Кэтрин Коути - Bücher, Bücher!
— Просто кошмар полуденный! А ты заладил — иди, Герберт, ухаживай за Профессором! В то время как он просто разваливает нашу семью. Да-да. Он и эта мерзавка Сара.
Потупившись, Куколь промычал нечто неопределенное. Фроляйн Сара была к нему добра, подушками не швырялась, опробовать новую дыбу не приглашала, наоборот, даже испекла ему маковый кекс (который, впрочем, уменьшил количество его зубов на 3 процента). Правда, она обожала купаться и воды потребляла, как небольшая рисовая плантация, но сравнению с привычками остальных обитателей замка, это была сущая мелочь.
Поскольку никто не идеален, у фроляйн Сары тоже был недостаток — ее родственники. Старый трактирщик Шагал, решивший перебраться поближе к дочери, и его новая пассия, служанка Магда, очень бурно отмечали медовый месяц, в каждом углу и с завидной регулярностью. Кроме того, время от времени в замок наведывалась Ребекка, вдова старика Шагала, и настойчиво просила покойного мужа вернуться в семью. Скандалы часто сотрясали старинные своды. А вчера Шагал вскользь упомянул про родственников из Таганрога, которые тоже были заинтересованы как в бессмертии, так и в улучшении жилплощади…
Но против самой Сары горбун ничего не имел. Поэтому предпочел промолчать, пока виконт продолжал изливать скорбь.
— Нет, ты заметил как нахалка обращается с моим Альфредом? Вспоминает о его существовании, лишь когда ей требуется горячая вода для ванны. Бедняга всю ночь носится по лестницам, запинаясь и обливаясь кипятком! Уже сил нет смотреть на его муки! Я попросил отца установить в замке водопровод с горячей водой, чтоб Альфреду на кухню раз за разом не бегать, но отец ведь и слушать не желает про всякие там «гугенотские штучки!» Эх, выгнать бы дерзкую девчонку взашей из замка…
— Боюсь, батюшка ваш эту идею не одобрит.
— Не одобрит — это еще эф. эвфе…эвфе-что-то-там. Он на мне мертвого места не оставит, если я об этом даже заикнусь. Еще бы, Сара ведь кокетничает с ним напропалую. Ну почему нет справедливости ни в жизни, ни после нее? И отец от Сары без ума, и Альфред смотрит так, будто дороже нее нет никого на свете…
Когда Герберт фон Кролок вскочил с постели, и особенно когда он демонически расхохотался и назвал себя гением, слуге захотелось забиться в угол и подумать об отвлеченных материях. У него было даже не предчувствие, а железная уверенность, что добром все это не кончится. Ведь юный виконт презирал благоразумие хотя бы потому, что это слово начиналось с «благо.»
* * *Альфред уронил ложку. Ее тихое бряцанье прозвучало трубным гласом в образовавшейся тишине. Присутствующие замерли на местах, словно к обеденному столу подсела Медуза Горгона. Для такой реакции у них были хорошие основания. Герберт не только не опоздал к обеду, по даже пришел первым, а когда Сара Шагал, озираясь по сторонам, подошла к своему месту за столом, виконт ринулся отодвигать ей стул! Если этот порыв можно было списать на временное умопомрачение, то дальнейшие события просто не поддавались логическому анализу. Герберт осведомился, хорошо ли фроляйн Сара почивала. Герберт пододвинул к ней блюдо с кровяной колбасой, сказав, что ей нужно набираться сил перед грядущим балом. Герберт восхитился ее прической и сообщил, что давно не видел ничего столь изящного (отметив про себя, что прическа девицы Шагал напоминала дикобраза влажным утром). Теперь гостья, красная как собственная шаль, изучала свои колени, Альфред ползал под столом в поисках ложки, время от времени натыкаясь на чьи-нибудь ноги, Профессор пытался найти рациональный элемент в поведении виконта, а фон Кролок-старший просто откинулся в кресле и потрясенно молчал.
— Право же, виконт, — нашлась наконец Сара и одарила вампира робким взглядом, — мне так приятно… вы такой милый… не знаю даже, как я могу отплатить за вашу доброту…
Искоса взглянув на Альфреда, который едва удержал новообретенный столовый прибор, Герберт с удовлетворением отметил, что тот начинал уязвляться. Это можно было заметить по тому, как подергивался его рот. Все идет по плану.
— Ах, фроляйн, какие пустяки! Я рад, что сумел вас порадовать. Кроме того, отцу будет приятно, если мы станем друзьями.
— Не то слово, — произнес Его Сиятельство с непроницаемым выражением лица.
Сара смущенно хихикнула.
— И все же я попытаюсь вас отблагодарить. Куколь!
