие зрители одобрительными криками поддерживали всех по очереди, вне зависимости от нации и вида.
– Э-э… в гроте еще хуже, господин Кро… – начал было эльф.
Фигура в красно-белом костюме пробилась сквозь толпу и сунула в руки господина Крохобора накладную бороду.
– Все, с меня хватит, – заявил человек в костюме Санта-Хрякуса. – Запах апельсинов и мокрые штаны я еще стерплю, но это уже слишком.
И, раздвинув очередь, актер удалился. Господин Крохобор успел только услышать, как он возмущенно добавил:
– Ха, и он называет себя Санта-Хрякусом?! – Господин Крохобор принялся пробиваться к гроту.
Там в огромном кресле кто-то сидел, качая на одном из коленей ребенка. Фигура была… странной. Она была определенно одета в костюм Санта-Хрякуса, но господин Крохобор никак не мог разглядеть ее толком, сосредоточить на ней взгляд: почему-то глаза упорно уезжали в сторону, чтобы незнакомец маячил на самой кромке зрения. Это было все равно что пытаться увидеть собственное ухо.
– Что здесь происходит? Что происходит? – завопил он.
На его плечо легла чья-то рука. Он обернулся и узрел перед собой одного из эльфов. По крайней мере, человек был одет в костюм одного из волшебных помощников Санта-Хрякуса, но одежда сидела как-то криво, словно этот эльф одевался второпях.
– А ты кто такой?
Эльф вынул изо рта замусоленный бычок и злобно уставился на него.
– Твой давным-давно потерянный дядюшка.
– Ты не эльф!
– Не-ка, я – сказочный сапожник.
– И ЧТО ЖЕ ТЫ ХОЧЕШЬ НА СТРАШДЕСТВО, А, МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕК? – произнес за спиной у господина Крохобора чей-то голос.
Господин Крохобор в ужасе обернулся.
Перед… за неимением лучших вариантов, выразимся так: перед Санта-Хрякусом-узурпатором – стоял ребенок неопределенного пола – одна большая вязаная шапочка с кисточками.
Существовал определенный ритуал, который повторялся из раза в раз и никогда не менялся.
И происходило все следующим образом: ребенок, как правило, терял дар речи, а присутствовавшая возле него мамаша наклонялась, снизу заглядывала Санта-Хрякусу в глаза и произносила очень многозначительным тоном, который взрослые обычно используют, когда устраивают некий заговор против детей: «Ты ведь хочешь куколку маленького лудильщика, правда, Дорин? А еще набор кухонной посуды, который видела на витрине? И книжку с кухонными аппликациями? Ну, что надо сказать?»
