Николай Бахрошин - Марьинская Аномалия
Останавливаться, как же. Теперь баба Гаша перешла на мелкую, семенящую рысь. Пакеты с грибами цеплялись за ветки, да уж пес с ними, думала она, тяжело отдуваясь. Свою бы голову унести на своих ногах. Война, что ли, началась? А дома, как на грех, соли всего две пачки и спичек коту на слезы не хватит…
– Бабка, а бабка?!
– Не слышишь, что ли, старая клюшка?!
– Ваше высочество, точно, не слышит.
– Может, пнуть ее?
Баба Гаша осеклась на ходу, как подстреленная охотником птица. Только грибы из рук посыпались. Но она этого уже не замечала.
Она увидела перед собой троих. Первым ей бросился в глаза низенький мужичок в телогрейке. Кепочка, кирзачи, штаны солдатские, опилками весь присыпан, будто с лесопилки идет. Только рожа больно противная. Вся в щербатинах, прыщах и язвах, точно рашпилем тертая. Сплюнуть и растереть, вот какая рожа.
Второй был высокий. Очень высокий. Когда баба Гаша на молокозаводе работала, у них бригадир был, Федор, два метра три сантиметра роста, все удивлялись, какой здоровый. Так этот вот еще выше. Только худой, как смерть неправедная. Одни скулы, нос и глазищи страшные. И весь в черном. А третий… Третьего баба Гаша сначала не разглядела, но когда тот показался из-за спины высокого, так и обмерла вся. Любой бы обмер. Человек – не человек, лицо – не лицо, цвет зеленый, тухлый, как у утопленника. А глаза желтые, круглые, вроде как светятся. Чисто Кикимора болотная. Одежду баба Ганса с перепугу даже не разглядела.
– Ты кто, бабка? – спросил низенький.
– До города далеко? – проквакал зеленый.
– Гоните ее в шею! – сказал высокий.
Его густой бас громыхнул, как громовые раскаты в мае. Аж в ушах зазвенело. Сроду она такого голоса не слышала, даже по телевизору.
Нет, ее гнать не надо было. Баба Гаша сама побежала, пошла тяжелым, коровьим, как говорили в деревне у бабки-покойницы, галопом, так что ветер в ушах засвистел. Испугалась очень.
А потом уши окончательно заложило. Прямо над ее головой, прижимая к земле закладывающим уши грохотом, проплыли над верхушками деревьев два пятнисто раскрашенных вертолета.
Баба Гаша знала, что такое страх. Всю жизнь она чего-то боялась. Когда жила в оккупации – боялась немцев, когда муж вернулся с фронта пьяный и покалеченный – его боялась, буйный был выпивши, за топор хватался, все мерещилось ему, что враги наступают. Когда сыновья росли – боялась за их непутевость. И сейчас боится, жить вообще страшно, пожар вдруг, или воры залезут, или письмо нехорошее придет про сыновей или внуков.
Но тут был не просто страх. Ужас кромешный, ночной кошмар среди бела дня. Когда сердце сжимают ледяные пальцы и в голове стучит только одна мысль – бежать, спасаться и прятаться.
Точно, война началась.
Она побежала. Через лес, напролом, не разбирая кустов, рванулась к дороге.
Только отмахав километра три по шоссе, баба Гаша спохватилась, что забыла там складное ведро и пакеты с грибами. Одна корзина в руке, и ту непонятно как ухватила. Чудом ухватила, совсем бежала без памяти. Мелькнула мысль вернуться и подобрать, но тут же исчезла.
Ох, какие дела страшные… Ох, люди-нелюди…
Выбравшись на шоссе, баба Гаша окончательно обессилела и села прямо на обочину отдышаться. Вокруг было пусто и буднично. Ощутимо припекало солнце. По обе стороны пустынного шоссе зеленела рожь. Высоко в небе проплыл самолет, оставляя после себя реактивный след. Все как обычно.
Холодная льдинка под сердцем понемногу таяла. И чего она вдруг так испугалась, недоумевала про себя баба Гаша.
Потом ее подвез знакомый шофер. В машине, на мягких сиденьях, под радио, под мерную песню мотора, баба Гаша окончательно отошла и успокоилась. Чего испугалась, действительно? Ну, бегают по лесу разные. Страшные люди. А люди всегда страшные, кого еще бояться, как не людей? Как будто мало страшных людей видела она за свою долгую жизнь? А по телевизору видела и того больше, много всякой всячины развелось, бандиты, террористы, боевики какие-то, телевизор включишь и только глазами хлопаешь. Совестно в ее-то годы штаны мочить. Вот дура старая, думала она про себя.
Знакомый шофер довез ее до калитки и отказался от денег. Это ее обрадовало. Подъезжая к дому, баба Гаша привычно перетекла мыслями на хозяйство. Как там без нее зверюшки, поди, соскучились. И в огород неделю как не хожено, заросло все…
Про встречи в лесу вспоминала мельком. Чудны дела твои, Господи, заключала она для себя.
* * *
– Убежала бабка, – сказал зеленый.