Слуга, прежде стоявший за креслом графа, скрылся в направлении кухни и вернулся так быстро, насколько ему позволяла хромота. В руках он держал золотой поднос с темными разводами, на котором возлежало нечто. Поскольку поднос опустился на стол перед виконтом, у него появилась великолепная возможность разглядеть подношение во всех деталях. При ближайшем рассмотрении, оно напоминало пудинг, обнаруженный во время раскопок Помпеи, потому что лишь очень мощный природный катаклизм мог создать подгорелую корку такой толщины. Герберт готов был поклясться, что увидел изюм пепельного цвета. Деликатес было обильно полит патокой и целомудренно присыпан сахарной пудрой. Вдоволь налюбовавшись лакомством, виконт отвел глаза — если его долго игнорировать, оно рано или поздно само уползет из тарелки.
— Я испекла вам Пирог, — сказала фроляйн Шагал с интонацией шеф-повара из отеля Савой. — Угощайтесь!
Виконт сглотнул, чувствуя, что его желудок уже начал строчить ультиматум. Зато он понял, почему этим вечером его разбудил удушливый запах гари. Тогда он было решил, что крестьяне пришли жечь кресты во дворе — любимый способ скоротать выходной в здешних краях — но теперь картина прояснилась. Воистину, есть вещи, о которых лучше не знать.
— С чем он? — спросил Герберт, тыкая с пирог вилкой и с тревогой замечая, что вилка погнулась.
— Это сюрприз! Вот вы отведаете и сами мне скажите!
— Видите ли, фроляйн, я… как бы это сказать…
— Упырь, — подсуфлировал Профессор.
— … и мои вкусовые окончания… ну как бы атро… в общем, я не чувствую вкус еды! Совсем-совсем.
— Не беспокойтесь, виконт, — нежно улыбнулась кулинарка, — на этот раз вы почувствуете! У этого пирога ярковыраженный вкус.
— Не хочу вас обидеть, фроляйн Сара, но на меня этот пирог будет потрачен впустую!
— Что ж, не хотите и не надо, — надула алые губки новоявленная Лукреция Боржиа. — Я его Альфреду отдам…
— Давайте сюда ваш пирог! — взвизгнул виконт. — Я передумал.
Герберт еще раз посмотрел на своего юного гостя, пытаясь решить, заслуживает ли он такой жертвы. Но юноша, взъерошенный и с пунцовым румянцем на щеках, казался очаровательным как никогда. Подавив вздох, вампир сосредоточенно, словно хирург проводящий операцию, отрезал кусочек диаметром в несколько миллиметров и, зажмурившись, проглотил. Теперь все сводилось к борьбе воли и желудка, кто кого переупрямит. В конце концов, желудок сдал позиции, проворчав что это он еще припомнит, часа эдак через два. Виконт старательно преобразовал гримасу боли и ужаса в улыбку. Интересно, что же это за начинка? Древесный уголь? Или яблоки… глазные яблоки?
— Какой на редкость от… отличный пирог, — выдавил он, — вкус просто… невообразимый.
— Вам правда понравилось? Я так рада! Всегда подозревала, что монахини поставили мне единицу за домоводство просто из зависти! Ну пришлось им заново потолок в кухне побелить — не велика беда…
— Sternkind!* — вмешался граф, надеясь направить разговор в менее приземленное русло. — Лучше скажи, как идет подготовка к Балу? Если тебе нужны уроки танцев, ты можешь рассчитывать на Герберта.
(*нем. Звездное Дитя)
— Я была бы премного благодарна, — промурлыкала Сара, — но из меня никудышная танцорка. Дело в том, что у меня совсем нет опыта. В школе мне запретили танцевать.
— Это ужасно, лишать юную девушку возможности порхать по зале, на крыльях ночи… то-есть, я хотел сказать, что в школе к тебе были несправедливы, — галантно произнес граф. — Наверняка монахини считали, что иначе ты перещеголяешь других пансионерок.
— Очень может быть, — закивала Сара, — хотя сами сестры говорили, будто это из-за того, что я сломала танцмейстеру ногу.
Обеденный зал снова погрузился в густое, всеобъемлющее молчание. Даже вода с потолка, подавшись общему порыву, стала капать потише. Воспользовавшись тем, что в данный момент фроляйн Шагал внимательно рассматривала салфетку, Герберт одним плавным движением смахнул пирог под стол. И улыбнулся такой невинной улыбкой, которая бывает только у детей, и лишь тогда, когда они доели последнюю банку оставшегося на зиму варенья, причем предварительно окунув туда бабушкиного кота.
— Ты действительно это сделала? — боязливо переспросил Альфред, на всякий случай усаживаясь на стул по-турецки.
— Ну да.
— Должно быть, учитель танцев залюбовался твоей красотой, — натянуто улыбнулся граф, — запнулся, упал и…
