Марина Ефиминюк - Как все начиналось
– Да иди ты! – отбросила я его руку, а потом увидела в середине грязного стола золотые монеты и шепнула ему на ухо. – Пан, вы играете на деньги?
– Да не переживай ты, Аська, я держу ситуацию под контролем, уже три раза выиграл, вот дам им отыграться и пойду спать! – ответил он, шёпот у него получился очень громкий, сидящие за столом услышали все до последнего звука. Один из собутыльников криво усмехнулся, и именно это меня насторожило.
– Слушай, – шепнула я опять, – они тебя надуют. Я слышала, шулеры специально дают выиграть, а потом до трусов раздевают.
– Да, нет, – махнул рукой гном, – я этих парней давно знаю.
Я тяжело вздохнула, уговорить его не проигрывать собственных денег я не могла, поэтому вернулась обратно в номер и от избытка переживаний и почти бессонных суток моментально заснула. Среди ночи мне показалось, что по комнате кто-то ходит. «Скорее всего, Ваня», – подумала и провалилась обратно в сон.
Солнце заливало маленькую комнатку, лучи падали на дощатый пол через небольшое оконце; солнечный зайчик скользнул по моему лицу, и я поморщилась и открыла глаза.
Иван зашевелился на соседней койке, потянулся всем телом до хруста в позвонках, ударился головой о железную дужку кровати, широко улыбнулся всей своей щербатостью и произнёс:
– Доброе утро!
Я удивлённо уставилась на него, я и не представляла, что Петушков знает нормальные человеческие слова:
– Вань, ты сейчас сильно башкой ударился? – на всякий случай уточнила я.
– Почему? – удивился он.
Петушков одним рывком встал с кровати, от резких движений голова у него закружилась, он с трудом устоял на ногах и опёрся рукой о стену. Адепт умылся и деликатно вышел, давая мне возможность одеться.
К тому времени, как я разбудила Анука и привела себя в относительный порядок, в комнату с подносом в руках зашла маленькая быстрая старушка. Увидев счастливо улыбающегося Анука, она запричитала:
– Ой, девка, сыночек у тебя красивый. И в кого? Отец страшен, как смерть моя, ты тоже так себе, а мальчик ясно солнышко.
У меня отвисла челюсть от такого комплимента.
– Не родной, что ли? – покосилась она на меня. У меня полезли на лоб глаза, я откашлялась и с трудом выдавила из себя:
– Кто? Сын?
– Отец, – всплеснула руками старуха, усаживая себе на колени мальчика.
– Родной, – соврала я, глядя на то, как бабка ловко кормит малыша кашей, – он в деда весь.
– А как тебя звать красавец? – сюсюкала бабка.
От неожиданности я прикусила язык. «Эх, бабка, лучше тебе не знать его имя!» – пронеслось в голове.
– Анук Бертлау, – отчеканил тоненький детский голос.
«Ну, все приехали! Давай, родной, ещё и место проживания скажи!» – я едва не подавилась от раздражения. Старуха посерела, сняла малыша с колен и пересадила на соседний стул, вручив большую ложку в детские ручки.
– Слушай, девка, – откашлялась она, – а имя-то у него данийское какое-то, они всех своих Властителей на "А" зовут.
– А это я его в честь крылатого Властителя и назвала, – бодро соврала я, молясь, чтобы бабка не поняла, какую я говорю чушь, – они все красивые, вот и сын красавцем вышел.
– Ясно, – протянула бабка, – все-то вас, молодёжь, на экзотику тянет. – Она помолчала, – а муж-то твой, что ли пьёт?
– Бывает, – осторожно отозвалась я. – Сейчас время такое, с кем не бывает.
– Обманывает он тебя.
Я снова поперхнулась и сделала внушительный глоток молока из кружки.
– Не глухонемой он, – продолжала бабка тем же располагающим тоном, – вчера как напился, так песни орал с такой бабой, прости господи мою душу, – она поспешно перекрестилась.
Очевидно, в этом месте я должна была показать праведный гнев. В это время в комнату вошёл Ванятка, страшный синяк делал его похожим на бродягу, никто бы и не подумал, что перед вами маг пятой ступени.
– Ах, ты гад! – заорала я на него, вскакивая и грозя кулаком. Петушков без лишних слов шарахнулся обратно в коридор, хлопнув дверью. У бабки в предвкушении скандала загорелись глаза.
– Ладно, – кивнула я, – вы идите, я с ним сейчас поговорю, – я помолчала и добавила, – по-семейному.
Сгорая от любопытства, старуха покинула комнату. Через пару минут в дверях показалась Ванина башка.
– Ась, – позвал он, – ты уже пришла в себя?
Я махнула рукой:
– Извини, это все старуха.
Петушков старался ко мне не приближаться, подозревая меня в буйном помешательстве, вид у него был задумчивый и очень расстроенный.
– Что-то случилось? – поинтересовалась я, собирая сумку.