– Хорошо пошла, ходко, – сказал низенький. – К вечеру будет в городе. Если в болоте не забуксует.
– Съесть ее надо было.
– Костлявая больно.
– Кость не помеха. Кость мясо держит, – сказал зеленый, плотоядно облизываясь широким, как лопата, коричневым языком.
– Ладно, закончили балаган, – прервал их высокий в черном. – Упырь В, докладывай ты.
– Что тут докладывать, демон Асмагил, – немедленно забубнил низенький. – Все сделал. Как ты сказал, все я и сделал. Обустроился, значит, на лесопилке при мебельной фабрике. Оформился, все честь по чести, на работу хожу.
– Ну и как?
– Да не буду жаловаться. Жить можно. Зарплата приличная и премия сорок процентов. Это когда срочный заказ. Когда в вечернюю останешься, по двойным расценкам наряды закрывают. На круг за месяц очень даже прилично выходит. Нет, жаловаться не буду, можно жить, Асмагил. То есть, виноват, Ваше Величество…
Он осекся. Тот, кого он назвал демоном и Асмагилом, шумно выдыхал воздух сквозь сжатые зубы. Его бледно-серое лицо становилось иссиня-черным. Упырь В испуганно втянул голову в плечи.
– Тебя зачем послали?! – громыхнул демон.
– Да я…
– Молчи, дурак! Я тебя на разведку посылал, а ты тут чем занимаешься?! Доски пилишь, сверхурочные зарабатываешь?!
Эхо его могучего голоса загуляло по верхушкам деревьев. Разбуженная ворона соскочила с макушки и долго кружилась в воздухе, недовольно каркая. Зеленый посмотрел на нее и опять облизнулся.
– Да я что? Я же ничего, – оправдывался Упырь В.
– Молчи, дурак, нос откушу!
– Молчу, Ваше Величество.
Несколько минут все напряженно молчали. Лицо демона постепенно возвращалась к обычному серому цвету.
– Я не Величество, я – Высочество, – сказал он почти спокойно. – Предки мои были королевской крови, но королями никогда не были. Значит – Высочество. Соображать надо.
Упырь В, уткнувшись глазами в землю, забормотал вроде бы про себя, что черти их разберут, всех этих высочеств-величеств, а его дело простецкое, ему вообще думать не положено, у него от этого голова пухнет. Демон покосился в его сторону, тот умолк.
– Ладно, докладывай ты, Ящерт, – сказал Асмагил.
– А я что, я ничего, я всей душой очень даже, – залопотал зеленый Ящерт. – Уж бегал я тут, бегал, рук-ног ни разу не приложил, все леса излазил, все поля исползал, весь город по камешку перещупал…
– Короче!
– Короче – редуктора причинно-следственных связей я не нашел.
Упырь В подобрал оставленные бабой Гашей пакеты, пошуровал там. Выудил огурец, надкусил, пожевал и выплюнул.
– Соленый, – сказал он.
– И это все? – спросил демон.
– Нет, тут еще свежие есть. И яички.
– Засунь его себе… Знаешь, куда! – Демон опять начинал злиться, чернея лицом. – Я спрашиваю, что по делу? Ты, сволочь зеленая, установил контакт с биороботами? Где Соловей-разбойник? Где Леший? Где Баба-Яга со своей культяпкой? Что они делают?
– Это какой Соловей-разбойник? Который у нас в тот раз инфразвуковой генератор спер? – спросил Упырь В, аппетитно хрустя трофейным огурчиком. Ему никто не ответил.
– Леший по лесам бродит, днем с огнем его не найти, один раз видел, и то издали, – доложил Ящерт. – Запуганный какой-то стал, от собственной тени шарахается. Соловей-разбойник уже лет двести на дереве дрыхнет. Как залез, так и спит, совсем старый уже. Похоже, отразбойничался. А Бабу-Ягу я не нашел, избушка куда-то ушла, только зола осталась на той поляне.
– Кто ушел – Баба-Яга? – не понял демон.
– Насчет Бабы-Яги не знаю, говорю же, не нашел, – пояснил Ящерт. – А избушка точно ушла. Подзарядить бы их всех надо, энергии совсем мало.
– Подзарядим, – задумчиво пообещал демон. – Ну все равно, должны же быть какие-то следы. Всякие странные происшествия, нелепости, несуразицы должны происходить.
– Ваше Высочество, тут несуразицы на каждом шагу. Тут жизнь такая, – отозвался Упырь В. – Вот у нас на лесопилке наряды закрывают…
– Молчи, дурак!
– Молчу.
Все опять замолчали.
– Ладно, все с вами ясно. Придется мне самому браться за дело, – значительно сказал демон.
Как браться за дело, он не знал. Но в любом случае последнее решающее слово должно оставаться за руководителем.
Упырь В, стукнув бабкиным яичком о собственный лоб, аккуратно очищал его от скорлупы и сопел от старательности. Изо рта с треугольными зубами уже свешивалась длинная вожжа слюны. Ящерт брезгливо наблюдал за ним, искренне не понимая, как можно есть что-нибудь, кроме живого мяса.
