Терри Пратчетт - Маленький свободный народец
Снег расползался, приближаясь к Тиффани. Она попятилась, не сводя глаз с рычащего пса, идущего на неё.
— Давай же, — прошептала она, — прыгай!
Пёс сверкнул огненными глазами, потом посмотрел на снег у себя под лапами.
И исчез. Снег впитался в землю. Свет изменился.
Тиффани и маленький свободный народец остались совершенно одни на пастбищах. Фигли поднимались на ноги, приходя в себя после боя.
— Ты жив-здорова, хозяйка? — спросил Явор Заядло.
— Да! — радостно ответила Тиффани. — Это было просто! Стоит им сойти со снега, и они — всего лишь собаки!
— Лады. Тады двигаем. Мы потеряли несколько ребя.
Радость Тиффани как ветром сдуло.
— Ты хочешь сказать, они погибли? — прошептала она.
Солнце светило по-прежнему, жаворонки пели, будто ничего не случилось… а кто-то уже умер.
— Ах, нае, — сказал Явор Заядло. — Мы-то ужо мёртвые. Ты что, ни бум-бум?
Глава 6
ПАСТУШКА
— Вы мертвы?
Тиффани огляделась вокруг. Фигли пытались прийти в себя после боя. многие ворчали, но никаких «ой-ёи-ёи» слышно не было. И слова Явора Заядло ничего не проясняли.
— Если вы, по-вашему, мёртвые, то они какие? — спросила она, показав на два маленьких тела в траве.
— А, они возвернулись к жизни, — радостно пояснил Явор Заядло. — Тот мир, канеш, не так хорош, как этот, но они бу пай-пай и скоро вуновь тута очутются. Грустевать не о чем.
Болены не были особенно религиозны, но Тиффани полагала, что худо-бедно представляет себе, как всё устроено. И это устройство начиналось с того, что ты жив и пока ещё не мёртв.
— Но вы живы! — воскликнула она.
— Ах, нае, хозяйка, — сказал Явор, помогая очередному пикету встать на ноги. — Мы были живы.
И мы были пай-пай мальчики в том мире, от когда копытсы откинули, и возродились тут.
— То есть… вы думаете… — начала Тиффани, — что вроде как умерли где-то ещё и очутились тут? И наш мир для вас как… рай?
— Ах-ха! — подтвердил Явор Заядло. — Всё, как обетовано. Солнышко бликс-бликс, птахи бякс-бякс, охота добра…
— Ах-ха, а ишшо раздольно морда драке! — сказал другой Фигль.
И все подхватили:
— И тыркс!
— И пойло жратс!
— И шышлык! — добавил Туп Вулли.
— Но тут полно плохого! — вмешалась Тиффани. — Тут чудовища водятся!
— Ах-ха! — согласился Явор Заядло, улыбаясь во весь рот. — Зашибайсь, да? Всё, душе угодное, имеется!
— Но мы-то тут живём! — сказала Тиффани.
— Ах, ну, мож, вы тож были пай-пайки в Догробном мире, — великодушно признал Явор. — Я ща, токо соберу ребя, хозяйка.
Он отошёл, и Тиффани вытащила из кармана передника жаба.
— О, мы всё ещё живы, — удивился тот. — Потрясающе. Кстати, можно было бы вкатить неплохой иск владельцу собак.
— Что? — не поняла Тиффани. — О чём ты?
— М-м-м… ну… не знаю, — смутился жаб. — Вроде как само с языка сорвалось. Может, когда я был человеком, я что-то понимал в собаках?
— Послушай, Фигли думают, что они в раю. Они считают, что умерли и попали сюда после смерти.
— И?
— Но этого же не может быть! Считается, что здесь мы живые, а после смерти отправляемся на небеса или куда-то ещё, в общем, в загробный мир.
— Так ведь это то же самое, только другими словами. И вообще, многие воинственные племена верят, что их воины после смерти в награду за доблесть попадают в иной, прекрасный мир, — пояснил жаб. — Ну, знаешь, где можно пить, сражаться и пировать в своё удовольствие. Так может, наш мир — рай для Фиглей.
— Наш мир — настоящий!
— И что? Они так верят. И потом, они же маленькие. Может, во Вселенной многовато народу и приходится кроить рай там, где нашлось свободное место? Я всего лишь жаба, поэтому, извини, могу только догадываться, как оно на самом деле. Возможно, они просто ошибаются. Возможно, вы ошибаетесь. Возможно, я ошибаюсь.
Кто-то мелкий пнул башмак Тиффани.
— Эй, хозяйка, пора топс-топс! — заявил Явор Заядло.
Через плечо у него был перекинут мёртвый Фигль. Другие пикеты тоже несли тела, но их было совсем немного.
— Вы собираетесь их похоронить? — спросила Тиффани.
— Ах-ха, им эти ношены тела ужо без надобности, — сказал Явор. — А бросать их хде попало не годится. Да и верзуны ещё чего доброго найдут мал-мал черепки, будут суйносить, а оно нам не надо. Ты не в счёт, хозяйка, — добавил он.