– У Пана спроси, – буркнул он.
Провожали нас все служащие гостиницы, они с жадностью всматривались в Ванино лицо, ища в нём следы свежих синяков. Разочарование их было всепоглощающим, когда ни у него, ни у меня новых побоев не обнаружилось.
Погода радовала: дождь прекратил и весело сияло солнце. Гном казался чернее тучи, все время молчал. Помалкивал и Ваня, лишь изредка кидал на Пантелея недобрые взгляды.
– Что случилось? – не выдержала я. – Быстро отвечайте, алкоголики проклятые!
Приятели переглянулись, но промолчали.
– Я требую! – настаивала я. – Что это за тайны Совета Магов? Пан, что ты успел натворить?
Гном откашлялся:
– Ну, э-э-э, вчера, – промямлил он и замолк.
– Что было вчера? – насторожилась я.
– Ну, в общем, ты была права насчёт этих парней, они меня до нитки обобрали.
– Молодец! – пожала я плечами, чувствуя внутри подобие удовлетворения. – Я тебя предупреждала.
Вокруг пели птички, в лесу набухали почки, кое-где появлялась зелёная травка, по ещё голым веткам деревьев прыгали маленькие шумные пичуги. Красота и благодать, я вздохнула полной грудью…
– Я проиграл не только свои, но и общие деньги! – скороговоркой выпалил гном.
– Что?! – заорала я и закашлялась. В глазах потемнело, воздух отказывался поступать в лёгкие. – Ты проиграл все наши деньги?! – прохрипела я.
Гном потупил взгляд и сделал вид, что рассматривает конскую гриву.
– Так это ты вчера забрался в комнату, своровал кошелёк и все проиграл! – я не могла поверить в происходящее.
– Я был уверен, что выиграю! – Пан походил на нашкодившего школьника.
– Не оправдывайся! – заголосила я во всю мощь своих лёгких. – Вы не на прогулку вышли! Один уезжает в неизвестном направлении и больше не возвращается, – я махнула рукой, имея в виду Виля, – другой проигрывает все деньги, – я ткнула пальцем в гномье лицо, – третий не просыхает, – я кивнула на Ваню. – О чем вы думаете? Как можно быть такими безмозглыми?!
Я почувствовала, как в горле встал комок, а на глаза навернулись слезы.
– Ну, киса, – протянул Пан.
– Не называй меня так, – прохрипела я, потеряв от крика и расстройства голос. Собственно, это обстоятельство и спасло гнома от продолжения скандала.
– Мы заработаем, – предложил он. – Вон, Ванятка чудовище какое-нибудь словит…
Я промолчала и покосилась на парочку, хотя очень хотелось сказать, что у Ивана давно абстинентный синдром, а в таком состоянии колдовать только время гробить.
Гном опустил голову и что-то хмуро прикидывал в уме:
– Завтра приедем в город Краснодол, – вдруг подал он голос, – у меня возникла гениальная идея! Мы заработаем денег!
– Держи свои идеи при себе! – просипела я.
Иван помалкивал, боясь, что и ему от меня достанется, а потом вдруг просиял:
– Вспомнил! У меня ещё остались пару медяков!
– Ага, – с трудом проговорила я, теряя остатки голоса, – как раз хватит на половинку бутерброда! Анук будет счастлив!
Гном подъехал к нему поближе и спросил громким шёпотом:
– Так ты, каналья, мне вчера не все отдал?
– Ну, так я забыл, – пролепетал Ваня.
– Иван, – нахмурилась я, – немедленно отдай мне эти деньги, пока они ещё целы.
Тот очень недовольно протянул тощий кошель, и я спрятала его в своей сумке на поясе.
– Так-то лучше.
Места казались безлюдными, нам не встречалось ни деревень, ни селений. Редкие постоялые дворы нам были не по карману, и все отчётливее вырисовывалась перспектива ночёвки в чистом поле. Когда совсем стемнело, мы выбрали маленький лесок и решили разбить там лагерь. По мере приближения к югу становилось все теплее, и сейчас ночёвка на свежем воздухе пугала не так сильно, как в первый день в заснеженной Московии.
– Мне казалось, что Словения у нас огромная, – удивилась я, усаживаясь на ствол поваленного дерева, – едем всего трое суток, а уже тепло, как в апреле.
Гном усмехнулся:
– Я просто тропки тайные до Данийи знаю. Завтра, вообще, как в мае будет, а послезавтра, как летом.
– Да, – вздохнула я, – в Данийе вечно лето!
– Как в раю, – буркнул голодный, а оттого злой Ванятка.
– Не язви, – огрызнулась я, – сами все деньги пропили и проиграли, ещё и недовольные!
Мы с Ануком собрали хворост, Иван развёл костёр. Я дала мальчику булку, купленную по дороге на последние гроши. Малыш с довольным видом принялся за простенькую еду. Ему ужасно нравилось ночевать на природе, и тяготы походной жизни его совсем не пугали.
