Сергей Синякин - Реинкарнатор
— Чай пьет, — насморочно и грустно констатировала рожа. — А порядочные люди должны на строительной люльке у окна болтаться. Не уважаешь, значит, Бородулю? Даже разговаривать не желаешь, да? Бородуля не гордый, Бородуля даже дверей вышибать не будет, он согласен и на то, чтобы за твоим окном в люльке повисеть… Молчишь?
Трудно разговаривать, когда горячий чай пьешь да еще при этом представляешь, что веревка на блоке строительной люльки совсем уже перетерлась, на честном слове держится, на честном Бородулином слове, обещал же, гадюка стриженая, что по вечерам ломиться не будет. Борис Романович сосредоточенно пил чай и вспоминал мантру, что оберегала домашний очаг. На окно он старался не смотреть.
— Эх, Романыч! — с обидой возгласил за окном Бородуля. — Я же не за себя прошу, мне за братву обидно! Знаю, что можешь, вижу, что не хочешь, вот только понять не могу — почему?
То ли веревка на блоках действительно стерлась и оттого люлька под окном квартиры Даосова висела на соплях, то ли Бородуля сделал неверное движение, или все-таки мантра, произнесенная Борисом Романовичем, оказала свое магическое воздействие, но за окном вдруг загремело, Бородуля истошно завопил, взмахнул руками, и его перекошенное рыло дернулось вниз, с визгом проехалось по стеклу, а потом и вовсе пропало.
— Смотри, Романыч! — донеслось из-за окна запоздалое предостережение.
Даосов воспользовался приглашением, поставил чашку на стол и вышел на балкон. На цветочной клумбе среди груды досок, некогда бывших люлькой, пытался встать и приглушенно матерился Бородуля. Одновременно он норовил погрозить кулаком даосовскому окну, но, как это обычно бывает, делать сразу два дела ему удавалось плохо, гораздо успешнее он делал третье — вытаптывал расползающимися ногами невзрачные и чахлые от городской пыли цветы, посаженные по весне заботливыми соседями. С других балконов за поведением Бородули с интересом наблюдали жильцы дома. В этот раз дело, правда, обошлось без комментариев, все завороженно прислушивались к высказываниям Бородули, который щедро использовал богатство русской ненормативной лексики. Богат и могуч был в его изложении великий русский язык! Даже соседи, высадившие цветы, и те со своими нелестными высказываниями не вылезали, понимали, что Бородуле они не конкуренты.
Даосов, невольно улыбаясь происходящему и собственным мыслям, плотно закрыл двери на балкон и вернулся на кухню. Нет, с этим Бородулей надо срочно что-то делать.
Прямо хоть к Яме обращайся. Борис Романович представил себе хмурое чугунное и безразличное лицо Ямы и помрачнел. Не было у него никакого желания по собственному почину общаться с этим жутким и неприветливым божеством. И все-таки что-то надо делать. В конце концов, не в милицию же с жалобой идти! Да и чем эта милиция могла помочь Даосову? Ну посадят они этого дурака на пятнадцать суток за хулиганство. Что это — положение спасет? Да и не верилось Даосову, что милиция станет к такой крутизне административные меры принимать, у таких обычно и в милиции все схвачено. Нет, с Бородулей следовало разобраться раз. и навсегда. А заодно и со всей бородулинской командой. Стадо козлов! Даосов неожиданно развеселился. Действительно, стадо козлов. Черно-белых и бородатых козлов. А еще лучше — ишаков. Маленьких серых осликов. И ведь были прецеденты, были! Вон, Иисус в стране Гергесинской души двух бесноватых почистил, а изгнанных бесов вселил в стадо свиней. А те бросились с крутизны в море! И проблем у людей сразу уменьшилось! Борис Романович налил себе еще чашку ароматного чая и прошел в комнату. Дистанционка лежала на диване, и нажать на клавишу оказалось секундным делом. На загоревшемся экране в студии, напоминавшей кабинет кремлевского чиновника, телеведущий Владимир Певзнер сумрачно и обреченно допрашивал какого-то бритоголового золотой цепочкой на шее. Цепочка тянула граммов на четыреста и немилосердно натирала шею. Бритоголовый то и дело поправлял ее левой рукой с синими от выколотых перстней пальцами, поэтому на вопросы телевизионного ведущего отвечал с заметными запинками. Был он в роскошном малиновом пиджаке, но без галстука. Понятное дело: надень он галстук, цепочки бы видно не было.
— Но ведь истинный капитал кроется в теневой экономике? — напористо интересовался ведущий.
— Бабки? — Бритоголовый привычно поправил золотую цепь и нахально сверкнул золотой фиксой в объектив. —Братан, ты же сам знаешь у кого сейчас бабки,-Не у учителей же! Бабки всегда были у деловых. Денежки, Вован, всегда фартовых любили!
