Андрей Смирнов - Артур, племянник Мордреда
Вторглись мы в пиктские леса. Идем, веселимся, поселки и городки как орехи раскалываем, пиктов как траву косим, девушек их портим, золото и серебро, а так же пленников берем, брагой и медовухой накачиваемся. Однако с самого начала похода возникло у меня сомнение. Пиктов никто не боится, дозорных у нас — раз, два и обчелся, разведки, считай, нет никакой. А вдруг как пикты соберутся и коварно нам в спину ударят? Что мы тогда делать будем, если все войско после взятия городка очередного по погребам лазает да девок щупает? Не лучше ли собрать добычу (и девок в том числе) и спокойно распивать брагу в родных киммерийских горах? Но как только я об этом Хедину заикнулся, он насмешливо посмотрел на меня и сказал:
— Хотя и необычно силен ты, Ар-тоор, однако и опаслив чрезмерно. Кто пикты, а кто мы? Да будь их тут хоть тьма, что они смогут против нас?
Я скрипнул зубами, но промолчал. «Опаслив»! Да это же почти тоже самое, что и «трусоват»! Если бы мне такое кто другой сказал, я б ему показал, кто из нас «опаслив»! Но Хедин отряд, который наш клан выставил, возглавляет, а с командиром на войне драться нельзя. Это мне старейшина Мортаг несколько раз перед началом похода повторил. Знал он, что мы с Хедином друг друга на дух не выносим. С самого детства, с тех пор, как сын Харальда меня «безродным» назвал, а я ему за это челюсть свернул.
Но лучше б Хедин на этот раз меня послушался! Идем мы по пиктским лесам, веселимся, и тут — на те раз! — полезли на нас пикты. Поначалу показалось — их тьма. Ну, с тьмой-то мы, может, и справились бы, но уже в ходе битвы стало ясно, что пиктов не тьма, а даже еще больше. Я даже таких чисел не знаю, сколько их там было. Разбили нас в пух и прах. Когда Хедина убили, взял я командование над теми из наших, которые к тому времени в живых остались. Наш клан отправил в поход две сотни воинов, а полегли из них в той битве почти все.
Отступили мы обратно на восток, и другие вожди — те, кто хотя бы часть своих собрать и увести сумели — так же поступили. Но пикты и это предусмотрели. Были они на нас крепко обижены и потому выставили заслон — цепь засад и патрулей как раз на восточном направлении. Что б, значит, никто из наших не ушел.
Мы, вместе с другими отрядами, прорвались сквозь цепь, а за ней — вторая! И хорошо, если за второй цепью засад не будет. А что, если за второй цепью — третья?
Я, как об этом подумал, отряд свой остановил и другим предводителям так сказал:
— Вы как хотите, но я своих обратно веду. На восток нам не пройти. Надо какой-нибудь другой путь искать.
— Да ты что, рехнулся?! — Ответили мне вожди. — С запада за нами по пятам тьма пиктов бежит, а ты навстречу им хочешь идти?
— Я свое слово сказал. Хотите дальше на восток прорываться? Ну что ж, удачи вам, но тут мы все-таки с вами разойдемся.
Вожди пожали плечами и двинулись своей дорогой, а мы — своей. Некоторые из моих людей тоже против моего решения высказаться попытались, но я их быстро в чувство привел — кулаком по шее. Если я — предводитель, то, значит, и действовать будем так, как я скажу. Ну и что, что мне всего девятнадцать лет, и в походе я в первый раз участвую? Хедин на четыре года старше меня был, и где он теперь?
Прежде всего, надо было переждать, пока войско пиктское мимо нас пройдет. На земле или на деревьях прятаться бесполезно — у них же собаки обученные есть, в миг отыщут. Нашли мы ближайшее болото и применили уловку — сунули камышинки в рот, опустились под воду и затаились. Почти сутки так просидели. А как только пикты нас миновали, из болота вылезли и на запад рванули. Вряд ли, если вдуматься, на западе нас будет кто ждать. На востоке — обязательно, на юге или на севере — может быть, но на западе — вряд ли. Чтобы противник из разбитого войска сам в логово врага лез? Такого никто не ожидает. Так я мыслил, и, между прочим, прав оказался.
Поселки мы обходили, по дорогам если и шли, то только ночью, а при встрече с пиктским отрядом — пусть хотя бы даже из двух человек состоящим — таились. Ну и намучился я со своими родичами! Только кого-нибудь встретим, обязательно предложат: «Давай нападем!» Каждый раз вразумлять их приходилось. Кому хватало и трезвенного слова, а кому и кулака было мало…
В конце концов обнаружили нас, конечно. В лесах пикты мастера выслеживать. А нам такие леса непривычны — мы в горах росли, и разных уловок и хитростей лесных не знаем. Хотели к югу повернуть, чтобы через равнины к горам киммерийским выйти и столкнулись лоб в лоб с отрядом человек так из тридцати. Перебили их, конечно, однако половина пиктов удрать успела. Ну, тут уж понятно, что началось. Мы на запад драпаем, а за нами пикты по пятам. Поначалу была мысль все-таки прорваться на равнины. Но потом я передумал. Бегаем мы, конечно, быстро, однако у пиктов поселков много и оттого лошадей им достать нетрудно. Догонят. А мы с лошадьми управляться не умеем. Не разводят в наших киммерийских горах лошадей.