— Нет, это очень… разумно, — признала Тиффани.
Фигль показал на далёкий курган, поросший колючими кустами и деревьями. На многих курганах располагались густые заросли — слой почвы там был толще, чем в других местах, вот деревья и приживались. Рубить их считалось дурной приметой.
— Тута близь, — сказал Явор.
— Вы живёте в кургане? — удивилась Тиффани. — А я думала, там похоронены древние вожди, или как-то так…
— Ах-ха, валяется там какой-то королёк по соседству, но нам не мешкувает, — сказал Явор. — Не боись, в нашейной половине никаких скелетонов и прочего. Там места завались, и мы ишшо мал-мал поработали.
Тиффани огляделась. Бескрайнее синее небо над головой, бескрайнее зелёное море трав под ногами… всё снова стало таким мирным, когда всадник без головы и зловещие псы остались в ином мире.
«А если бы я не повела Винворта к реке? — подумала Тиффани. — Что бы я сейчас делала? Хлопотала с сырами, наверное… И так ничего бы никогда и не узнала. Никогда не узнала бы, что живу в раю, пусть даже это рай только для клана маленьких синекожих человечков. Никогда не узнала бы, что на канюках можно летать…
Никогда прежде я не убивала чудовищ».
— Откуда они берутся? — спросила она. — Как называется то место, откуда приходят все эти чудища?
— Ах, мож статься, ты хорошо то место бум-бум, — сказал Явор Заядло.
Теперь они были уже рядом с курганом, и Тиффани почуяла в воздухе дымок.
— Ах-ха. Ты его имя бум-бум. Но тут я его грить не бу. Не тако это имя, чтоб под небом его грить. А такое, чтоб шептать в укрывалище.
Для кроличьей норы лаз был великоват, а барсуки тут не водились, но вход в курган темнел под корягой в гуще зарослей, ну точь-в-точь нора, ничего другого человеку бы и в голову не пришло.
Тиффани была девочкой худенькой, но всё равно ей пришлось снять передник и ползти на животе под колючими ветками, чтобы добраться до норы. А потом понадобилось несколько Фиглей, чтобы втолкнуть её внутрь.
Внутри оказалось довольно просторно и совсем не воняло. Узкий лаз был нужен только для того, чтобы не привлекать внимания, а само подземелье оказалось размером с большую комнату с высоким сводом и низкими, под рост Фиглей, галереями вдоль стен. На галереях суетились большие и маленькие пикеты — стирали, спорили, шили, местами дрались, но что бы они ни делали, шумели при этом они как могли. У самых старых из них волосы были тронуты сединой. Самые юные, всего пару дюймов ростом, носились повсюду в чём мать родила и вопили во всю маленькую глотку. Тиффани уже два года как помогала присматривать за Винвортом, так что ей это было не в новинку. Но она обратила внимание, что среди маленьких пикетов не было девочек. А среди старших не было женщин.
Впрочем, нет. Одна была.
Вопящая и скандальная толпа Фиглей расступилась перед ней. Девушка подошла и остановилась у ноги Тиффани. Красивая, по сравнению с Фиглями-парнями, — хотя нетрудно быть красивей, скажем, Тупа Вулли. Но у неё были такие же рыжие волосы и такое же решительное выражение лица, как у прочих пикетов.
Она присела в реверансе и спросила:
— Эт’ ты — карга верзунская?
Тиффани огляделась. Кроме неё, в подземелье не было никого выше нескольких дюймов ростом.
— Э… да, — сказала она. — Более или менее. Да.
— Я Фиона. Кельда велела сказануть тебе, твой мал-мал братец покуда жив-здоров.
— Она нашла его? — обрадовалась Тиффани. — Где он?
— Нае, нае. Но кельде ведомы пути Кральки. Кралька не хочет покамест, чтобы ты извелась.
— Но Королева украла моего брата!
— Ах-ха. Это все мал-мал за-пу-тан-но. Отдохновей здесь. Кельда позовёт тебя вскорости. Она ныне… несильна.
Фиона резко развернулась и прошествовала прочь, горделиво, как королева. Вскоре она скрылась за круглым плоским камнем, прислонённым к дальней стене.
Не глядя вниз, Тиффани достала жаба из кармана и поднесла его к лицу.
— Послушай, я что, извожусь? — спросила она шёпотом.
— Нет, вовсе нет, — заверил её жаб.
— Скажи мне, если я начну изводиться, хорошо? А то будет ужасно, если все увидят, как я извожусь, а я и знать не буду.
— Ты просто не понимаешь, что означает это слово, верно? — спросил жаб.
— Не очень… Нет, не понимаю.
— Это значит переживать, только и всего.
— Да, я примерно так и думала, — сказала Тиффани, покривив душой. — Ты не мог бы посидеть у меня на плече? Кажется, мне не помешает помощь.