— Но ведь эти деньги можно привлечь для оживления и развития экономики страны? — продолжал настаивать телеведущий. — Создать такую ситуацию, когда деловым людям было бы выгодно ввозить в Россию капитал, а не вывозить его из страны?
Бритоголовый подумал. Видно было, что для него это непосильное занятие, бритоголовому легче было бы показать этому самому Певзнеру что-нибудь из приемов каратэ или элементарного бокса. Или просто, без особых хитростей, морду набить, чтобы интеллигентностью своей не хвалился.
— Ну, Вован! — Бритоголовый снова без особой нужды поправил цепочку, потом застегнул ворот рубахи на верхнюю пуговицу. — Ты… это… как спросишь! Кто же бабки в чужой общак вложит? У этого… у президента… у него своя кодла, а у нас, сам понимаешь, — своя! Им баксы доверишь, сам рубли считать начнешь.
— Но ведь можно сделать так, чтобы интересы государства и деловых людей совпадали? — настаивал телеведущий. На высоком лбу его блестели капельки трудового пота.
— Можно, — немного подумав, неуверенно сказал его бритый собеседник. — Но тогда… это… тогда сам понимаешь, в паханы надо Михася сажать… или Валеру Аверу… и это… чтоб клятву братве дали, что с общака на себя тратить ничего не будут, только на эти… на государственные дела.
Ну да, только Михася с Аверой многострадальному государству российскому не хватало! Борис Романович переключился на РТР. На канале сегодня властвовали «Маски». В этот раз они представляли зрителю сценку из времен Отечественной войны. Командир партизанского отряда в кумачовых штанах, шевеля усами, давал последние распоряжения перед нападением на базу немецко-фашистских захватчиков. Немецко-фашистские захватчики, позевывая, ожидали нападения партизан и творили свои немецко-фашистские пакости и зверства. Ну, это было куда ни шло! Хуже Задорнова, но лучше Хазанова. Даосов устроился поудобнее, вытянул ноги на столик, зевнул пару раз и совсем уж было принялся наблюдать за происходящим на экране, но в это время в дверь позвонили.
Даосов понял, что Бородуля все-таки выбрался с цветочной клумбы и жаждет пообщаться. Говорить с ним Борис Романович не желал, поэтому он снова сделал глоток чая и стал терпеливо ждать, когда напористые и длинные звонки прекратятся. На экран он уже не смотрел, настроения не было.
Звонки прекратились, но в дверь принялись стучать.
— Романыч! — застуженно сказал из-за двери Бородуля. —Открой по-хорошему! Сядем рядком, поговорим ладком…
«Щаз! Головой постучи, тогда я тебе открою!» Даосов заставил себя смотреть на экран телевизора. Возгласы, доносящиеся из-за двери, его раздражали. Нет, с этим Бородулей надо срочно что-то делать. Достал он уже Бориса Романовича своей незатейливой простотой. Наглец распальцованный! А может, выдать ему нужную справку и пусть катится ко всем чертям? Даосов подумал немного. Нет, таких прецедентов создавать нельзя. Эта шпана не один год под милицейским наблюдением ходит, того и гляди их в один прекрасный день повяжут. Мало ли у кого может тогда оказаться эта справочка, и еще неизвестно, как в прокуратуре эту справочку расценят, ведь в руководстве преступным сообществом обвинить могут! И так уже мент в контору приходил. А кстати, зачем он приходил? На длинные ноги Леночки полюбоваться? Вот уж кружева начались, ни хрена не поймешь. Чувствовал Борис Романович, что стал он кому-то поперек горла, только вот не мог никак понять, кому именно.
За дверью наконец замолчали. То ли Бородуля понял, что в квартиру его пускать не собираются, то ли в его голове созрел очередной гениальный план. От Бородули всего можно ожидать. Он мог вертолет угнать с Бекетовского военного аэродрома. Или лестницей пожарной машины воспользоваться. Неугомонный человек был Бородуля в свои тридцать семь лет. И непредсказуемый.
Вновь зазвонил телефон.
Только теперь его звонок не грубо звучал, а нежно и даже, можно сказать, игриво. Даосов поднял трубку и не ошибся.
— Доехал? — спросила Наталья.
— Да, — с досадой сказал Даосов. — Лучше бы и не уезжал! Достали тут меня разные доброхоты!
— Вот и не уезжал бы, — с готовностью сказала Наталья. — Мог бы и у меня переночевать.
— Нет уж, спасибо, — отказался Борис Романович. — Мне еще работать завтра! После ночи с тобой какой из меня работник!