Спустя еще две недели исхудавшие, голодные и уставшие до смерти добрались мы до моря. Как увидели его, так сначала глазам не поверили. Может ли такое количество воды в одном месте быть? Вот уж чудо так чудо!
На берегу мы рыбацкий поселок заметили, а в море — лодку. Родилась у меня тогда еще одна идея.
— Ну что, друзья, повоюем? — Спрашиваю у своих. — Самое время!
Напали мы на поселок, поубивали всех, кто защищаться пытался, сели в самую большую лодку, а у остальных днище продырявили. К тому времени, как в море вышли, уже стемнело. Глядим на берег — а там огни, суета. Это те пикты, которые за нами гнались, в поселок вошли. Клянут теперь, наверное, нас всеми словами. А мы посмеялись над ними и боевую победную песнь затянули. Пока они новые лодки найдут, мы уже далеко будем.
Зря мы песнь пели. Орали мы ее в двадцать молодецких глоток и вот доорались — разбудили морского бога. Морской бог наслал на нас бурю. Двоих за борт смыло. На следующий день море успокоилось, глядим — а где земля, непонятно. Ждем до вечера, замечаем, куда солнце клониться начинает. Море на западе, а земля, стало быть, на востоке. Вот мы и поплыли на восток, время от времени к югу поворачивая.
День плывем, второй — нет земли. Есть хочется, а пить — еще больше. На вкус море горьким оказалось, пить его невозможно. Это ж сколько соли надо, чтобы столько воды соленой сделать?
— Нет у тебя удачи, Ар-тоор. — Сказал мне один из наших. — Надо было с другими на восток прорываться. Пусть там даже и третья цепь стояла. Может, и прорвались бы.
Хотя и захотелось мне придушить его после таких слов, но ничего я ему не сказал и не сделал. Потому как, может, и прав он. Предводитель за своих людей отвечает, а если нет у него удачи — значит, и у людей его удачи не будет.
Тогда встал я на носу лодки и громко так сказал:
— Услышь меня, Конан, сын Крома! Пошли какое-нибудь знамение твоим храбрым потомкам, во вражеском море заблудившимся! Покажи, в какой стороне земля!
Нет ответа. Повертел я головой по сторонам, поискал каких-нибудь птиц или иных каких явлений. Ничего. Небо ясное, ни облачка. Ни справа, ни слева птиц нет. Куда плыть — по-прежнему непонятно.
Тогда обратился я к своему предку со справедливым упреком:
— Конан, сын Крома! Вижу я — ты совсем обленился на своем небе! Выходит, зря мы каждый год мазали твой истукан медом и кровью! Нет от тебя никакого проку! Крепко спишь ты на облачных подушках, истомленный ласками дев небесных! Нет тебе дела до того, что двадцать твоих потомков скоро погибнут от голода и жажды! Но знай: если ты и в самом деле допустишь такое, то я, Ар-тоор из клана Медведя, переступив порог смерти, плюну тебе в лицо и отрекусь от тебя как от предка! Направь нас к берегу, и пусть там нас будет ждать хоть тысяча пиктов! В бою погибнуть куда веселее, чем бесславно сдохнуть на этой проклятой лодке!
Сказав так, снова стал я высматривать знамение. По-прежнему в небе — ни единой птицы. Тут справа плеснулось что-то у борта. Это рыба из воды выпрыгнула и обратно в море ушла. Задумался я. Может ли Конан послать знамение в виде рыбы? Ведь морем совсем другой бог управляет. Однако, поскольку птиц так и не появилось, приказал я поворачивать направо. Посмотрим, куда приведет нас это знамение.
Спустя сутки начал я сомневаться. Может, и вправду это было знамение, да только говорило оно как раз об обратном? Мол, в той стороне только рыбы живут, и плыть вам туда не надо?
Родичи мои на меня со все большим раздражением посматривают. Чувствую — еще немного: и выкинут меня за борт. Я сам на их месте неудачливого предводителя непременно за борт выкинул бы.
Прошла еще одна ночь, а на утро видим: плывут три корабля. Огромные! У каждого — три мачты, а на каждой мачте — три паруса. Итого, девять парусов, а девять — священное число, это каждый знает.
Смотрим мы на эти корабли воспаленными глазами, шевелим пересохшими губами, и тут кто-то из моих неуверенно предлагает:
